Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

Прочитавъ это писаніе, Донъ-Кихотъ понялъ, что дѣло касалось разочарованія Дульцинеи. Возблагодаривъ небо за то, что онъ такъ легко совершилъ такой великій подвигъ и возвратилъ достодолжный видъ подбородкамъ почтенныхъ дуэній, исчезнувшимъ теперь изъ сада, рыцарь подошелъ къ тому мѣсту, гдѣ лежали герцогъ и герцогиня. Взявши за руку герцога, Донъ-Кихотъ сказалъ ему: «вставайте, благородный герцогъ, все ни ничего; приключеніе окончено благополучно для тѣла и души, что доказываетъ сіяющее въ этомъ саду писанное свидѣтельство.» Какъ человѣкъ, пробуждающійся отъ тяжелаго сна, мало-по-малу, очнулся герцогъ; за нимъ герцогиня, а тамъ и все остальное общество.

Всѣ они были, повидимому, такъ удивлены и поражены, что можно было, не шутя, принять всю эту мистификацію за дѣйствительно случившееся происшествіе. Прочитавъ съ полузажмуренными глазами знаменитое посланіе, герцогъ кинулся въ объятія Донъ-Кихота, называя его величайшимъ рыцаремъ въ мірѣ. Санчо искалъ между тѣмъ глазами Долориду, желая узнать съ бородой ли она еще, и такъ ли она прекрасна безъ бороды, какъ это можно было думать, судя по ея пріятному лицу. Но ему сказали, что дуэньи исчезли вмѣстѣ съ Трифалдиномъ совершенно обритыя, безъ всякихъ бородъ, — въ ту самую минуту, когда Клавилень, пылая, спустился съ воздушныхъ высотъ на землю и разбился на ней въ дребезги. — Герцогиня спросила Санчо, какъ онъ чувствуетъ себя послѣ такого продолжительнаго пути и что съ нимъ случилось въ дорогѣ?

— Я, ваша свѣтлость, чувствовалъ, что мы летимъ въ Сферѣ огня, такъ, по крайней мѣрѣ, говорилъ мнѣ мой господинъ, отвѣчалъ Санчо, и хотѣлъ чуть чуть открыть глаза. Но господинъ мой не согласился на это, тогда — ужь не знаю, почему это — взяло меня такое любопытство узнать то, чего мнѣ не позволяли узнавать, что я немножечко, такъ что никто не видѣлъ, приподнялъ снизу платовъ, закрывавшій мнѣ глаза, и сквозь эту щелочку посмотрѣлъ на землю; и, вѣрите ли, она мнѣ показалась оттуда вся въ горчишное зернышко, а люди въ орѣхъ; судите поэтому, какъ высоко значитъ должны были подняться мы!

— Подумай, Санчо, что ты говоришь, отвѣтила герцогиня. Ты должно быть совсѣмъ не видѣлъ земли, а видѣлъ только людей; если земля показалась тебѣ въ орѣхъ, то одинъ человѣкъ долженъ былъ закрывать собою всю землю.

— Это правда, отвѣтилъ Санчо, а все-таки я черезъ маленькую щель видѣлъ всю землю — цѣликомъ.

— Санчо, черезъ маленькую щель нельзя ничего видѣть цѣликомъ, возразила герцогиня.

— Ничего я въ этихъ тонкостяхъ не понимаю, ваша свѣтлость, отвѣтилъ Санчо; и только думаю, что такъ какъ мы летѣли при помощи очарованія, то я могъ видѣть землю и людей тоже при помощи очарованія, какъ бы я не глядѣлъ на нихъ. Если вы не вѣрите этому, такъ не повѣрите и тому, что, открывъ немного глаза, я увидѣлъ такъ близко возлѣ себя небо, кажется всего на аршинъ отъ меня, и могу побожиться, что оно ужасъ, ужасъ какое большое. Въ это время мы пролетали возлѣ самыхъ семи козъ [14] и такъ какъ въ дѣтствѣ я былъ у себя въ деревнѣ пастухомъ, то клянусь вамъ Богомъ и моей душой, что какъ увидѣлъ я этихъ козъ, такъ мнѣ такъ захотѣлось немного поболтать съ ними, что, кажется, я бы околѣлъ, если бы не поболталъ. И не сказавши ни слова никому, даже моему господину, я сошелъ съ Клавилена, подошелъ въ этимъ миленькимъ козочкамъ, онѣ словно цвѣтки левкоя, такія маленькія и нѣжненькія, и проболталъ съ ними, я полагаю, съ три четверти часа. Клавиленъ во все это время не тронулся съ мѣста.

— Но тѣмъ временемъ, какъ добрый Санчо болталъ съ козами, съ кѣмъ разговаривалъ господинъ Донъ-Кихотъ? спросилъ герцогъ.

— Всѣ эти приключенія происходили необыкновеннымъ путемъ, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ, и поэтому я нисколько не удивляюсь тому, что говоритъ Санчо. Я же самъ не открывалъ глазъ ни сверху, ни снизу, и не видѣлъ ни земли, ни моря, ни неба, ни песковъ пустыни. Я чувствовалъ, правда, что переносился черезъ разныя воздушныя сферы и даже касался сферы огня, но не думаю, чтобы мы подымались выше въ самому небу, туда, гдѣ находится созвѣздіе семи козъ, и такъ какъ Сфера огня находится между луною и послѣдней Сферой воздуха, то нужно думать, что Санчо вретъ или бредитъ.

— Не вру и не брежу, отвѣчалъ Санчо, а если мнѣ не вѣрятъ, такъ пусть спросятъ у меня примѣты этихъ козъ, и тогда увидятъ, вру-ли я?

— Какія же онѣ? спросила герцогиня.

— А вотъ какія, двѣ зелененькія, двѣ красненькія, двѣ голубенькія. а самая послѣдняя полосатая.

— Это какая то особая порода козъ, сказалъ герцогъ; у насъ на землѣ такихъ что-то не видно.

— Еще бы видно было, воскликнулъ Санчо; должна же существовать какая-нибудь разница между земными и небесными козами.

— Но, скажи, Санчо, между этими козами видѣлъ ли ты козла? спросилъ герцогъ.

— Нѣтъ, козла не видалъ, отвѣтилъ Санчо, и слышалъ, что съ рогами никого не пропускаютъ на небо.

Герцогъ и герцогиня не желали болѣе разспрашивать Санчо о его путешествіи по небу, потому что онъ, какъ видно, готовъ былъ разсказать все, что дѣлается на семи небесахъ, которыя онъ успѣлъ осмотрѣть, не выходя изъ сада.

Такъ кончилось приключеніе съ дуэньей Долоридой, доставившее публикѣ на всю жизнь матеріаловъ для смѣха, а Санчо на цѣлые вѣка матеріалу для разсказовъ. «Санчо», сказалъ въ завлюченіе Донъ-Кихотъ на ухо своему оруженосцу, «если ты хочешь, чтобы вѣрили тому, что ты видѣлъ на небѣ, то я, въ свою очередь, хочу, чтобы ты повѣрилъ тому, что я видѣлъ въ Монтезиносской пещерѣ, и больше ничего».

Глава XLII

Интересное и удачное окончаніе приключенія съ дуэньей Долоридой такъ понравилось герцогу и герцогинѣ, что они, не желая упускать чудеснаго случая, представившагося имъ въ лицѣ Донъ-Кихота, рѣшились продолжать мистификаціи съ нимъ. Составивши предварительный планъ и объяснивъ своимъ слугамъ, что дѣлать каждому изъ нихъ во время губернаторства Санчо на островѣ, герцогъ сказалъ на другой день Санчо, чтобы онъ принарядился и приготовился отправиться на островъ, гдѣ его ждутъ, какъ майскаго дождя.

До земли поклонившись герцогу, Санчо отвѣтилъ ему: «съ тѣхъ поръ, какъ сошелъ я съ неба и съ поднебесныхъ высотъ, взглянувъ на землю, увидѣлъ ее такою маленькой, съ тѣхъ поръ у меня на половину отпала охота сдѣлаться губернаторомъ. Что за особенный почетъ властвовать на горчишномъ зернышкѣ? Что за честь, что за величіе повелѣвать полдюжиной тварей, величиною въ орѣхъ? по крайней мѣрѣ на верху мнѣ казалось, что ихъ не больше полдюжины на всемъ Земномъ шарѣ. Если бы ваша свѣтлость пожаловали мнѣ маленькій, хотя бы въ полъ мили, островокъ на небесахъ, право я принялъ бы его съ большей охотой, чѣмъ величайшій островъ на землѣ«.

— Санчо, сказалъ герцогъ, на небесахъ, ты самъ знаешь, я не могу дать тебѣ никакого кусочка, даже въ ноготокъ величиною, подобные дары исходятъ отъ одного Бога. Все, что я могу дать тебѣ, — я даю; округленный, богатый, чрезвычайно плодородный островъ, на которомъ ты въ состояніи будешь пріобрѣсти себѣ, если съумѣешь взяться за дѣло, сокровища небесныя вмѣстѣ съ земными.

— И отлично, воскликнулъ Санчо; давайте мнѣ этотъ островъ, и я постараюсь быть такимъ губернаторомъ, что, не смотря ни на что и ни на кого, попаду прямо на небо. И не изъ гордости, ваша свѣтлость, желаю я покинуть избу мою и вознестись между людьми, а только хочется мнѣ попробовать, что за вкусъ такой у этого губернаторства.

— Если ты попробуешь его, отвѣтилъ герцогъ, такъ пальцы съѣшь у себя; повелѣвать и заставлять себѣ повиноваться, это, Санчо, кушанье чрезвычайно сладкое. И когда господинъ твой сдѣлается императоромъ, — онъ непремѣнно сдѣлается имъ, это видно по обороту, какой принимаютъ его дѣла, — тогда его не легко будетъ оторвать отъ трона, и ты увидишь, что онъ въ глубинѣ души пожалѣетъ о томъ времени, которое онъ прожилъ, не бывши императоромъ.

— Да, ваша свѣтлость, отвѣтилъ Санчо; а думаю, что хорошо повелѣвать даже стадомъ барановъ.

— Пусть меня похоронятъ вмѣстѣ съ тобою, Санчо, воскликнулъ герцогъ, если ты не судишь обо всемъ, какъ нельзя лучше, и я увѣренъ, ты станешь управлять островомъ такъ хорошо, какъ это обѣщаетъ твой здравый умъ. Но пока довольно. Завтра, Санчо, ты отправишься на островъ, а сегодня вечеромъ тебѣ вручатъ приличный костюмъ и приготовятъ все нужное въ отъѣзду.