Очерк о родном крае (СИ)

- Привет, Флойд!

Вслед за Чуйковым Марек рукавом, плечом, половиной тела просунулся в кабинет.

- F*cking shit! Анатоли!

Полковник встал из-за стола и раскинул руки. Он был кряжист, сед, чисто выбрит. Тяжелый, массивный подбородок, внимательные серые глаза, криво скошенный, словно в вечной ухмылке, рот.

- А ты думал!

Чуйков пошел полковнику навстречу.

Их объятья напомнили Мареку потешную борьбу медведей с какой-то картинки.

- Анатоли!

- Флойд!

Затем полковник заметил Марека и поинтересовался, кто он, мать его, такой.

- Журналист! - восторженно ответил министр за слегка огорошенного Марека. - Ваш, европейский!

Полковник Флойд Пристли скривился.

- No. I'm American.

- Не важно!

Но полковнику было важно. И он экспрессивно поведал, в каких позах и с каким усердием он сексуально имел вверенный ему европейский контингент, собранный из ублюдков, дебилов, мутантов и плодов их тройственных сношений.

Чуйков не понимал ни слова, но каким-то образом похохатывал в нужных местах.

- Здесь есть только два взвода, - сказал полковник Мареку, определив в нем лицо, понимающее английский, - два, которым я бы не задумываясь дал подержать свои яйца. И оба взвода я забрал с собой с базы ВМС США в долбаной Польше! Вот это парни так парни. Настоящие янки. Ни грамма сомнений, ни на йоту сожаления. Приказано - сделано. Они здесь по одному моему слову устроят Вьетнам и Афганистан.

- Я думал, здесь тихо, - сказал Марек.

Полковник скрипуче расхохотался и потащил его за стол.

- Тихо! Ха-ха! Европейская слепота!

Из мини-бара под столом он достал бутылку виски, 'Chivas Regal 18', взболтнул, выставил низкие толстостенные стопки, именуемые в европейских барах шотами.

- Анатоли!

- Я завсегда, - сказал Чуйков, присаживаясь.

- Люблю этого парня, - сказал полковник Мареку. - Он, конечно, себе на уме, как всякий русский, но всегда готов поддержать кампанию.

Пока он разливал виски, Марек давил кислятину, неожиданно поднявшуюся из желудка к горлу. Кабинет у начальника базы был по-военному аскетичный, выдержанный в серо-синих тонах, но смотрелся солидней того же министерского кабинета. Флаг в углу. Сейф. Низкая стеклянная тумба с разноцветными папками. Серый стол. Светлые стулья. Кресло. И за креслом - матовый экран.

На полу - обычный линолеум, исчирканный ножками стульев.

- Анатоли!

Стопка, пущенная по столешнице в направлении Чуйкова, была ловко накрыта пухлой ладонью министра интеграции и развития.

- Поймал!

- Парень, это твой, - сказал полковник, отправляя в скольжение второй шот.

Неожиданно шустрый подарок Марек едва не упустил, принял на локоть, попал в виски пальцем, чем заслужил от Пристли короткую усмешку.

- Итак...

Полковник поднял свою порцию и глазами показал Мареку сделать то же самое. Чуйков уже был готов.

- Выпьем за следующую встречу!

- За здоровье! - сказал министр.

Марек вздохнул.

Виски обожгло горло. Привкус шоколада и дыма обволок небо, угас.

- Я тебе скажу, - сказал полковник, расстегивая ворот рубашки, - здешнюю жизнь скрашивает только алкоголь. Я понимаю русских. Эти просторы, эта тоска. Здесь нельзя не пить. Я солдат, но мне страшно.

- В каком смысле? - спросил Марек.

- Смотрели фильмы о космических колониях?

- Возможно.

- Вот там...

- Ребята, - вклинился Чуйков, пристукнув стопкой по столешнице, - вы меня из беседы не выключайте.

Марек перевел. Пристли посмотрел на министра интеграции и развития.

- Анатоли! Speak English?

- Nein!

- Good, just drink.

- Просто пейте, - перевел Марек.

- Мне бы в общих чертах... - сказал Чуйков.

- Полковник говорит о космических колониях.

- О! - обрадовался министр, подставляя шот под горлышко бутылки. - Мы на космосе собаку съели. Или даже двух.

Пристли кивнул.

- Cheers!

- О'кей!

Они выпили, и Марек был благодарен им за то, что его стопка осталась пуста.

- О чем мы? - спросил его полковник.

Марек сфокусировал взгляд на его подбородке.

- О ваших страхах, сэр.

Пристли кивнул.

- Да, именно о них. Мы вроде бы контролируем ситуацию, да? Около тысячи человек личного состава на двух базах. Здесь и... э-э, не важно, рядом, дурацкое труднопроизносимое название. Дежурное авиазвено Ф-16 на местном аэродроме. Спутники. Беспилотники. До двух рот усиления выдвинутся к нам в течение двух часов из соседней республики при возникновении чрезвычайной ситуации. Общий мониторинг. У населения нет ни оружия, ни снаряжения. И спроси меня, страшно ли мне?

- Страшно ли вам? - покладисто спросил Марек.

Полковник посмотрел куда-то поверх его головы.

- До усрачки, - сказал он, наполнив шот на два пальца, и залпом проглотил виски. - Здесь есть что-то в воздухе.

Марек вздрогнул.

- Что?

- Воздух, - сказал полковник. - Я не зря сказал про колонии. Какой бы привлекательной и миролюбивой не казалась внешняя среда за стенками, ее опасность чувствуется сразу. Если ты, конечно, не болван и не тупица. Это въедается в кожу и в мочевой пузырь, натягивает в тебе струну, которая начинает дрожать в животе, словно кто-то теребит ее неуклюжими пальцами. Дынн-дынн. Ничего такого за собой не замечал?

- Нет, - сказал Марек.

- Это значит, что ты здесь недавно. Я угадал?

- Я, собственно, сегодня...

Пристли расхохотался.

- Сегодня! Парень, тебе еще предстоит почуять это!

Чуйков с недоумением посмотрел на него, не услышав в моем голосе шутки. Полковник подлил ему виски, и тот механически выпил.

- Господи, - выдохнул он, - последнее время я все чаще твержу себе, что надо к дьяволу просить перевода. Но я же болван твердолобый! Все время не соглашаюсь с самим собой! - Он наставил на меня палец. - Только попробуй написать в своей газетке о раздвоении личности, журналист.

- Нет, сэр, не буду.

- Я чувствую себя здесь даже не чужим. Отсрочено мертвым. Ты знаешь, парень, что русские побеждали всех, кто приходил к ним с оружием?

- Что там про русских? - зашевелился Чуйков, услышав знакомое слово.

До этого он неподвижно сидел, уперевшись взглядом в каплю виски на дне стопки, то ли в дреме, то ли в глубоких раздумьях, но вдруг ожил, словно робот-пылесос от вербальной команды.

- Полковнику здесь не нравится, - сказал Марек.

- Флойд! - огорчился Чуйков. - Как же так?

- I'm fine, - сказал полковник. - Корошо. Виски?

Министр мотнул головой.

- Не хочу.

Пристли, привстав, потрепал Чуйкова по плечу и сел обратно.

- Я жду восстания, - сказал он, уставившись на Марека совершенно трезвыми глазами. - Я жду восстания со дня на день. Жду уже полтора года, и это ожидание похоже на резь в животе. Как будто сидишь на унитазе и никуда не можешь дернуться, потому что резь только этого и ждет.

- Я был в городе и ничего такого не заметил, - сказал Марек.

Полковник подвигал челюстью.

- Это страна партизан. Страна смертников. Страна скрытой, копящейся ненависти. Как только мы перейдем некую грань... Бах!

Он хлопнул ладонью по столу. Звук получился резкий, неожиданный. Марек едва не подпрыгнул.

- Ты удивишься, откуда что возьмется. Ножи, топоры, духовые ружья. Только отвернешься, и они вцепятся в затылок. Ты никогда не узнаешь, что у них на уме...

- Я слышал, здесь есть тюрьма, - сказал Марек.

Пристли усмехнулся.

- Как бы есть и как бы нет. Это же не журналистское расследование?

- Один из ваших подчиненных обмолвился, сэр.

- Ублюдки, которыми мне приходится командовать, не умеют следить за языком. Я уже говорил про два взвода? - Марек кивнул, и полковник продолжил: - А остальным я не доверил бы держать и рулон туалетной бумаги! Украинцы, болгары, какие-то чокнутые литовцы, латыши... Из какой задницы мира их выскребли? Этот сброд почему-то считает себя вершиной человеческой эволюции. Высокомерный рукожопый сброд. Ни дня не проходит, чтобы они не говорили в казармах о великой Болгарии, великой Украине или великой и ужасной - от моря до моря - Латвии. Пф-ф!