Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

Глава L

Подробный изслѣдователь атомовъ этой истинной исторіи Сидъ Гамедъ говоритъ, что когда донна Родригезъ покинула свою комнату и отправилась къ Донъ-Кихоту, спавшая съ ней рядомъ дуэнья услышавъ, что ея сосѣдка ушла и движимая свойственнымъ дуэньямъ желаніемъ все знать и обнюхать, тихо отправилась вслѣдъ за донной Родригезъ, такъ что та не слышала, какъ ее слѣдили. Увидѣвши, что она вошла въ комнату Донъ-Кихота, слѣдовавшая за него дуэнья, не желая отстать отъ своихъ, обо всемъ доносящихъ, сплетницъ — сестрицъ, отправилась тотчасъ же къ герцогинѣ и сказала ей, что донна Родригезъ сидитъ у Донъ-Кихота. Герцогиня сказала объ этомъ герцогу и попросила у него позволенія отправиться съ Альтизидорой узнать, зачѣмъ доннѣ Родригезъ понадобился Донъ-Кихотъ? Получивъ это позволеніе, герцогиня подошла съ Альтизидорой къ комнатѣ Донъ-Кихота и подслушала все, что говорилось за дверьми. И когда донна Родригезъ бросила, какъ говорятъ, на улицу тайну ея фонтанелей, разгнѣванная герцогиня, горя желаніемъ отмстить своей дуэньѣ, ворвалась съ Альтизидорой въ комнату Донъ-Кихота, выпорола такъ дуэнью и исцарапала всего Донъ-Кихота; въ такую ярость приводитъ женщинъ оскорбленіе, нанесенное ихъ красотѣ, такую неукротимую жажду мщенія возжигаетъ оно въ имъ сердцахъ. Исторія эта порядкомъ насмѣшила герцога, узнавшаго ее отъ своей жены. Намѣреваясь продолжать свои шутки съ Донъ-Кихотомъ, герцогиня отправила на другой день пажа, представлявшаго въ лѣсу Дульцинею, — объ этомъ происшествіи Санчо совершенно забылъ среди своихъ губернаторскихъ занятій, — съ большимъ коралловымъ ожерельемъ и съ письмомъ отъ себя и отъ Санчо къ женѣ его Терезѣ Пансо.

Исторія говоритъ, что ловкій и веселый пажъ, желая угодить своимъ господамъ, охотно отправился въ деревню Санчо. Подъѣзжая къ ней, онъ увидѣлъ кучу женщинъ, стиравшихъ на рѣчкѣ бѣлье, и попросилъ ихъ сказать ему, гдѣ живетъ въ этой деревнѣ Тереза Пансо, жена извѣстнаго Санчо Пансо, оруженосца рыцаря Донъ-Кихота Ламанчскаго.

— Тереза Пансо, крикнула одна изъ дѣвушекъ, это мать моя, а Санчо Пансо — мой отецъ, а этотъ рыцарь — нашъ господинъ.

— Такъ отведите же меня къ вашей матери, сказалъ пажъ, я принесъ ей подарокъ отъ вашего отца.

— Очень хорошо, проговорила молодая дѣвушка, лѣтъ четырнадцати и, оставивъ одной изъ своихъ подругъ бѣлье, побѣжала, съ открытыми ногами и распущенными волосами, домой.

— Вотъ нашъ домъ, у самаго края деревни, кричала она; мать моя такъ безпокоится, что давно не получаетъ никакихъ извѣстій отъ отца.

— Пусть же она успокоится, сказалъ пажъ; я принесъ ей такія извѣстія, что ей остается только Бога благодарить.

Подскакивая и подпрыгивая, молодая дѣвушка прибѣжала въ деревню, и принялась кричать у дверей своего дома: «выходите, мама, выходите; къ вамъ пріѣхалъ господинъ съ письмомъ отъ отца и съ разными другими вещами.» На этотъ крикъ вышла, съ обмотаннымъ паклей веретеномъ въ рукахъ Тереза Пансо. Одѣтая въ короткую, темную ситцевую юбку, обхваченную маленькимъ, тоже темнымъ, корсажемъ, въ рубахѣ съ отложнымъ воротникомъ, она выглядывала женщиной лѣтъ сорока съ небольшимъ, но еще не старой, а крѣпкой, работящей и сильно загорѣвшей деревенской бабой.

— Это что такое, что это за господинъ? воскликнула она, увидѣвъ дочь свою и возлѣ нее пажа верхомъ на конѣ.

— Слуга доны Терезы Пансо, отвѣтилъ пажъ, слѣзая съ коня. Подошедши за тѣмъ къ Терезѣ, онъ опустился передъ нею на колѣни и сказалъ ей: «позвольте поцаловать руку законной и единственной жены губернатора острова Бараторіи, донѣ Санчо Пансо.»

— Встаньте, ради Бога, встаньте! воскликнула Тереза. Я не госпожа, а простая мужичка, дочь землекопа, и жена странствующаго оруженосца, а вовсе не губернатора.

— Ваша милость, отвѣтилъ пажъ, вы изволите быть супругою господина превосходительнѣйшаго губернатора; въ доказательство чего неугодно ли вамъ прочитать это письмо. Съ послѣднимъ словомъ, онъ вынулъ изъ кармана коралловое ожерелье и обвилъ его вокругъ шеи Терезы. Письмо это отъ господина губернатора, сказалъ онъ ей, а это ожерелье и вотъ это другое письмо отъ госпожи герцогини, посылающей меня въ вашей милости.

Услышавъ это, Тереза и дочь ея остолбенѣли отъ удивленія.

— Пусть меня убьютъ, если это дѣло не устроено господиномъ Донъ-Кихотомъ, воскликнула Саншета. Это онъ далъ насъ графство, или губернаторство, которое онъ столько разъ обѣщалъ ему.

— Вы угадали, подхватилъ пажъ; господинъ Санчо сталъ губернаторомъ острова Бараторіи по милости господина Донъ-Кихота, какъ вы увидите изъ этого письма.

— Прочтите его, пожалуйста господинъ мой, сказала Тереза пажу, потому что хоть я умѣю прясть, а читать не умѣю.

— Я тоже не умѣю, подхватила Саншета, но погодите, я сбѣгаю къ священнику или Самсону Караско; они съ радостью придутъ узнать новости о моемъ отцѣ и прочтутъ намъ это письмо.

— Не нужно ходить за ними, сказалъ пажъ, я хоть не умѣю прясть, но умѣю читать и прочту вамъ эти письма. И онъ прочелъ сначала письмо Санчо, оно было приведено выше и потому не повторяется теперь, а потомъ слѣдующее письмо герцогиня:

— Богъ мой! какая же это добрая госпожа, воскликнула Тереза, прослушавъ письмо. Какая она безцеремонная, простая; съ такими госпожами я хотѣла бы, чтобы меня похоронили. Это не то, что жены нашихъ гидальго, воображающія, что къ ихъ дворянству и вѣтеръ не смѣетъ прикоснуться, которыя въ церковь идутъ точно королевы — такія чванливыя и надутыя; для нихъ безчестіе подумаешь — взглянуть на крестьянку, а эта герцогиня, меня — простую мужичку, подругой называетъ и пишетъ ко мнѣ, точно къ ровнѣ своей. Да вознесетъ ее Господь надъ самой высокой колокольней въ Лананчѣ. Сладкихъ жолудей я ей цѣлый коробъ пошлю и все на подборъ, такихъ большихъ, что на нихъ, какъ на рѣдкость придутъ смотрѣть. Теперь же, Саншета, угости получше этого господина, позаботься о его конѣ, поищи въ курятнѣ яицъ, нарѣжь побольше сала и сдѣлаемъ обѣдъ на славу, потому что красота его и вѣсти, которыя онъ намъ принесъ, стоютъ хорошаго обѣда. А я побѣгу сообщить сосѣдкамъ о нашемъ счастіи, да кстати забѣгу къ священнику и цирюльнику; они всегда были такими хорошими друзьями твоего отца.

— Я все сдѣлаю, отвѣтила Саншета, только вы отдайте мнѣ половину этого ожерелья; госпожа герцогиня вѣрно не такая дура, чтобы вамъ однимъ стала посылать его.

— Оно все твое, оказала Тереза, только позволь мнѣ носить его нѣсколько дней на шеѣ, потому что сердце мое не нарадуется на него.