Жеребята (СИ)

- Мы желаем услышать учение карисутэ, о незнакомец, - проговорил один из белогорцев, опирающийся на посох. - Слишком много слухов ходит о нем, и слишком мало правды. Белые горы перестали быть приютом свободы, в них зажглись огни болот - поэтому и вылетела эта стрела из лука сокуна, носящего плащ белогорца. Не белогорец стрелял в птицу, о странник! Не белогорец, но тот, кого мы допустили подглядывать и наушничать, потому что забыли, что нет ничего выше и важнее приближения к истине.

- Пусть благородный ли-шо-шутиик, вынесший из бездны птицу милости Всесветлого, говорит к нам! - закричали белогорцы.

- Милость Всесветлого явилась не малой частью, не в птице и не в солнечном свете, не в сиянии зари и не в первом луче света. Милость Всесветлого явилась в Сыне Его, шагнувшего и ставшего посреди людей, - сказал пришедший. - Ибо в этом исполнились древние слова - "если один из них неверен, то другой - верен". Если некому приносить жертвы, то приходит Жеребенок Великой степи. Если люди говорят, что Сотворивший мир - уснул, то Он приходит и умирает, чтобы уверить их, что Он не спал. И воссиявает среди них - чтобы печаль о Его сне более не касалась их сердец. И если белогорец познал эту тайну, то заслуживает ли он казни или изгнания, о белогорцы?

- Вот, два ли-шо-шутиика на твоей стороне, о Иэ! - воскликнул Йоллэ. - Сойдем же с камня вместе - ты и твои благородные ученики!

И Эйлиэ разрезал ремни на руках Игъаара и Рараэ, а потом поднял руки вверх, и запел, а за ним - оставшиеся белогорцы:

- О, восстань!

Утешь ожидающих Тебя,

обрадуй устремляющих к Тебе взор.

- О, восстань!-

Тебя ждут реки и пастбища,

к Тебе взывают нивы и склоны холмов,

- О, восстань!-

к Тебе подняты очи странников,

в Тебе - радость оставленных всеми,

- О, восстань!-

чужеземец и сирота не забыты Тобой,

чающие утешения - не оставлены.

Слава Тебе -

Ты восстал!-

В видении Твоем забывает себя сердце,

касаясь риз Твоих, не в силах говорить -

Ты восстал -

слава Тебе, кто стал малым, ради тех, кого создал Своею рукой,

Ты восстал -

слава Тебе, воссиявшему ярче солнца полуденного

посреди нас,-

Ты восстал!

Слава Тебе -

Ты восстал.

+++

В хижине Иэ, когда уже давно спустилась полночь, не стихал разговор.

- Я подумал, что ты - Каэрэ, но ты старше, - говорил Иэ.

- Кто это - Каэрэ? - отвечал пришелец, внимательно глядя на странника-карисутэ умными карими глазами.

- Это молодой чужеземец, из-за моря. Он был похож на тебя, как сын, о ли-шо-Гаэ.

- Где он? - быстро спросил Гаэ с плохо скрываемым волнением.

- Я не знаю, брат мой, - вздохнул Иэ и смолк.

Потом, когда погасли звезды, и взошла луна, он закончил рассказывать историю Каэрэ, а Гаэ что-то тихо говорил, повторяя: "Виктор, Виктор!"

- Это твой сын, Гаэ? - участливо спросил Иэ.

- Это мой племянник, сын моей сестры... я его очень любил, о Иэ.

- Я понимаю тебя, - кивнул скорбно Иэ. - Но скажи мне - как ты оказался в непроходимой пропасти? Как ты пришел на суд по столетиями нехоженым тропам? И не сын ли ты Запада, хоть я и не верю в них?

- О, я не сын Запада. И ты прав, Иэ - их нет. И я не знаю, как я оказался в пропасти, а тропу я нашел, следуя за оленем. И более мне нечего сказать.

Кто-то постучал у входа камнем о камень.

- Войди, друг! - ответили оба карисутэ.

На пороге стоял высокий фроуэрец в дорогом плаще. Игъаар, проснувшись от стука, вскочил на ноги и вскрикнул:

- Зэнсти! С доброй ли ты вестью, о великий полководец Гаррион?

- О, дитя мое, - печально сказал человек в плаще. - Я рад видеть тебя, дитя мое...

Он обнял Игъаара.

- Мой милый Игъаар, весть моя - нехороша. Твой отец, узнав о том, что ты скрылся с табуном коней, решил, что ты лишился рассудка, и передал права наследника Нилшоцэа.

- Так тому и быть, - спокойно сказал юноша. - Я - белогорец.

- О нет! - воскликнул Гаррион. - Я не буду служить Нилшоцэа и богам болот, свите Уурта! Ты - наш царевич, мой и нескольких сотен людей, ожидающих в ущелье. Ты, о царевич, правитель Фроуэро!

- Правитель Фроуэро - мой отец, о Гаррион! - в смущении проговорил Игъаар.

- Дитя мое, плохие вести не иссякли, - горько сказал военачальник. - Твой отец отравлен ядом Уурта.

- Эррэ! - вырвалось у Гаэ.

И Игъаар, не сдержавшись, заплакал, обнимая своего воеводу.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ.

ПОВЕРНУВШИЙ ВСПЯТЬ ЛАДЬЮ.

Побег.

- Ты твердо решил бежать, Каэрэ? - спросил Луцэ, перевязывая дорожный мешок. - Это может быть путем в смерть. Мы пойдем через незакрытые коридоры... и где окажемся, никто не знает.

- Я? - возмутился Каэрэ.

- Хорошо, не сердись, - проговорил Луцэ.

Каэрэ несколько раздраженно пожал плечами.

- Может быть, ты хочешь остаться? - спросил он.

- Нет, Каэрэ. Не хочу, - усмехнулся Луцэ. - Это - мой единственный шанс.

- Шанс на что? - не понял Каэрэ.

- Умереть достойно, - отрывисто ответил Луцэ. Увидев изменившееся лицо Каэрэ, он добавил:

- Не бойся, я не веду тебя на заведомую смерть. Более того, я надеюсь, что выбранный мною коридор наиболее безопасен. Так, просто вырвалось... Я хотел бы умереть смертью воина, а не прикованного к постели больного. Думаю, ты меня поймешь.

- Да, пойму, - ответил Каэрэ не сразу, и потом добавил: - Ты думаешь, у меня есть надежда встретить дядю Николаса?

- Думаю, есть. Он бежал отсюда, когда аномалии уже не было. Но я не знаю, куда он попал. Он пошел самым опасным коридором. Скорее всего, он очутился в районе Белых гор. Там легко можно оказаться запертым в ущелье или пропасти.

- Он тоже бежал с Тау?

- Да. И мне следовало бежать с ним, но я не решился. Потом долго жалел, - Луцэ потер свои предплечья, на которых темнели синяки. Поймав взгляд Каэрэ, он снова успокоил его:

- Это не наркотики.

Но Каэрэ и сам отогнал эту мысль - маленький ученый с большими серыми глазами имел трезвый и чистый разум, не замутненный никаким веществом, приносящим мнимую радость. И потом, те стихи, что он читал ему...

- Ты ведь болен, Луцэ? - вдруг вспомнил он. - Как же ты без лекарств?

- Я взял - на первое время, - грустно кивнул Луцэ.

- А потом? - встревожился Каэрэ.

- А потом - посмотрим! - весело ответил тот, отворачиваясь и роясь в дорожном мешке. - Может быть, я встречусь с Игэа Игэ, и он найдет чудодейственное снадобье.

- Он непременно найдет, - уверенно сказал Каэрэ. - Он... или Эна...

- Эна? - печально спросил Луцэ.

- Ты так говоришь, как будто все знаешь, - сказал Каэрэ.

- Не все, но много, - кивнул Луцэ. - Но память стала ослабевать последнее время... Эррэ настаивает, чтобы я все сохранил в компьютере... но я никогда этого не сделаю.

- Чтобы Эррэ тебя не уничтожил?- догадался Каэрэ.

- Да, он меня очень б е р е ж е т, - усмехнулся Луцэ. - И он знает, что я далеко не убегу. Ну, что ж, Каэрэ - вот веревка белогорцев, она принадлежала твоему дяде. Ты можешь завязать белогорский узел?

- Нет, - честно ответил Каэрэ. - А ты... ты ведь не забудешь свои стихи?

- Думаю, что нет - но я записал их в синюю тетрадь и положил в наш мешок.

- Прочти в дорогу нам с тобой хотябы одно! - попросил Каэрэ.

- Хорошо... Но прежде надо завязать узлы - если ты не умеешь, тогда это сделаю я, а это долго, - промолвил Луцэ, беря веревку. - Ты знаешь, как в Белых горах переносят раненых? - обратился он к Каэрэ. - Привязывают спина к спине, крестообразно. Не видел никогда? Опустись на колени, и я сам себя привяжу. Вот так... Я не очень тяжелый, думаю, ты легко меня вынесешь. А теперь - в путь.