Жара в Архангельске

– Нда, – произнёс Майкл своим скрипучим голосом, – У кого-то с английским большие проблемы. …А снег хлопьями валил над осенней Москвой. Красную Площадь перекрыли – там готовилось какое-то мероприятие. В центре на углах и выходах из подземных переходов раздавали красные ленточки и воздушные шары. Пятеро друзей взяли себе по ленточке и подвязали к своим сумкам.

– Чего она ржёт? – кивнула Аня на всё ещё заходящуюся от смеха Оливу.

– Она-то? Да всё над пастой "Солдате", – сказал Салтыков, – Мы тут рекламный ролик придумали с Негодом в главной роли. Вообрази себе Негодяева в гусарском шлеме, с такими курчавыми нафабренными усами… И вот достаёт он пасту "Солдате" из табачного кисета – а паста в таком помятом облезлом тюбике – и говорит: "Мн0г0 фр0нцуз0в п0били мы, з0щищая нашу р0димую ст0р0нушку… А всё п0т0му что с нами была паста "С0лдате" – служи, б0ец!" – Мдя, прикольно, – сказала Аня.

– Они ещё рекламный ролик придумали с Гладиатором в главной роли, – подал голос Майкл.

– Дык там и придумывать нечего, – отсмеявшись, произнесла Олива, – Я, Анька, тебе не рассказывала, как мы с Салтыковым в Архе, когда ты уехала, Гладиатора протухшим соком напоили?

– Нет, не рассказывала.

– Ну так слушай, – воодушевилась Олива, – Послала я своего дурня в магазин за соком. А этот оболтус, – она показала на Салтыкова, – Вместо апельсинового сока яблочный приволок. Да ещё в такой огромной упаковке – сок "Моя семья" называется.

– Ну и?

– Ну, ты же знаешь у Салтыкова привычка дурацкая пить из горла, – продолжала Олива, – Отпил он из горла, я и сама потом пить не стала. Так у нас сок этот простоял на жаре три дня – и протух. Ну, думаем, чё делать – выбрасывать сок вроде жалко, а допивать стрёмно…

– И тут приехал Гладиатор, – подхватил Салтыков, – И первым делом с порога заявил: "Я пить хочу, у меня сушняк в горле". Ну, я ему и предложил, от чистого сердца, так сказать: "Славон, хочешь сочку?" Он, понятное дело, не отказался, ну и высосал весь сок одним глотком. Потом как скуксил рожу, да как смял коробку, да как крякнул: "Ээээээээ!!! Хоррррош соччок!!!!!" – Вы его там чуть не убили! – ахнула Люба.

– Дык нет, чё ему – выпил и даже похвалил, – рассмеялась Олива.

– Да, он вежливый, особенно по отношению к мелким, – прокомментировала Аня, – А вот Салта, наверное, пригласил на беседу в "Пятиборец" потом.

Все пятеро спустились в метро.

– А Салт, между прочим, на Гарика Харламова похож, – заметила Люба, кивнув на плакат, где были изображены рожи из "Камеди Клаб".

– Точно-точно! Вылитый Гарик Харламов! – подхватила Аня, – А Майкл – Мартиросян…

– Уа-ха-ха-ха-ха! – Олива опять согнулась пополам от смеха. Всё окружающее её – рожи из Камеди Клаб, Салтыков, похожий на Харламова, Майкл в своих штанах пузырями, паста "Солдате", Негодяев с нафабренными усами, Гладиатор, которого напоили протухшим соком – всё это ужасно веселило Оливу и заставляло её беспрестанно ржать до упаду.

– Не, её реально прёт, – сказала Аня.

И это тоже рассмешило Оливу. У неё даже слёзы выступили на глазах от смеха. Она так заразительно смеялась, что через минуту все пятеро уже ржали хором. Люди недоуменно оглядывались на весёлую компанию, на их заливистый смех, но ребята продолжали ржать до упаду сами не зная чему.

– Слушайте, дайте мне кто-нибудь в бубен! – попросила Олива, еле сдерживая смех.

– Щас дядечка мент тебе в бубен даст, – сказала Аня на полном серьёзе.

– Ой, правда, ребята, чтой-то я не к добру расходилась… – вздохнула Олива, еле отойдя от хохота, – Давно я так не смеялась. Даже как-то нехорошо вдруг стало…

Поздно вечером Майкл улетел в Питер. Проводив его, Олива и Салтыков вернулись в свою гостиницу. Им оставалась последняя ночь вдвоём – завтра утром Салтыков уезжал в Архангельск. Все выходные они кружились с Майклом, Аней, Любой – им даже некогда было побыть наедине. А сейчас, оставшись, наконец, одни, оба почувствовали какую-то тоскливую пустоту.

– Ну, вот и всё, – вздохнула Олива, – Завтра ты уедешь, и всё пойдёт по-прежнему…

– Да с чего, мелкий, – отмахнулся Салтыков, – Всё же хорошо, мы весело провели время…

– Да, весело… Но мне от этого теперь ещё грустней…

Олива приподнялась на локте и долгим взглядом посмотрела Салтыкову в лицо. Он казался ей красивым как никогда – у него были довольно правильные черты, большие зелёные "блядские" глаза, чуть заметная лукавая улыбка… Олива нежно перебирала пальцами его светлые волосы.

– Солнышко моё, блондинчик… – умилённо шептала она.

Она целовала его в губы, склонившись над ним – он вяло отвечал на её поцелуи.

Салтыкову хотелось спать. Олива, не отрываясь, смотрела ему в глаза – он не выдержал и отвёл взгляд в сторону.

– Мелкий, ты что трёшься об меня? Хочется? – спросил её Салтыков посреди ночи.

– Да… я хочу тебя…

– Бедненькая, все трусики мокренькие… Но нельзя, мелкий – у нас больше нет презервативов…

– Зачем презервативы? Какая глупость…

– Но как же, мелкий – а вдруг ты забеременеешь?

– А может быть, я хочу забеременеть…

– Нет, мелкий, нам пока рано заводить детей… Надо подождать…

Наутро Олива провожала Салтыкова на перроне. У поезда она не выдержала и кинулась ему на шею, чуть не плача, принялась целовать.

– Ну всё, всё, – Салтыков тихонько расцепил её руки, – Иди домой, мелкий. Не стой тут.

– Но ведь до отправления поезда ещё двадцать минут…

– Двадцать минут ничего не спасут. Всё, всё, мелкий. Иди.

Салтыков быстро поцеловал Оливу в губы и, перекинув дорожную сумку через плечо, вошёл в вагон. Олива круто повернулась и, украдкой вытирая слёзы, уныло побрела вдоль по перрону…

Нет, он явно охладел ко мне, думала Олива по дороге домой. Летом же совсем другой был, а тут как подменили. В глаза не смотрит. Ведёт себя как-то вяло и прохладно. Вот и теперь даже не попрощался толком.

Что же произошло? Ведь всё же было нормально?..

Странно всё это.

Ужасно странно.