Жеребята (СИ)

Иэ умолк. Игъаар спросил его:

- Твой ученик, великий жрец Всесветлого, ли-шо-Миоци, тоже был карисутэ?

Иэ не успел дать ему свой печальный ответ. Над краем пропасти показался силуэт высокого белогорца, и Иэ, прижав руку к сердцу, вскричал:

- Аирэи! Ты не погиб! Ты выбрался из водопада, дитя мое, Аирэи!

Но белогорец подошел ближе и голова Иэ, покрытая сединой, как шапкой, поникла.

- Дитя мое, Аирэи... - прошептал он обреченно. Игъаар даже не смог услышать его слов - лишь угадал их по движению губ Иэ.

- О, странник-эзэт, ло-Иэ, благослови! - сказал подошедший.

- Мне ли благословлять великого служителя Всесветлого, ли-шо-Йоллэ, предводителя "орлов гор", верных служителей Всесветлого в смутные времена? - скорбно отвечал Иэ.

- Мы слышали о великом деле, которое совершил твой ученик и воспитанник, ли-шо-Миоци, о ло-Иэ. То, что во имя Всесветлого совершил Миоци, воистину прекрасно и удивительно. Ты, как учитель ли-шо-Миоци, ушедшего в водопад Аир, благослови меня и моих орлов.

- Всесветлый да просветит вас, дети, - просто отвечал Иэ, уже справившись с собой.

- Как я вижу, с тобою спутник? - спросил Йоллэ и неожиданно нахмурился. - Да это же опять ты! Как ты смел обмануть ло-Иэ, скрыть от него правду и странствовать с ним в горах, оскверняя их и достоинство благородного эзэта?

- Подожди, ли-шо-Йоллэ, - твердо сказал Иэ. - Я знаю всю историю этого юноши. И я хочу дать за него слово белогорца. Пусть он останется в горах.

- О, ло-Иэ! Горе тебя состарило! Зачем ты заступаешься за этого фроуэрца? - воскликнул Йоллэ.

- Ты хочешь сказать, что я выжил из ума, о Йоллэ? - спросил Иэ, возвысив голос.

Белогорец промолчал в ответ.

Тем временем на горной тропе появились спутники Йоллэ - молодые шутиики, "орлы Всесветлого".

- Йоллэ, у тебя под началом юноши, - негромко сказал Иэ. - Как же учишь ты их отличать волю Всесветлого от воли Темноогненного? Как ты объясняешь им, какие дела достойны, а какие недостойны благости Всесветлого?

- Всесветлый отвращается от смертоносного зла, - резко ответил Йоллэ.

- О да! - печально ответил Иэ. - Именно поэтому белогорские лучники не пришли на помощь аэольцам при Ли-Тиоэй, когда решалось, будут ли Аэола и Фроуэро кричать "Уурт силен" или будут славить Всесветлого.

Йоллэ хотел что-то сказать, но Иэ не дал ему.

- Белогорцы не пролили крови - зато ууртовцы, победив, пролили ее реки. Реки человеческой крови перед своими алтарями. Я не говорю о крови коней.

- Не упрекай меня в том, что было до меня! - воскликнул Йоллэ. - Ты знаешь, для чего я собрал и воспитываю своих орлов.

- Да, я знаю, что твои лучники могут расщепить стрелу в стрелу и не только из священного лука, - кивнул Иэ. - Я не упрекаю тебя, а хвалю за то, что ты созвал этих мальчиков не только для молитвы. Но и ты не упрекай меня, что я верю в милость Всесветлого.

- Только карисутэ верят, что для убийц есть место в светлых чертогах неба! - сказал один из совсем молодых спутников Йоллэ с легким фроуэрским акцентом.

Предводитель "орлов гор" гневно обернулся к говорившему, но Иэ опередил его:

- Отчего, о юноша, ты вмешиваешься в наш разговор, еще не изучив до конца древние книги гимнов?

- Вот именно, Рараэ! - воскликнул Йоллэ.

Молодой белогорец покраснел, как вареный рак.

- Ты заслуживаешь наказания, - продолжил Йоллэ. - Но какой гимн ты имеешь в виду, о ло-Иэ?

- Не думай, что Великий Уснувший спит воистину, но этим лишь показуется, что найти и ощутить его невозможно. Лишь милостью своей он открывается до пределов, которые проходит Ладья Всесветлого, и тонет она в лучезарной милости и лучезарном свете его, и поворачивает вспять, и одолевает пучину морскую, - пропел Иэ. - Так написано в первой книге гимнов Всесветлому, и все вы ее читали, - добавил он.

Воцарилось молчание.

- Я думаю так, ли-шо-Йоллэ, - твердо сказал Иэ. - Нам надо вопросить Всесветлого о судьбе Игъаара. Пусть Всесветлый сам подаст нам знак, как поступить с ним.

- Пусть будет так! - отвечал облегченно Йоллэ. - Когда же ты желаешь совершить это?

- Зачем откладывать благое дело? Совершим нашу молитву прямо сейчас, - ответил Иэ.

И белогорцы стали в круг, а в середину встал Иэ, подзывая к себе оробевшего Игъаара.

- Преклони колени к Великому Уснувшему, дитя мое, и будем вместе искать его милости! - возгласил Иэ, возлагая свою левую руку на голову Игъаара, а правую простирая к сияющему утреннему солнцу.

- Всесветлый да просветит нас всех, и да явит себя его милость! - воскликнул Иэ по-белогорски. - О, милость Всесветлого! Оалэ-оргэай!

- Оалэ-оргэай! Оалэ-оргэай! Оалэ-оргэай! - закричали все белогорцы.

- Оалэ-оргэай! - возгласил Иэ и взмахнул рукой.

Тогда орел, круживший невидимой точкой в лазурном небе, помчался к земле с ликующим клекотом.

- Оалэ-оргэай! - снова позвал Иэ.

Белогорцы застыли в молчании. Наконец, Йоллэ проговорил:

- О, воистину велика милость Всесветлого - и велик ты перед ним, о Иэ-странник!

И с этими словами Йоллэ орел, камнем падавший с неба, раскрыл свои пестрые огромные крылья и медленно опустился на правую руку Иэ, уже положенную поверх левой на голове Игъаара.

- Оалэ-оргэай, - с улыбкой произнес Иэ, гладя перья орла и волосы юноши. - Вот твой хлеб, о священная птица Всесветлого! - он достал лепешки из сумки Игъаара. - Будешь ли ты есть его?

Орел жадно накинулся на лепешки, проглатывая их кусками, покрывая крыльями голову плачущего от счастья сына правителя Фроуэро. Белогорцы стояли, словно окаменев.

- Вы видели все - он не только слетел к нам ниоткуда, этот вестник Всесветлого, но и вкусил хлеб этого юноши, которого вы гнушаетесь и с которым не желаете делить трапезу! - произнес Иэ. - И все из-за того, что прогнали его, не узнав, что именно он сотворил, - с укором добавил он. - А ведь им двигало отвращение к темному огню и ревность к огню светлому. Не это ли первым стоит в клятве твоих "орлов гор", о Йоллэ?

- Да, - ответил Йоллэ. - Ты, Иэ, был прав, а я - неправ. Игъаар может остаться в Белых горах. Каково же твое желание, Игъаар?

- Желание? - удивился юноша, прижимая руки к груди. - Мое желание исполнено - мне разрешено остаться.

- Нет, сынок, это другое, - ласково объяснил ему Иэ. - Принятому в Белых горах дается право на одно желание.

- Обычно новоприбывший выбирает себе наставника, с которым будут жить, - сказал Йоллэ.

- Но ведь я могу высказать и другое желание? - нетерпеливо спросил Игъаар.

- Можешь, - ответил Йоллэ, слегка удивленно. - Но тогда наставника тебе выберу я. Говори же скорее, Игъаар. А ты, Рараэ, приготовься к наказанию.

Игъаар, стоящий посреди белогорцев с орлом на плече, сострадательно взглянул на кусающего заранее губы Рараэ. Тот уже развязал пояс, готовясь снять одежду и подставить спину под удары жесткой веревки.

Игъаар с печалью отвел взгляд от Иэ и произнес:

- Я хотел бы, чтобы этого юношу не наказывали!

Никогда еще белогорцы не видали такого изумления на обычно бесстрастном лице их предводителя.

- Молодец! - воскликнул Иэ, хлопая Игъаара по плечу. - Йоллэ, ты видишь, что Всесветлый неспроста послал Игъаару птицу своей милости? Что касается меня, я прощаю Рараэ - он и так получил хороший урок, а дважды за одно не наказывают. Что скажет ты, Йоллэ?

Белогорец молча подошел к Иэ и погладил пестрого орла. Тот довольно заквохтал, как большая курица, и раскрыл огромный клюв, требуя лепешку.

- Я согласен с тобой, ло-Иэ, - сказал Йоллэ. - И забирай этого молодого фроуэрца Игъаара с собой! Я думаю, что для него только ты будешь лучшим наставником.

На лице Игъаара засияла огромная, почти детская улыбка.

- Я рад твоим словам, о предводитель "орлов гор"! - ответил Иэ. - Где-то здесь стоит моя хижина... Игъаар! Эалиэ! Нас двое! Запомни этот древний белогорский крик-молитву. Это - твой сегодняшний урок. На этот крик белогорцы спешат на помощь один к другому. И никто не может отказать.