Афанасий Бейтон (часть 1)(СИ)

Внезапно, невдалеке заскрипел снег под чьими-то сапогами. Бейтон отшатнулся в тень. Мимо не прошел, а проскользнул человек. Лица в темноте не разобрать, но походка и фигура показались знакомыми. Запахнув полушубок, поручик последовал за странным ночным прохожим. Тот часто оглядывался. Бейтон каждый раз прижимался к стенам домов. Прохожий свернул в переулок. Поручик примостился за углом. В переулке прохожего ждали. Разговор шел на польском языке, хорошо знакомо поручику.

- Великий гетман ждет от Вас, пан полковник, решительных действий - негромко проговорил один из собеседников.

- Пан гетман может на меня рассчитывать, - шепотом отвечал другой.

- Послезавтра утром мы начнем штурм города. Вы должны открыть ворота Лупулово, и ворота из предместья в город, как только будет сигнал фонарем из лагеря.

- Я сделаю это. Но и Вы помните. Я буду владеть этим городом.

- Не волнуйтесь. Слово Радзивилла в этом мире еще что-то значит. А теперь уходите.

Поручик вжался в стену, как мог, и затаил дыхание. Мимо проскользнули две тени. Одна направилась к стене, другая в сторону города. Вот оно как. Измена. Не случайно этот тип мне так не понравился. Что же теперь делать? Убить? Его же и повесят, как изменника. Бежать к Фон Штадену? Пожалуй. Он знает и Бейтона, и русских. Он найдет, как выйти из положения.

Поручик почти бегом направился к дому полковника и практически ворвался к нему в спальню. Его сбивчивый, прерываемый эмоциональными вскриками рассказ, тем не менее, произвел впечатление на Фон Штадена. Ворча о нарушении субординации и всех мыслимых приличий некоторыми молодыми людьми, он собрался, и вместе с Бейтоном отправился в цитадель, где располагался воевода. К воеводе их не пускали долго. Стрельцы упорно твердили, что боярин Иван Васильевич почивает. Но настойчивость Фон Штадена была поистине бронебойной. После почти часа препирательств их наконец пропустили в дом. А еще через полчаса они предстали перед светлым ликом боярина-воеводы, одетого в горничную рубаху и домашний кафтан. Боярин был хмур и крайне недоволен неурочным визитом. Но узнав причину, всполошился не на шутку.

- Ты, братец, точно уверен, что все правильно понял? - несколько раз задавал он вопрос Бейтону.

- Так точно, Ваше сияние!

- Да я ж его, шельмеца, в бараний рог согну. Повешу на воротах.

Тут заговорил Фон Штаден.

- Батюшка Иван Васильевич, повесить его было бы справедливо. Но ведь ляхи тогда другого иуду найдут.

- Что же ты, полковник предлагаешь? Златом его наградить? Шубой на собольем меху?

- Зачем награждать, боярин-воевода? Награждать его нельзя, а вот использовать можно. Ляхи в атаку пойдут, считая, что их ждут с хлебом и солью, а мы их встретим залпом роты вот этого молодчика, - полковник указал на Бейтона - Вот прыти у них и поубавится.

- А изменники что, стоять и смотреть будут, - все еще недовольно проговорил воевода.

- А зачем им стоять? Вы, батюшка, их в цитадель отправьте. Да ни всех, а тех, которых Поклонский сам назовет. Вот мы и узнаем, кто предатель, а кто присяге перед государем верен. Тех же, кто останется, мои молодцы на пики и поднимут.

Воевода задумался. Потом рассмеялся и хлопнул Фон Штадена по плечу:

- А лихо ты, немец, придумал! Головастый ты, однако. На том и порешим. И, чтобы тихо у меня. До поры шума не поднимайте, - добавил он уже другим тоном.

Обратно ехали не торопясь. Сумрак зимней ночи уже готов был вот-вот смениться утренними сумерками. Отоспаться им уже не выйдет.

- Вы молодец, поручик - начал разговор Фон Штаден - Хорошо подметили господина изменника. Предместье мы, конечно, не удержим, но теперь у нас появляется шанс на успех.

- Почему не удержим? Заговор же раскрыт - удивился Бейтон.

- Молодой человек, не стройте из себя невинную девицу - недовольно проворчал полковник, - Нас меньше трех тысяч подготовленных войск, да три тысячи ополченцев, а у поляков даже без пехоты, которая, кстати, днями подойдет, тысяч пятнадцать. Вопрос в том, сколько людей они потеряют, штурмуя Могилев? Помните, что я Вам рассказывал про прошлую осаду Смоленска? Так вот. Сейчас Могилев - это Смоленск, а Радзивилл играет роль покойного государя Михаила Федоровича. Он будет штурмовать, а потому проиграет. Но в этой игре есть и наши частные интересы. Например, я был бы совсем не против остаться живым.

- Честно говоря, господин полковник, я тоже хотел бы еще посмотреть на этот мир, - задумчиво ответил Бейтон.

- Вот об этом и стоит поговорить завтра. Похоже, мы уже приехали. Отдохните, если сможете. Завтра будет трудный день, а про послезавтра и говорить нечего.

Они распрощались почти друзьями. Бейтон к собственному удивлению заснул и проспал мертвым сном остаток ночи. Видимо, молодость брала свое. А утром начались перемещения.

Часть могилевского полка перебросили на стены Высокого города, "разбавив" стрельцами Лопухина. Отбирал людей, оставшихся в посаде, сам полковник Поклонский. Потому особых сомнений в том, кому они верны, не возникало. Не царю Алексею Михайловичу. На их место вводились роты солдат. Впрочем, вводились тихо, без барабанного боя. В Лупулово осталось несколько сотен ополченцев и чуть больше бойцов Фон Штадена. Ранним вечером офицеры полка собрались у полковника. План был прост.

Перед утром, в последнюю стражу солдаты выдвигаются и быстро уничтожают предателей. Как только будет сигнал из польского лагеря, они открывают ворота и ждут, подхода. Но перед поляками ворота захлопнут, а с башен ударят две пушки и один ружейный залп всеми ротами со стен. После этого, отряд втягивается в улицы и медленно, с боем отходит к мосту через Днепр. Задача ставилась - уничтожить, как можно больше противника, при этом сохранить своих людей.

Еще в темноте роты выдвинулись к стенам. Началось избиение изменников. В тишине солдаты вырезали еще полусонный отряд Поклонского. Сам полковник смог ускользнуть среди домов. На его поиски отрядили несколько человек. Солдаты же скрытно встали у стен, заряжая пищали. Напротив ворот установили пушку. Рота Бейтона тоже выстроилась на этом участке, готовая по приказу дать залп.

Потянулись минуты. Самые трудные минуты перед боем. Бейтон прохаживался вдоль строя своих солдат, стараясь напускной серьезностью разогнать естественный страх людей перед боем. Здесь проверить мушкет. С этим перекинется шуткой, Там укажет, что делать, если кавалерия прорвется в ворота. Наконец, возле ворот засуетились. Наверное, из лагеря противников был подан сигнал. Ворота отворились. Тотчас же со стороны польского лагеря донесся шум выдвигающихся хоругвей. Шум нарастал, всадники приближались. Казалось, что еще минута и гусары влетят в распахнутые ворота посада. Но через миг раздались спокойные и уверенные приказы полковника:

- Закрыть ворота! Артиллерия, пехота. Готовьсь! Наводи! Пли!

Залп потряс деревянные стены. Дым окутал все пространство перед Бейтоном и его бойцами. За стеной раздались крики, проклятья, отчаянное ржание лошадей.

- Солдатам отойти от стен - продолжал командовать полковник.

Капитаны и поручики отвели своих людей и выстроились за порядками Бейтона. Через несколько минут противник пришел в себя от неожиданного поворота дел. Польские гусары стали пытаться перебраться через частокол. Солдаты стреляли по ним. Удача улыбнулась немногим атакующим, живыми перевалившим стену. Но здесь их брали в сабли. Раздались удары в ворота. Бейтон напрягся:

- Солдаты, готовьсь!

Засуетились и пушкари. Хлипкие ворота зашатались. Наконец одна из створок рухнула, и в проем влетели всадники. Пушка выстрелила. Несколько человек упало, кони взвились на дыбы. Новые отряды, налетали на упавших и мечущихся по площадке перед воротами лошадей и всадников.

- Первый полутонг, пли! - скомандовал Бейтон.

Грянул залп. Еще десяток всадников упали на землю.

- Второй полутонг, пли!

Еще один залп. Еще несколько всадников рухнули вниз. Враги начали отступать. Рота Бейтона отошла за построения своих однополчан. В проходы между домами откатили пушки.