Сталинка (СИ)

Евдокия убеждала сына, что эта затея ни к чему хорошему не приведёт. Когда человеку за восемьдесят, что можно от него ожидать? Наплетёт по старости лет, что на ум взбредёт. А неприятности, хоть она сама не знает какие, свалятся на их головы. Но отказаться от этой встречи Михаил не мог, настолько неоднозначными оказались материалы уголовного дела.

Встреча состоялась в уютном сквере, возле памятника Сурикову. Ожидая увидеть тщедушного, скрюченного возрастом старичка, Михаил не обратил особого внимания на чуть сутулящегося, но всё ещё высокого, подтянутого седого как лунь человека. А человек этот, как было условлено сел на лавочку напротив памятника и, склонившись к асфальту, стал кормить голубей. Птицы топтались по его начищенным до блеска туфлям, и хватали крошки прямо из рук.

- Здравствуйте. Вы Феофан Савельевич? - Не очень уверенно поинтересовался Михаил.

- Он самый. Здравствуйте, уважаемый Михаил Константинович! - Бобыкин встал, привычным жестом отбросил со лба седую прядь. Некоторое время всматривался в лицо своего визави.

"В своём возрасте он ещё не носит очки", - подумал Михаил.

- Вы располагаете временем?- поинтересовался Бобыкин.

- Да, конечно!

- Если вы не против, можем прогуляться по аллеям. Мне кардиолог прописал перед сном пешие прогулки.

Они бродили по аллеям, иногда присаживаясь на лавочки, чтобы дать передохнуть Феофану Савельевичу. Говорил в основном Бобыкин. Изредка Михаил о чем-то спрашивал его. Иногда Бобыкин замолкал: то ли вспоминая, то ли набираясь сил.

А картина вырисовывалась такая.

Осенью тысяча девятьсот двадцать девятого года оказался под следствием мелкий, трусливый мужичонка. В его доме при обыске обнаружили вещи явно ему не принадлежащие. Особенно бросалась в глаза двустволка 16-го калибра с горизонтальным расположением стволов, центрального боя, курковая, с ореховой ложей и надписью Henry Pieper.

Феофан Савельевич прищурился вспоминая:

- Это ружье бельгийского производителя для того времени редкое и дорогое, не могло принадлежать такому человеку, каким являлся мой подследственный. Вот с этих примет всё и началось. Я прочитал в вашем письме, что у вашего деда среди прочих вещей похищено ружьё, описание которого в точности совпадает с тем, что значится в уголовном деле, которое я некогда вёл. И это не единственное, хотя очень знаковое совпадение. Кроме этого, я заметил, что ещё совпадают время и место действия. И подумал: не многовато ли будет совпадений?

Он помолчал, задрав голову вверх, выставив старческий кадык.

- Хм, собаки кошку на дерево загнали. И что теперь?

Михаилу было не до кошки. Он пожал плечами:

- Слезет... как-нибудь.

- Думаете? Так вот, по делу. Никто ничего не изымал у вашего деда. Выродки рода человеческого грабили тогда в Корсаково. Ну да дело вы читали.

Так вот... Был я тогда молод, крепок телом, черноволос и черноглаз. Это теперь у меня седые пряди свешиваются с головы и голос не тот, да-а-а, не тот уже. А тогда, ежели кого звал из кабинета, то слышали на проходной. Так что допрос вести мог самым серьёзным образом. Есть в этом деле некоторые моменты, которые особенно задели меня лично.

Михаил кивнул головой, искоса глянул на собеседника, завидуя его памяти. Видимо Бобыкин уловил этот взгляд:

-Хм, я не помню, что на завтрак ел, а что было много лет назад - будто только вчера случилось. Старость, молодой человек, старость ... бывает и не такие фортели выкидывает. Так вот, спрашиваю, значит, я своего подследственного:

- Гражданин Левин, ты вошь, паразит на теле рабочего класса, либо будешь содействовать следствию, либо пойдешь под расстрел!

- Так не моё всё это, не моё! - Сразу же заскулил мужичок: - Это всё он, паразит, его всё энто имущество!

- Либо говоришь чьё, либо считаю тебя грабителем рабочего класса!

- Да всё из-за брата моей жены Федота Семёныча Кокорина... ох, если бы вы видели мою жену, вы бы поняли мои страдания.

Вместо упорного сопротивления и отказа давать показания, такая разговорчивость здорово удивляла и настораживала. Как знать, что на уме у этого пройдохи?

- Я же говорю, чужого, упаси Бог, никогда!

- Упасёт, если я тебя спасу. А это будет только в том разе, если перестанешь юлить и начнёшь всё излагать обстоятельно!

- Так я что? Я и говорю, что брат её Семёныч больно на руку не чист! В дом к себе впускать опасаюсь!

- Ну, теперь не волнуйся, в твою камеру не попадёт!

- Как же, что же... за что же в камеру? Я же как на духу...

- Вот и давай как на духу. Слушаю.

- До этого случая Федота долго не было. Я уж думал, укоротил Бог его век, но он объявился самым неожиданным вывертом. Приехал в кожаной тужурке с маузером на ремне и полной телегой всякого добра. Там и детские, и женские одёжки. Чьи? - спрашиваю. А он:

- Твоё какое собачье дело! Умолкни! Не то зарою в твоём же нужнике и объявлю, что сбежал контра!

А я думаю: "Нужник у нас глыбкий... на три семьи рассчитан".

- Это к делу не относится. Давай по существу, - веду допрос, не отступаю.

- Как же не относится? Как пить дать утопил бы в нужнике. У него рука не дрогнет!

Левин трясся и уверял, что принял бы смерть в нужнике, ослушайся Федота. А Федот попрятал вещи на чердаке в доме, ружьё завернул в тряпицу и зарыл в погребе. Сам же уехал в город и долгое время не показывался.

Однако странные вещи иногда происходят в жизни. Э...э, вы обратите внимание на обстоятельства гибели Левина, потом, в финале, так сказать.

Вдруг подследственный так заскулил, так закрутился, утверждая, что ему и так, и так смертушка пришла, потому как по глупости лишку сболтнул, а ежели и далее язык за зубами не удержит, то и до завтра не доживёт! Меня такой поворот дел сильно удивил. Что может с ним приключиться в камере, куда доступ имеют только работники ОГПУ? До полночи я с ним бился, но выяснил, что этот самый его родственник Федот Семёныч Кокорин устроился работать как раз в ОГПУ. Времена были смутные, всё могло быть. Но мог этот Кокорин и наврать своему родственнику, чтобы припугнуть. А если нет, то выходило, что в наши ряды самый настоящий бандит и убийца затесался! Посадил мужика в одиночку, дежурному велел строго-настрого никого к нему не допускать. Да и не осталось никого к тому времени в отделе. Ночь, темень, домой на другой конец города тащиться, прилёг в кабинете. Молодой, спать мог в любом положении, ни то что теперь, на мягкой постели не спится. Простите, отклонился от темы. Так вот, ночью слышу, вроде голоса в дежурке, а сон меня так разморил, что слышать, слышу, а окончательно проснуться не могу. Но грохнул выстрел, и тут уж я как пружина подскочил.