Дом на улице Гоголя (СИ)

В огромную дорожную сумку он начал торопливо сбрасывать детские вещи, школьные принадлежности, кое-что из любимых детьми игрушек и книг. В сумку поменьше так же беспорядочно полетели Юлины тёплые вещи, бельё, колготки, кроссовки, сапоги. Из его одежды почти ничего не поместилось. Деньги, документы, самые ценные фотографии с собой, все фотоальбомы не забыть отдать родителям — не исключено, что скоро в их личных вещах будут рыться чужие люди.

Когда появился Сергей, сборы были закончены, и Гера дожёвывал на ходу бутерброд — с минуты на минуты должен был явиться человек от Горшкова.

— Ну, ты даешь, Герасим! Страху на меня напустил, я уж думал... А он в отпуск всего-навсего срывается.

— Нет, не в отпуск, Серёга, не в отпуск. Всё объясню по дороге. — Герман, уже накинув куртку, закрывал форточки, он не сомневался, что тот, кого он ждёт, явится по-военному точно.

В дверь позвонили, как только минутная стрелка показала истечение означенных Валькой тридцати минут.

Передача ключей не заняла много времени. «Машина, зелёная девятка, вот тут номер, стоит возле «Бутербродной». Знаете, где это?». Он кивнул в ответ, и Валькин посланец выскользнул за дверь. Герман хотел уже было подхватить сумки, но вспомнил о таинственном посетителе в дурацкой шляпе.

— Серёга, мне не хотелось бы светиться с этими сумками, — сказал он другу, который теперь выглядел совершенно растерянным.

Раздался телефонный звонок. Бросив на ходу Сергею: «Возьми ключи и забрось сумки в машину. Ты слышал, она стоит у «Бутербродной». Я подойду чуть позже. А ты пока сиди в машине и не высовывайся».

Гера схватил трубку. Голос Прошкина он узнал с первых звуков его «здравствуйте». Получив отрицательный ответ на вопрос, появилась ли Юлия, профессор, припустив ласковости в голосе больше обычного, разразился тирадой:

— Я не был уверен, что вы меня правильно поймёте, голубчик, поэтому в прошлый наш разговор не сказал вам, пожалуй, о самом главном: особенности заболевания вашей жены выражены в её нарушенных взаимоотношениях с категорией времени, вернее пространства-времени. Можно по-разному трактовать подобные нарушения, но суть не в этом. Дело в том, что вы, Герман Петрович, много лет были супругом женщины, живущей в несовпадении физического и биологического времени. На вас, голубчик, это не могло не отразиться. Собственно, об этом я и хотел поговорить. С вами никогда не случалось ничего похожего на дежавю? Не было у вас странных встреч, вызывающих неясные тревожные ассоциации?

— Это очень интересный разговор, профессор, но сейчас я, к сожалению, спешу, извините, — Герман старался говорить подчёркнуто вежливо.

— Да это и не телефонный разговор, Герман Петрович. К вам сегодня заглянет мой ассистент, он проведёт с вами предварительную беседу, а там, возможно, вы ко мне заглянете. Затраты на авиаперелёт в оба конца мы берём на себя, — сладкий голос профессора вызывал уже непреодолимое раздражение, но Герман сохранял любезность до конца:

— Сегодня я занят весь день: хочу немного развлечь детей, чтобы они не слишком скучали о матери. Пусть ваш помощник зайдёт ко мне завтра. Срочности, я думаю, никакой нет.

— Завтра, так завтра, голубчик. Тогда прямо с утра мой коллега к вам и заглянет. Может быть, и Юлия Павловна к тому времени объявится. Она мать, должна же она хотя бы навестить детей.

«Вот, сука, на детей, как на живца, решил Юльку ловить»,- с мгновенно ослепившей его яростью подумал Герман, и, старательно придавая голосу оттенок доверительности, ответил:

— Считайте, что мы договорились, профессор.

Последние слова Прошкина подтвердили уверенность Германа в том, что, первым делом ему нужно обеспечить безопасность сыновей. Потом поиски Юрчика — должен же тот рано или поздно объявиться.

Звонок в дверь раздался через секунду после того, как Герман начал открывать замок, чтобы выйти из квартиры. Перед ним стоял Юрчик.

— Герман, привет. Я понимаю, тебя удивляет мой приход, но нам надо срочно переговорить. Может быть, дело того и не стоит, но меня кое-что сегодня насторожило, — говоря, Юрчик в изобилии расточал те ароматы, что являются следствием «вчерашнего, плавно преходящего в сегодняшнее».

«Пруха попёрла, зверь на ловца прибежал», — подумал Герман, слушая похмельного журналиста, а вслух сказал:

— Давай поговорим по дороге — ну, очень спешу.

Только сейчас Герман понял, что совершенно не помнит: Юрчик — это междусобойное имя, производное от «Юрий», фамилия это, или вообще ни с чем не связанный псевдоним. Вероятно, когда их знакомили несколько лет назад, имя называлось, но оно напрочь вылетело из головы — Герман ни разу не слышал, чтобы этого молодого человека называли как-нибудь иначе, нежели Юрчик. Они не приятельствовали, виделись всё больше мельком и нечасто, называть журналиста, чьи помощь и доверие ему сейчас были крайне нужны, фамильярным «Юрчиком», возможно, не являлось самым удачным решением, но спрашивать, как его зовут, было, пожалуй, ещё глупее.

Спускаясь по лестнице, Герман выглянул в подъездное окно — напротив, в тёмно-синем «Москвиче» сидел тот незнакомец, что сегодня навещал его квартиру.

— Сказано завтра, значит завтра. Ты что, ещё новые инструкции от профессора не успел получить? — Сказал он вслух, не обращая внимания на изумлённое лицо Юрчика.

— Послушай, ты не мог бы отвлечь вон того типа в шляпе, пока я не заверну за угол? — Герман обращался уже к журналисту.

Юрчик кивнул, не меняя выражения лица.

— Потом очень по-быстрому подтягивайся в «Бутербродную» — она через два дома отсюда. Знаешь?

Пока Юрчик, размахивая руками и преувеличенно пьяно шатаясь, что-то громко говорил «шляпе», заслонив собой водительскую дверь «Москвича», Герман юркнул за угол.

Журналист, через пару минут после Германа влетев в кафешку, тут же начал забрасывать его вопросами:

— Что это за мужик, а, Гер? Это из тех, кто за Юлькой охотятся? Где она сейчас? Не хочешь отвечать, скажи хотя бы: она в безопасности? Что это за бредовая история с парадоксами времени?

— Стоп. Что ты сейчас сказал — о парадоксах времени — что ещё за история? Юрчик, рассказывай всё по порядку, ты же за этим пришёл — Юле помочь. Вот и давай, излагай. Потом я отвечу.

Журналист рассказал о Юлином звонке с просьбой разыскать адрес одного чудака, в двух словах изложил то, что он знал про этого учёного-зэка-учителя.

— А я сегодня прихожу домой, только собрался завалиться спать — мы всю ночь колобродили — телефон звонит. Мужик незнакомый, представился следователем, говорит, что ведёт дело об исчезновении Юлии Логиновой. А я, получается, последний человек, с кем она разговаривала по телефону перед тем, как потеряться из виду. Спросил, зачем она звонила, что говорила. Я, понимаешь, с бодуна, голова не варит, а тут ещё такая новость — мозги окончательно заклинило — не могу вспомнить, зачем Юлька звонила, как отшибло. Пока соображал, вдруг — бац — у неё же другая фамилия в паспорте, не Логинова. Тут мужик с другого конца заходит: не знаю ли я о контактах Логиновой с людьми, занимающимися какими-нибудь странными проблемами, например, парадоксами времени.

Ну, думаю, какой же ты на фиг следователь, если паранучными проблемами интересуешься, и фамилии потерявшихся граждан путаешь? Ладно, отвечаю, постараюсь вспомнить, позвоните вечерком, а то я сейчас не в форме, пьяный я как последний свинтус, говорю. Решил сразу тебе позвонить — книжки телефонной найти не могу. Я же Юльке домой звонил редко, номер ваш в памяти не держал. Вот, пришлось к тебе идти. Что случилось-то?

— Юлька кому-то на хвост наступила. И этот кто-то опасен. Кажется, она специально на этот раз не нарывалась, случайно всё получилось.

— Дела. Моя помощь нужна?

— Зачем бы я тебе записку оставлял, если бы ты не был мне нужен до зарезу?

— Какую записку? Где оставлял?

— Понятно. Дальше в лес, крупнее помидоры. Послушай, мне нужны те данные, что ты дал Юле во время вашего последнего разговора, и срочно. Я тебя за этим самым уже два дня разыскиваю.