Дважды – не умирать

Старик горько усмехнулся, поправил сбившуюся скатерть на столе.

– Ладно… Начали с любви, а вон куда занесло… У вас-то есть девушка?

– Есть, – слегка смутившись, произнес Урманов.

– Ждет?

– Хотелось бы надеяться…– Глупо, конечно, советовать, но… Жениться надо по любви, один раз – и на всю жизнь. Только с такой установкой. А там уж – как повезет… Бог даст, и до золотой свадьбы доживете. Но сохранить брак возможно, только когда обе стороны это понимают. Иначе – все зря… Я ведь тоже не святой. В жизни всякое бывало, особенно в молодости… Затосковал я однажды, закручинился, да и влюбился. Ну, думаю, вот оно, настоящее… Надо жизнь переиначивать, с белого листа все начинать. А к тому времени быт уже налажен, дочка-школьница, все идет по накатанной. Вот и выбирай: либо страсть, ураган, яркий праздник души и тела, либо тихая, устоявшаяся жизнь с близкими и родными людьми. За первое надо заплатить отречением от прошлого, от своих близких, а за второе – страданиями плоти, лишенной блаженства, потому как невозможно в этом браке уже это получить. Люди, видишь ли, разными рождаются изначально… Долго я мучился, страдал, но жизнь сама все расставила по местам. Остался я в семье… И теперь, когда годы мои уже идут на закат, ни минуты не сомневаюсь, что поступил правильно. Мы и сейчас иногда с супругой ругаемся, ссоримся. Но вот нет ее рядом – и сразу беспокойство: где она, что с ней, не случилось ли чего?.. Страсть, пылкость чувств – это все преходящее; а привязанность души – вечна. И многие из тех, кто однажды сделал ошибку, рано или поздно начинают это понимать. И страдают… Только ничего уж исправить нельзя.

– Ро-о-о-о-та-а… На огневую, бего-о-о-о-м… Ма-а-арш!

Стуча вразнобой подошвами кирзовых солдатских сапог, учебная рота двинулась к огневому рубежу.

Урманов ощутил легкий озноб в ставшем вдруг невесомом теле. И это чувство неизъяснимого волнения наверняка переживали все, кто стоял рядом с ним в строю, готовясь к последнему, решающему экзамену.

В прошлом выпуске, говорят, один из курсантов отстрелялся на «тройку». Ну и пошел в войска с одной лычкой на погонах – ефрейтором… А Урманову даже младшим уходить из «учебки» – и то бы не хотелось. Столько всего пережито, столько испытаний пройдено. И вдруг – бац! – он сержант, а ты младший. Обидно… Но тут ничего не поделаешь. Огневую подготовку не пересдают. Как стрельнул, так стрельнул…

С погодой повезло. День выдался теплый, солнечный. Пологие холмы вокруг, вовсю зеленели яркой молодой травой, а окрестные леса, чуть тронутые легкой нежно-зеленой прозрачной дымкой, звенели от птичьего многоголосья.

– Смотри, смотри… Пчела.

– Мед собирает.

Урманов взглянул, куда указывал Мазаев.

– Это не пчела, а шмель… И меда от него не дождешься.

– Ты уверен?

– На все сто.

Разомлевшие на солнышке курсанты, коротали время в ожидании. Возле огневого рубежа солдаты из службы обеспечения расставляли столы для проверяющих. Несколько офицеров с большими звездами на погонах, неторопливо прохаживались возле смотровой вышки.

– А что это за птица? – спросил, задрав голову в небо Мунтян.

– Где? – откликнулся Гвоздев.

– Во-о-он, крыльями машет.

– Не знаю. Чибис, какой-нибудь.

Урманов приподнял голову и козырьком приложил ладонь к глазам.

– Это жаворонок. Вон еще один… Слышите, как поют? Как будто ручей журчит.– И откуда ты все знаешь, Урманов? – недоверчиво покачал головой сержант.

На огневую выходили по одному. Капитан Курбатов вызывал курсантов по списку из зачетного журнала, а потом отмечал там результат. Вначале отстрелялось первое отделение. Все мишени были поражены. Но строгая комиссия поставила курсанту оценку «четыре» только за то, что во время стрельбы очередями, прозвучал одиночный выстрел. По условиям упражнения, это являлось грубой ошибкой и автоматически снижало результат на один бал. На снисхождение можно было рассчитывать только в одном случае: если этот одиночный выстрел – последний.

Урманов уже получил свои десять патронов, снарядил их в магазин, убрал его в подсумок и сейчас, вместе со всеми курсантами своего отделения, с нетерпением ожидал команды.

– Второе отделение! На исходную!

Бегом, в колонну по одному, бойцы выдвинулись на исходный рубеж. Теперь, по очереди, им предстояло сдать свой последний, и оттого еще более волнительный экзамен.

Когда прозвучала его фамилия, Урманов вздрогнул и внутренне напрягся. Легкая дрожь пробежала по телу… Потом все это куда-то ушло, исчезло, эмоции отключились и он словно превратился в холодный и расчетливый механизм.

Бегом до красного флажка… Упал, повернулся на бок, вставил снаряженный магазин, передернул затвор, поставил на предохранитель.

– Курсант Урманов к стрельбе готов!

Перед ним простиралось зеленое от молодой травы поле. И где-то там, в ста пятидесяти метрах, должны были появиться первые грудные мишени.

– Первый показ – десять секунд! – донесся из динамика на столбе искаженный помехами голос.

И вслед за тем из травы поднялись две темно-зеленые обрезанные по грудь мишени. Освещенные ярким весенним солнцем они были хорошо видны.

Затаив дыхание, Урманов привычно совместил тоненький штырек автоматной мушки с краями прицельной планки, подвел прицел под обрез и плавно нажал на спуск.

«Та-та!» – коротко громыхнул в его руках автомат, толкнув железным прикладом в плечо.

«Есть!» – радостным эхом отозвалось в груди.

Левая мишень медленно завалилась назад. Урманов чуть пододвинулся на локтях, и снова приник к прицелу.

«Вторую с этого показа не успеть. Нет… Надо подождать».

Темно-зеленая «грудная» мишень спряталась в невысокую траву. Пауза показалась Урманову слишком долгой.

– Второй показ – десять секунд!

Мишень поднялась и замерла, слегка покачиваясь от порывов весеннего ветра.

«Та-та-та!» – звонко ударила автоматная очередь.

«Есть! – с облегчением подумал Урманов, глядя, как плавно валится навзничь сбитая пулей мишень. – Теперь еще «ростовую» – и все!»

Он нетерпеливо окинул взглядом пространство, ожидая, когда же, наконец, вдалеке покажется вырезанный в полный рост фанерный силуэт.

«Ростовая» фигура возникла бесшумно. Урманов мгновенно навел на нее автомат, поймал в прорезь прицела и, задержав дыхание, плавно надавил на спусковой крючок.

Скупая короткая очередь пронзила напряженную тишину. Мишень покачнулась и медленно склонилась к земле.

«Попал! – радость волной захлестнула его. – Ура-а-а-а!»Теперь уже точно все позади. Он – сержант…

Глава 15

Проснулся Урманов с ощущением праздника. Впервые за все время пребывания здесь, в учебной роте, он не кинулся сломя голову в строй, стремясь уложиться в отведенные для подъема сорок пять секунд, а спокойно оделся, обулся, протер глаза и неторопливой походкой проследовал на свое место. И никто не кричал, не подгонял, не требовал от него делать это быстрее… Все курсанты стояли в строю с новенькими блестящими лычками на погонах. Вчера, в торжественной обстановке сам командир части генерал Колесников поздравил их с окончанием «учебки» и присвоением воинских званий. В основном все выпускники стали сержантами. И только четверо из роты – младшими.

От ярких новеньких погон рябило в глазах. И ослепительный солнечный свет, проникавший в казарму из распахнутых настежь окон, только усиливал это необычное сияние.

А день сегодня и в самом деле был особенный. Во-первых – девятое мая, праздник Победы… А во-вторых, сегодня они в последний раз были все вместе. Уже вечером первой партии надлежало убыть к месту службы.

От всего этого было и радостно, и грустно одновременно. Ведь когда еще свидеться придется? Да и придется ли…

После умывания и заправки коек молодые сержанты получили в каптерке парадное обмундирование. А так же, прочие необходимые аксессуары – белые перчатки, белые ремни, вычурные белые аксельбанты. Все это было нужно для предстоящего парада, который должен был состояться в одиннадцать утра на центральной городской площади.