Сталинка (СИ)

- Вот, вот! Проспали? Кто рано встаёт, тому Бог... по... подаёт...

Прямо перед Татьяной, рядом с жалобно мяукающей кошкой сидела женщина. За её спиной свешивал длинные, густо ветвящиеся побеги, покрытые пурпурной листвой и острыми шипами, барбарис Тунберга. На вид женщине далеко за восемьдесят. Тёмная кожа лица изрезана глубокими морщинами. Некогда черные глаза покрыты пеленой старости. Густые, всё ещё кудрявые пряди седых волос выбиваются из-под выгоревшего на солнце платка теперь неопределённого цвета. На ногах растоптанные старые тапочки и...шерстяные носки. В такую-то жару. "Мёрзнут старческие ноги", - подумала Татьяна не в силах оторвать взгляд и от этого лица, и от фланелевого халата, хоть и выцветшей от времени, но такой знакомой расцветки.

-Вот, купите. Пригодится. Они хорошие, почти новые. - Голос звучал слабо, так что Татьяна с трудом разобрала слова.

Перед женщиной на чистой белой тряпице были разложены детские игрушки. Совсем немудрящие. Пластмассовая уточка, потертые по углам деревянные кубики, ещё какая-то мелочь. И деревянная машинка, раскрашенная жёлтой и красной краской.

Женщина смотрела на Татьяну, а та, как в тот раз у магазина, будто потеряла дар речи. Язык прилип к нёбу. И опять протянула женщине деньги. Отойдя пару шагов оглянулась: женщина крестила её вслед и что-то беззвучно шептала.

-Моё воображение смеётся надо мной. Не может, ну не может оказаться тётя Маруся так далеко от Красноярска.

И сама себе возражала:

- Но ты-то оказалась. А почему она не могла приехать сюда?

И опять себя спрашивала:

- С чего ты взяла, что это именно тётя Маруся? - Но ответа не находила.

Обычные заботы о приехавших на отдых внуках отвлекли от нахлынувших воспоминаний. И, наверное, это хорошо. Потому что невозможно жить в прошлом, хотя и без него нельзя.

К началу учебного года Татьяна с внуками вернулась в Красноярск. Как-то на ступенях сбербанка увидела совсем дряхлую старушку. Подняться по ступеням ей помогала молодая девушка, попутно убеждая:

-Баба Аня, ну зачем сюда идти? Всё по интернету провести можно. Я сама всё сделаю и тебе объясню.

Говорила девушка громко, понятно почему: скорее всего, слышала бабушка неважно.

-Ну да, и так дальше лавки у подъезда нигде не бываю. Хоть на людей посмотрю. Ты лучше держи крепче, а то запинаюсь тут за ступени. - Ворчливо, но довольно высказывалась старушка.

А Татьяна смотрела и не верила своим глазам: "Анна, это же Кузьмина Анна!" Оставалось в этой старой женщине нечто неизменное настолько, что Татьяна, ни капли не сомневаясь, окликнула:

-Тётя Аня?

Потом спрятались в кустах на лавочке в стороне от людского потока.

-Как Анастасия Петровна поживает? - Первая спросила Анна.

-Похоронила я её рядом с папой. А Лидия, сынок ваш?

-После Лидии вон, дочь её теперь рядом со мной. Умница, красавица. А Лидочка... померла. И вроде не болела, не болела, а хватились - лечить поздно. Сын - вредный чёрт, с невесткой отдельно от меня живут. И слава Богу! А Геночка мой... хватил лиха. Диабет заел его насмерть. Вот теперь коротаю век не сказать, чтобы одна, а только... - и горько, длинно вздохнула.

Казалось, жизнь завершает какую-то пьесу. Со сцены уходят одни действующие лица, им на смену приходят другие. И проходя по знакомым улицам, вдруг сжимается болью сердце. Вот на этой лавочке вместе с Галкой сидели по вечерам, строили планы на завтра. А вот на этом перекрёстке прошла, не заметив тётю Надю, и та потом обижалась. А на этой остановке бабушка Петровна встречала по вечерам.

Город на своих каменных тротуарах хранил память об ушедших близких. Наверное, так должно быть. Меняются поколения. Жизнь продолжается.

Теперь писать бесконечный роман жизни очередь наших детей. А мы, как и положено природой, будем объяснять им, что в наше время небо было голубое и розы алые цвели.