Послания Ивана Грозного

обычаи доброе дело разрушаеш, а малым бы делом болших не порушити, и

ты ни малого, ни болшого дела в крепости не поставиш, толко одно то,

чтоб воевати! А что писал еси о купецких людех, инотые задержаны

потому, что учинилася меж нас розмирица, а держать их во всяком покое, а

не як вязней, и товары их вси у них не поотниманы, на тых же у них дворех

стоять, на которых дворех они стоять; а не отпустим их для того, чтоб они,

пришедши к тобе, вестей не сказывали, что они в нашем государстве

ведають, по тому ж как ты для вестей и за нашим прошеньем наших вязней

не выдаеш на окуп и на обмену для того, чтоб нам про тебе, и про твою

землю ведома не было. А коли Бог дасть меж нас доброе дело будеть, и мы

их тогды отпустим со всими их маетностями без всякое шкоды, а

подлинъно есмя к тобе о том особную свою грамоту послали (особную свою

грамоту послали. - Вместе с комментируемым посланием Иван передал Баторию через

Дзержка специальную грамоту по вопросу о задержке купцов (КПМЛ, т. II, № 71;

аргументация здесь та же, что и в комментируемом послании; Грозный предлагает

также рыдать купцов до истечения военных действий в обмен на пленных русских бояр

и дворян).). А чтоб нам твоего дворанина Крыштофа Держка не задержав, к

тобе отпустити к тому сроку, как еси нашим послом объявил, и мы его

отпустили, как нам успелося. А тот твой дворашш Крыштов Держко

приехал к нам за трынадцать ден от того сроку, и ему было к тобе к тому

сроку не поспеть же; а хоти бы мы его и поборжей того отпустили, и к

тому бы сроку хоть и поспел (и к тому бы сроку хоть и поспел. - Баторий требовал,

чтобы Дзержек вернулся к послам - Пушкину и другим - через три или самое большее

четыре недели (КПМЛ, т. II, 139), т. е., примерно, к началу июля 1581 г. (он выехал 5

июня). Приехал он в Москву только к 20 июня (ЦГАДА, Польского двора кн. № 13, л.

4), отпущен был 30 июня (срок необычайно короткий для московских дипломатических

обычаев), но в Вильну смог приехать только к 15 июля.)), и тебе было нам тым не

утешить же, и от кровопролитства не унять же; поспеет ли, не поспеет ли,

236

мир ли, не мир ли - а однако кровопролитству быти! А предки твои вси

всего того дожидалися на своих на столечных местех, а не в ратном походе,

ни на пограничных местех. И мы к тобе его отпустили, как ся вместило. А

что подъему просиш, и то вставлено з бесерменского обычая: такие

запросы просят татарове, а в хрестиянских государствах того не ведется,

чтоб государ государу выход давал, того во кре-стиянех не ведется, то

ведеться в бесерменех, а в хрестиянъских государствах нигде того не

сыщеш, чтоб меж себя выходы давали; да и бесермены меж себе выходов

не емлють, развее на хрестиянех емлють выходы. А ты зовется государем

хрестиянъским, почто на хрестиянех просиш выходу з бесерменъского

обычая? А за што нам тобе выход давати? Нас же ты воевал, да такое

плененье учинил, да на нас же правь убыток. Хто тебе заставливал

воевать? Мы тобе о том не били чолом, чтоб ты пожаловал, воевал! Прав

собе на том, хто тебе заставливал воевать; а нам тобе не за што платити!

Еще пригоже тобе нам тые убытки заплатити, что ты напрасно землю нашу

приходя воевал, да и людей всих даром отдать. Да и то по-хрестиянски ли у

тебе делается, что ходя к тобе послы наши и посланники и гонцы по твоим

опасным грамотам, и которых они людей от себе отворочають назад и

подводы, и твои украинные люди, оршане и дубровляне и иных многих

городов, тых наших людей и проводников, которых отворочивають послы

наши и гонцы, их самых грабять и обыскивають военъным обычаем, и

лошади у них отнимають? Да что много писати; коли устремился еси на

такое кровопролитство и гордыню, а побожность хрестиянскую на сторону

отложа, и в такое безмиръе и высость взялся еси, кабы хочешь вдруг

поглотити, а фалишъся яко Амалик и Сенахирим или якож при Хоздрое

Сарвар воевода (Амалик и Сенахерим или якож при Хоздрое Сарвар воевода. Амалик

и Сенахерим - библейские «неблагочестивые цари», враги Израиля. Сарвар -

полководец Хозроя II, персидского царя, воевавшего с Византией в начале VII в.

Легенда о Сарваре содержится в Хронографе (ПСРЛ, XXII, 304 - 305), - в ней

рассказывается, что император Ираклий I, не надеясь на свои силы, «предал свой град»

Богородице, и она его защитила; потрясенный Сарвар обратился к Ираклию с

покаянным письмом (приводимых Грозным надменных слов Сарвара в Хронографе

нет).), хваляся на царствующий град, глаголет: «не блазнитеся убо о бозе, в

оньже веруете, утре бо град ваш, яко птицу, рукою моею возму!» Мы ж

положихом Вышняго прибежище собе, и уповаем на силу животворащаго

креста, и ты воспомяни Максентея в Риме, како силою честнаго и

животворащего креста погибе; и вси гордящейся и висящеися николи ж без

погибели не бывають, якож рече пророк: «Видих нечестиваго

превозносящася, и висящася, яко кедри Ливанские: и мимо идох, и сей не

бе, и взысках его, и не обретеся место его. Храни незлобие, и виж правоту,

яко ест останок человеку мирну». И паки той ж пророк глаголеть: «Не

спасетца царь многою силою своею, и исполин не спасется множъством

крепости своея. Лож конь во спасение, во множестве же силы своея не

спасетъся. И государ советы языком розораеть, и отметаеть мысли людей,

совет же Господень пребываеть во веки; не в силе бо констей благоволит

Господь, ни в лыстех мужъских: благоволить Господь на боящихся его и

237

уповающих на милость его». И коли еси силен, и ты плени: «Господь мне

бысть помощник, не убоюсе, что сотворить мне человек? Благо ест уповати

на Господа, нежели надеятися на человека; благо ест уповати на Бога,

нежели надеятися на князя. Вси языцы обыйдоша мя, и именем Господним

претивляхсяим: обышедше обыйдоша мя, и именем Господним

претивляхся им; обыйдоша мя яко пчолы сот, и разгоришася, яко огнь в

тернии; и именем Господним претивляхся им. Крепость моя и пение мое

Господь бысть мне во спасение». И коли уж так, что все кровопролитье, а

миру нет, и ты б наших послов к нам отпустил, а православънаго

хрестиянства кровопролитства и нас з тобою Бог разсудить.

Будеть же похочеш воздержатися от неповинъного кровопролитъства

хрестиянъского, и мы с тобою хотим перемиръя и вечного пожитья. А как

нам с тобою быти в вечном покое или в перемиръи, и по тому как мы к

тобе приказывали з своими послы, з дворанином своим и наместником

Муромъским с Остафъем Михайловичым Пушкиным с товарыщи, и ты в

перемиръе с нами по тому быти не похотел: и нынече и мы с тобою в

перемиръи быти не хотим, и в вечном покою быти не хотим по тому, как

есмо приказывали к тобе з своими послы - столником своим и наместником

Нижегородским со князем Иваном Васильевичем Ситцким-Ярославским с

товарыщи и з нынешними своими послы, з дворанином и наместником

Муромским, с Остафъем Михайловичем Пушкиным с товарыщи. А хотим

с тобою в перемиръе быть и в вечном покою по тому, как есмя ныне к

своим послом наказали, и грамоту свою прислали и науку им дали о

последнем деле, как меж нас с тобою мочно им доброе дело постановите.

А чтобы нам прислати к послом своим лист свой отвористый, как нам меж

себе в доброй приязни быти, а тобе бы имовернонку застановенью покою

приходити, и на листе своем отвористом и писав прислати, за которым бы

листом послы наши дела таковые становити и докон-чивати могли на

покой хрестиянский: и мы тому лист свой послали отвористый за своею

печатью к своим послом.

А болшей того нам в перемирьи с тобою быти нелзя, а хотим с тобою в

перемиръе быти по тому, как есмо ныне к тобе писали, а иные есмо речи