Афанасий Бейтон (часть 1)(СИ)

Бейтон понял, что пора откланиваться. Сославшись на позднее время и занятость, он попрощался с будущим начальником.

От Остоженки, где проживал стольник до Немецкой слободы Бейтон ехал неспешно. Было о чем подумать. Трудная задача у него. Пятьсот солдат. Да и не солдат еще. Как выйдет? Ладно. До этой крепостицы еще доехать нужно. Вот скоро и тронемся. Забавная эта воспитанница у воеводы. Чем-то приятная. Бейтона очень раздражало обыкновение состоятельных горожанок и дворянок в Московии использовать косметику сверх всякой меры. Было в этом что-то уродливое. А это девчушка была проста и естественна и тем привлекала. Кстати, нужно будет потом как-нибудь спросить, что такое воспитанница?

Времени до отъезда остается все меньше. Завтра еще множество дел. С одеждой, кажется, решил. Вот с оружием хуже. В пушкарском приказе им такое старье суют, как будто, они не на войну едут, а в лавку старьевщика. Ему удалось выторговать полсотни новых кавалерийских пистолетов, заряды к ним, две сотни новых сабель, три пушки. Но какие? Ствол весь забит, раковины такие, что каждый выстрел может стать последним и для пушки, и для пушкарей. Впрочем, старье он решил тоже брать. Может получится на месте починку организовать. А металл некогда был хороший. Еще лошади, телеги, охрана. Право, в полку было проще.

Теперь с кочевниками. С ними Бейтону схватываться не доводилось. Вот вести правильную осаду или залповый огонь - это понятно. А как гоняться по степи за конными дикарями с луками? Ладно. Путь не близкий. Подумаем.

Как бы то ни было, а через две недели немалый поезд двинулся из Москвы в сторону Уральского камня и далее в сибирские земли. Ехали не только поручики с капитаном, да воевода с челядью. Шли служилые и торговые люди, шла полусотня солдат для оберега на случай разбойников. Всадники, возки, подводы и просто телеги тянулись едва не на треть версты. Вместе с воеводой ехали и сыновья. Дочь с женой оставалась в Москве. Зато воспитанницу Бутурлин захватил. Правда, видеть ее у капитана не выходила. Ехала она в закрытом возке с тиуном, так называли управляющего, и ключницей. Это было разумно. Холода стояли страшные. Ночами трещали от мороза деревья, а воздух от холода становился плотным и вязким.

Капитан старался предать каравану четкую военную форму и последовательность. Кто за кем следует, кто за что отвечает. Что-то получалось. По крайней мере, ночами охранники не спали, а горячая еда быстро готовилась на каждом привале. Но днем начиналась неразбериха. Купцы старались пробраться поближе к воеводе или к солдатам, челядинцы, следующие за воеводой, шныряли вокруг возка или самого Бутурлина, мешая правильному движению саней и людей. Капитан из себя выходил, загоняя шныряющих назад, в защищенное пространство.

Бейтон долго объяснял воеводе, что сейчас - это, конечно, не столь важно. До Коломны, куда направлялся караван, места обжитые. Но когда они пойдут по пустынным землям, где живут немирные племена, каждый, выбившийся из каравана может оказаться покойником. Потому и нужно уже сейчас привыкать действовать по правилам. Воевода после недолгого спора о том, что "так не заведено" и "не мы первые в Сибирь едем", все же согласился. Стало легче. Альфред получил возможность пугать ослушников воеводским именем.

Впрочем, путь до Коломны, если бы не холод, можно было бы назвать отдыхом. Ехали без торопливости, поскольку в Коломне все одно предстояло ждать, когда вскроется река. Первоначальный план воеводы поехать по льду на санях был им же и отброшен. Холодно, опасно. Да и все равно. Зимовать в Коломне или в Нижнем Новгороде. Через Каменный пояс зимой пройти трудно и опасно.

Бейтон часто говорил с воеводой об их будущем месте службы, о том, как лучше справиться с задачей, которую поставил государь. Были вещи, которые его откровенно удивляли. Как-то он попытался выяснить, есть ли какие-то правила или нормы, которым должен следовать сам воевода и его военный советник? Ответ его не просто удивил. В официальной грамоте значилось, что сибирские воеводы должны действовать "как их Господь вразумит". То есть, по сути, воевода оказывался сам в положении самовластного государя.

- Ты же - спокойно и внушительно продолжал Бутурлин - подо мной. До Бога высоко, до царя далеко. Нам с тобой все и решать предстоит. Понял?

- Понял, - не совсем искренне ответил капитан.

- Ну, представь, немецкая твоя голова, случилось у меня что. Я даже если пошлю гонца в Москву, он год ехать только будет. За это время и от меня, и от острога только память останется, а может и ее не будет. Государь это понимает. Потому и власть дает воеводе-наместнику. А в малых городках - приказчику. Понятно?

- Так, - уже более уверенно подтвердил Бейтон.

Заговорили как-то и о воспитаннице. Точнее, сам воевода рассказал о попавшейся на глаза девушке.

- Эх, замуж ей давно пора. Да, не пристраивается никак. За голодранца сам не отдам, а достойные нос воротят. Сирота бесприютная.

- А кто она тебя, Иван Васильевич? - спросил Бейтон.

- Тут и не знаю, как сказать. Ты, иноземец, не поймешь. Ну, да попробую. Был у меня родич дальний, моему забору двоюродный плетень. Родич дальний, а друг близкий. Росли сызмальства. Хозяйство у них было худое. Пара деревенек под Москвой. Да, не о том я. Словом, стали мы вместе царскую службу служить. Женились в одно время. Моя красавица сыновей рожала, Петра да Бориса. А его - дочь родила. Да тем родами и померла. Мыкались они тяжко. Я дочку к себе и забрал. А по позу тому году, направил меня государь воеводой в Нижний Новгород. Я Евлампия с собой взял. Был он сыном боярским. Служили, не тужили. А тут мор на людей напал. Чернели люди, язвы у них страшные скрывались, да мерли, как мухи по осени. Я что мог, конечно, делал. Да, что тут сделаешь, когда Господь такую кару посылает? Вот и отец Иринки там помер от той язвы. Осталась она круглой сиротой. У меня и растет.

- Это - грустная история, - проговорил Бейтон - Она есть несчастное дитя. В Европе эту болезнь зовут "черная смерть", чума.

- Да, веселого здесь мало. Да, только на судьбу роптать нам не след. Найду ей жениха, дам приданое. Так и проживет не хуже других. А пока пусть мне помогает. Верно, Бейтон?

- Да, конечно, Иван Васильевич. Вам виднее.

Почему-то, слова о женихе были капитану неприятны. Он и сам удивился. Ему-то что за дело? А тем не менее, было неприятно. Впрочем, времени обдумать у него будет более, чем достаточно. Пока же поезд подходил к Коломне.

Прежде Коломна была важной крепостью на пути набегов татар или литвинов. Москву прикрывала. Потому и горела часто. Городская цитадель, чем-то напоминающая московский кремль, была мощной, каменной. Серьезные укрепления. Но сейчас угроза ослабела, и Коломна из крепости все больше превращалась в торговый город на Волге. С севера, из Архангельска шли вниз по реке английский сукна, свинец, медь. Снизу поднимались расшивы и стуги с пряностями, осетрами, шелком и прочими восточными товарами. Торговали и продуктами русских промыслов. Через Коломну ехали в Москву посольские и торговые гости из Европы. Конечно, с Нижним Новгородом и Ярославлем Коломне конкурировать было сложно, но город был богатый. Больше семисот дворов, каменные церкви, воеводские палаты.

Бутурлин со своими домочадцами и слугами остановился на воеводском дворе. Иноземцам отвели дома для постоя в городе, близь цитадели. Остальные расположились, как вышло. Бейтон впервые оказался в русском доме. Было интересно. Дом был сложен из отдельных изб, соединенных переходами. Во дворе все необходимые строения - от амбаров и конюшни до нужного сарая. Все чисто прибрано. Женщины живут отдельно, в своей части дома и без необходимости на глаза не показываются. Впрочем, как показалось Альфреду, женская власть в доме совсем не пустой звук. Кладовые и амбары, порядок в доме и встреча с родней - все это были женские заботы. Обратил он внимание и на обилие икон, частые молитвы. Причем, все серьезно, не просто механическое исполнение ритуала. Обязательно было и посещение церкви по воскресеньям. Сам Бейтон безбожником, конечно, не был. Но вопросы веры всегда были где-то на окраине его жизни.