Сталинка (СИ)

-Миша, ты что? Я вот то, что с тобой покаталась - и весь опыт! - Посмотрелась в зеркало. - Ну, волосы дыбом...

-Ты просто ещё не расчесалась. - И ушёл.

Глава 21 Рассказ матери

Палисадник возле дома Евдокии на окраине Красноярска, на берегу говорливой речки Панюковки зарос кустами сирени. Со двора через забор ветви ранеток перевешивались весной белой кипенью цветов, осенью жёлто-красными, крупными, сочными плодами. Сыновья выросли, обзавелись своими семьями, и теперь по выходным, или после работы среди недели приезжали к Евдокии в гости с женами и внуками.

В этот тёплый, безветренный вечер Михаил заехал к матери один. Как в детстве сидел на крыльце материнского дома и ждал, когда она освободится от своих забот и присядет рядом. Который раз, пытаясь выяснить, отчего так неласково приняла его бабушка Агафья? О каком бандите спрашивала? И про деда хотелось бы узнать побольше.

- Ты пойми, сынок, выяснить эту историю я возможности не имею. Только то, что сохранила моя детская память. Доходили через сестру слухи, что вроде наш отец числится по документам врагом народа, а расстреляли его за вооруженный мятеж. Но этого быть не может. Он из Корсаково надолго никуда не выезжал. А в нашей глуши какой мятеж? Против медведей что ли? Да и кто те документы видел? Есть ли они на самом деле? Может, кто по злому умыслу слух пустил.

- Раз дед не был бандитом, значит, воевал за свои убеждения!

- Миша, это громкие слова. Дела будут куда прозаичнее. И вообще, дед не воевал.

- Как не воевал? Тогда я совсем ничего не понимаю!

- Столько хлебнув лиха, боюсь будить, пока спит тихо. Вдруг на самом деле есть нечто такое, о чём я по малолетству знать не могла? Да и кому надо через столько лет этим делом заниматься?

- Мне надо! Это мой дед! - нервничал он. - Я должен знать правду.

- Хорошо. Я расскажу всё, что помню. А уж ты решай сам - как быть? Только Миша, последние слова твоего деда были, что главное - детей сберечь. Вот моя мама, ваша бабушка, нас сберегла, а я дочерей своих оставила... не смогла... вот за вас теперь переживаю, как бы чего не стряслось.

- Мама!

- Пошли в дом, холодает, а рассказывать долго.

Она какое-то время молчала, потом заговорила тихо, будто вслушиваясь в далёкое прошлое. А он, то вставал и ходил по комнате из угла в угол, то сидел напротив, держа в своих ладонях руки матери. Иногда она замолкала, пила воду. Михаил попытался накапать корвалола в рюмку, остановила рукой.

- Не перебивай... - Вздохнула и, набравшись решимости, заговорила.

- Это... это было на Покров день. Помню, листья с деревьев уже облетели, а снег ещё не выпал. Да, точно. Проснулась и сразу к окну: вот-вот ждали снег! Должна бы радоваться, а я видела чёрную землю и плетями повисшие голые ветви плакучей берёзы. Младшая сестра тоже прильнула к стеклу. Мне тогда десять исполнилось, значит шёл тысяча девятьсот двадцать седьмой год. Столько лет прошло, а помню, будто вчера было.

На столе накрыли чай. И только собрались садиться, в дверь громко постучали. Прибежала соседка, сказала, что в правление ночью приехали человек десять вооруженных людей. С раннего утра по дворам идут, выгребают всё, что им вздумается. Взамен какую-то бумажку выдают, мол, для пользы государства реквизируют, а не грабят.

-Разобраться некому, мужики ушли за кедровыми паданками в тайгу, пока снегом не прикрыло. Ветер-то какой был? Спелые шишки с верхушек кедров сорвались и в низинки скатились.

-Не все ушли. Сходим, выясним, какая у власти нужда образовалась. - Кивнул отец.

- Опять же, бандитам не до бумажек. Значит точно - власть. - Рассуждала соседка.

И никому в голову не пришло, что будто караулили, пока в посёлке мужиков останется по пальцам на одной руке пересчитать. А приехавших куда больше.

Отец снял со стены ружьё, подержал в руках, поставил в простенок и вышел за дверь. Против власти с оружием - себе дороже. Помню, отец очень гордился своим ружьём, на стволе надпись помню, вроде английскими буквами. Подай листок бумаги.

И вывела карандашом: H. Pieper.

Михаил забрал бумажку.

- А дальше?

- Что дальше? Дальше пошёл безоружным узнать, чья власть пришла? Видать подумал, что соседка с перепугу лишнего наговорила. А власть менялась: то белые, то красные, то ещё какие. Пока до нашей глуши дойдёт, что одни к власти пришли, а там уже другие оказываются. В окно видела, как к отцу присоединился сосед, потом ещё один, и они направились вдоль улицы.

Мы с сестрой на ларе у дверей пристроились. Ждали, вот-вот отец вернётся. И тут как в дверь бухнут раз, другой и валились в дом три мужика. Один огромный в кожанке. Следом за ним не так уверенно, ещё двое. Отвратительный кислый запах с собой принесли. И с порога вместо здравствуйте:

- Ну что, Семёныч, начинай реквизицию. А ты Пётр Андреевич, пока бумагу этой дамочке выдай. Да укажи, что заодно проводим обыск, поскольку муж этой дамочки является организатором контрреволюционного мятежа в Корсаково, - командовал самый мелкий из них и хлипкий мужичок. Командовал, а сам с опаской на этого самого Семёныча оглядывался. А Семёныч первым делом нас с сестрой с ларя согнал и давай выгребать всё, что там было. А мама то к одному кинется, то к другому, говорила, что нет у нас тут никакого мятежа и быть не может.

- Твой муж и его подельники задержаны. Вечером допросим и определимся со степенью вины, в соответствии с данными нам чрезвычайными полномочиями. А ты, дамочка, вижу тоже контрреволюционно настроенная? Как думаешь, Семёныч, не задержать ли и её? Детей в приют определим, а то растут как буржуйские выкормыши!

А Семёныч хозяйничал будто у себя дома. И уже связывал в тугой узел собранную тёплую одежду:

- Мужик-то он как, он ить и бежать может при задержании, тут уж поневоле придётся оружие применить. А этих соплюх... - поскрёб пятернёй затылок, - им ведь на телеге место надо, а его и так в обрез, - кивнул на объёмный узел. - Раз заговор раскрылся, придётся всё Корсаково обыскивать и... реквизицию производить, - и поволок узел из дома.

Вечером ветер дул холодный, порывистый. Мы пришли к правлению. На крыльце человек с ружьём. Только мама на крыльцо ступила, он затвором лязгнул. Стоять пришлось долго, видели как на крыльцо вытолкнули двух человек, это были соседи. За ними двое с берданками. За углом дома раздались выстрелы и буквально через несколько минут вернулись двое с оружием. Один из них тот самый Семёныч. Мать кинулась к нему. Выслушал её, кивнул:

- Говоришь, возместить желаешь, оказать содействие трудовому народу, в обмен, значит, на жизнь твоего мужа? Передам твою просьбу, рассмотрим, рассмотрим...