Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

Теперь, любезный читатель, оставь въ мирѣ добраго Санчо и пожелавъ ему удачи, потерпи немного — въ ожиданіи поправленія твоего здоровья, что случится, когда ты узнаешь, какъ губернаторствовалъ онъ на своемъ островѣ; а пока удовольствуйся разсказомъ о томъ, что случилось въ эту ночь съ Донъ-Кихотомъ. Если прочитавъ этотъ разсказъ, ты не разсмѣешься во все горло, то по крайней мѣрѣ состроишь уморительную мину, потому что приключенія Донъ-Кихота возбуждаютъ постоянно смѣхъ или удивленіе.

Говорятъ, что едва Санчо отправился на свой островъ, какъ Донъ-Кихотъ въ туже минуту почувствовалъ глубокое сожалѣніе объ отъѣздѣ его и всю тяжесть своего одиночества; такъ что если бы онъ могъ отнять у Санчо губернаторство и воротить его назадъ, онъ непремѣнно сдѣлалъ бы это.

Замѣтивъ грустное настроеніе его духа, герцогиня спросила Донъ-Кихота: о чемъ онъ груститъ? «Если васъ огорчаетъ отсутствіе Санчо», сказала она, «такъ у меня въ замкѣ найдется довольно оруженосцевъ, дуэній и молодыхъ дѣвушекъ, которыя съ радостью согласятся служить вамъ».

— Мнѣ дѣйствительно немного скучно безъ Санчо, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ, но не это главная причина грусти, которую вы читаете на моемъ лицѣ. Изъ вашихъ безчисленныхъ, предупредительныхъ предложеній, я принимаю, герцогиня, только побужденіе, за. ставившее ихъ сдѣлать, и прошу объ одномъ: позволить мнѣ одному распоряжаться и служить себѣ въ своей комнатѣ.

— Этого я ни за что не позволю, воскликнула герцогиня; я хочу, чтобы вамъ служили выбранныя мною четыре дѣвушки, прелестныя какъ розы.

— Мнѣ онѣ покажутся не розами, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ, а терніями, которые будутъ колоть мою душу. И эти дѣвушки войдутъ въ мою комнату развѣ тогда, когда я полечу, какъ птица. Если вашей свѣтлости угодно по прежнему осыпать меня вашими безцѣнными милостями, которыхъ я не заслуживаю, такъ позвольте мнѣ распоряжаться самимъ собою, какъ я знаю, безъ посторонней помощи, потому что я скорѣе лягу въ постель совсѣмъ одѣтый, чѣмъ позволю раздѣть себя кому бы то ни было.

— Довольно, довольно, господинъ Донъ-Кихотъ, замѣтила герцогиня; я прикажу, чтобы въ вашу комнату не впускали даже мухи, не только дѣвушки; я вовсе не намѣрена позволить кому бы то ни было покуситься за вашу непорочность, сіяющую, какъ я замѣтила, съ особеннымъ блескомъ между другими добродѣтелями вашими. Одѣвайтесь же и раздѣвайтесь вдали отъ нескромнаго взора, какъ и когда вамъ будетъ угодно; никто не станетъ мѣшать вамъ, и въ вашей комнатѣ вы найдете рѣшительно все, что можетъ понадобиться вамъ. Да здравствуетъ тысячу вѣковъ великая Дульцинея Тобозская, да прозвучитъ имя ея по всему пространству земли, она достойна этого, потому что ее любитъ такой мужественный и непорочный рыцарь! Да преисполнитъ небо душу губернатора нашего Санчо Пансо желаніемъ поскорѣе совершить свое искупительное бичеваніе, чтобы міръ насладился вновь лицезрѣніемъ несравненныхъ чертъ вашей чудесной дамы.

Слова эти достойны вашего величія, сказалъ Донъ-Кихотъ; съ устъ высокой дамы не можетъ — сорваться слово зависти или злобы. И Дульцинея тѣмъ болѣе прославится, тѣмъ счастливѣе будетъ, что вы похвалили ея; похвалы эти возносятся надъ похвалами самыхъ прославленныхъ ораторовъ.

— Довольно комплиментовъ, господинъ Донъ-Кихотъ, перебила герцогиня; теперь время ужинать, и герцогъ, вѣроятно, ожидаетъ насъ. Прошу васъ сопровождать меня въ столовую, а послѣ ужина вы отправитесь пораньше спать; путешествіе въ Бандаю было не такъ коротко, чтобы не утомить васъ.

— Я, по крайней мѣрѣ, не чувствую никакого утомленія, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ, и могу поклясться, что никогда въ жизни не ѣздилъ я на такомъ легкомъ животномъ, какъ Клавилень; и я не могу понять, что могло заставить Маламбруно сжечь такого чуднаго коня.

— Вѣроятно, раскаяваясь въ томъ злѣ, которое онъ сдѣлалъ графинѣ Трифалды съ компаніей и другимъ лицамъ, сказала герцогиня, раскаяваясь въ своихъ волшебныхъ злодѣяніяхъ, онъ хотѣлъ истребить всѣ орудія своего волшебства, и сжегъ Клавиленя, какъ главнѣйшаго изъ нихъ, какъ орудіе наиболѣе тревожившее его, переноса его изъ края въ край. Но пепелъ этого коня и писанный трофей станутъ вѣчными свидѣтельствами мужества великаго Донъ-Кихота Ламанчскаго.

Донъ-Кихотъ еще разъ разсыпался въ любезностяхъ передъ герцогиней, и поужинавши, отправился одинъ въ свою комнату, не позволивъ никому войти въ нее; до того боялся онъ натолкнуться на что-нибудь такое, что могло бы поставить въ опасность вѣрность, хранимую имъ къ своей дамѣ Дульцинеѣ, нося постоянно въ своемъ воображеніи незапятнанный образъ Амадиса, этого цвѣта и зеркала странствующихъ рыцарей. Онъ затворилъ дверь и при свѣтѣ двухъ свѣчей началъ раздѣваться. Но снимая панталоны, онъ, о несчастіе недостойное такой особы, замѣтилъ около двухъ дюжинъ дырьевъ въ одномъ изъ своихъ чулковъ, просвѣчивавшемъ какъ сѣтка; это очень огорчило добраго рыцаря, и онъ дорого бы далъ теперь за свитокъ зеленаго шелку, такъ какъ чулки его были зеленые.

Здѣсь Бененгели, продолжая писать, восклицаетъ: «о, бѣдность, бѣдность! Не знаю, что заставило великаго Кордуанскаго поэта назвать тебя: святымъ, дурно принятымъ даромъ. Что до меня, то хотя я мавръ, я узналъ, однако, въ сношеніяхъ съ христіанами, что святость у нихъ заключается въ милосердіи, умиленности, вѣрѣ, покорности и бѣдности, и тѣмъ не менѣе говорю, что тотъ, кто радуется своей бѣдности, долженъ считать себя человѣкомъ, особенно взысканнымъ Богомъ; если только это не та бѣдность, о которой одинъ изъ величайшихъ святыхъ сказалъ: владѣйте велми вещами такъ, какъ будто вы ими не владѣете; это то, что называется быть нищимъ духомъ. Но ты, бѣдность другаго рода, о которой и теперь говорю, къ чему ты гнѣздишься по преимуществу между гидальго и дворянами? Къ чему ты заставляешь ихъ глотать башмаки свои и на одномъ и томъ же камзолѣ носить пуговицы всякаго рода: шелковыя, костяныя, стеклянныя. Почему воротники ихъ большею частью измяты, какъ цикорейные листы и не выкрахмалены? О, несчастный гидальго съ твоею благородною кровью», добавляетъ историкъ, «затворившій двери, питаешься ты одною честью своею и къ чему, выходя изъ дому, лицемѣрно употребляешь зубочистку ты, не съѣвши ничего такого, что могло бы тебя заставить чистить себѣ зубы. Несчастны эти щекотливо самолюбивые люди», говоритъ онъ, «воображающіе будто всѣ видятъ за милю заплатку на ихъ башмакѣ, вытертыя нитки на ихъ плащѣ, потъ на шляпѣ и голодъ въ ихъ желудкѣ«.

Подобнаго рода мысли пришли въ голову Донъ-Кихоту по поводу его разорванныхъ чулковъ; но онъ немного утѣшился, увидѣвъ, что Санчо оставилъ ему дорожные сапоги, которые онъ предполагалъ надѣть на другой день.

Тонный разлукой съ Санчо и неисправимой бѣдой, случившейся съ его чулками, которые онъ готовъ былъ заштопать даже не зеленымъ шелкомъ, — высшее доказательство бѣдности, которое можетъ проявить гидальго среди постоянныхъ лишеній своихъ, — грустный и задумчивый легъ Донъ-Кихотъ въ постель. Онъ потушилъ свѣчи, но жара была невыносима и не давала ему спать. Вставши, чтобы отворить рѣшетчатое окно, выходившее въ прелестный садъ, рыцарь услышалъ подъ окномъ чьи то шаги и разговоръ. Въ саду говорили такъ громко, что весь обратившійся въ слухъ Донъ-Кихотъ ногъ ясно слышать разговаривавшихъ.

— Не проси, Энеранція, не проси меня пѣть, говорилъ чей то голосъ; ты очень хорошо знаешь, что съ тѣхъ поръ, какъ этотъ незнакомецъ пріѣхалъ въ нашъ замокъ, съ той минуты, какъ я его увидѣла, я разъучилась пѣть и выучилась только плакать. Къ тому же герцогиня спитъ такъ чутко, и я, за всѣ богатства міра, не хотѣла бы, чтобы она застала меня здѣсь. Но хотя бы пѣнье мое не разбудило герцогини, къ чему послужитъ оно, если онъ будетъ спать, и пѣснь моя не разбудитъ этого новаго Энея, пріѣхавшаго сюда только за тѣмъ, чтобы сдѣлать меня игрушкой своего невниманія!

— Не говори этого, дорогая Антизидора, отвѣчалъ другой голосъ. Герцогиня и всѣ въ этомъ заикѣ, дѣйствительно, спятъ теперь, но тотъ, кто разбудилъ твою душу и царствуетъ въ твоемъ сердцѣ, онъ, я слышала, только-что отврылъ рѣшетчатое окно въ своей комнатѣ, и потому онъ вѣрно не спитъ. Спой же, моя раненая милочка; спой что-нибудь тихо и сладко, подъ звуки твоей арфы. Если герцогиня услышитъ насъ, мы скажемъ, что мы поемъ отъ жары.