Афанасий Бейтон (часть 1)(СИ)

- Хорошо, поручик, - медленно произнес хозяин шатра. Потом перевел взгляд на Альфреда - Кто с Вами?

Альфред сделал шаг вперед, склонил голову, щелкнул каблуками и отрапортовал:

- Прусский дворянин Альфред фон Бейтон, хотел поступить на службу. Имею патент поручика, а также приглашение полковника Фон Штадена.

Он достал бумаги и протянул их генералу. Тот быстро пробежав листки, кивнул.

- Что же, боевые офицеры нам нужны. В каких кампаниях участвовали, поручик?

Альфред понял, что его чин подтвержден. Уже хорошо.

- Начал службу в баталии под Нердлингеном. А патент поручика получил из рук генерала Галласа в Лотарингии. Участвовал в сражении при Безансоне. После заключения мира жил в Гамбурге.

- Хорошо. Сейчас идите к полковнику Фон Штадену и скажите, что Ваш прием на службу согласован со мной. В полковой канцелярии вам выдадут все бумаги и деньги.

Генерал кивнул, показывая, что разговор окончен. Альфред еще раз щелкнул каблуками, браво развернулся и вышел. Но выйдя из шатра командующего, он резко сбавил шаг. Легко сказать: идите к полковнику. Он его даже в глаза не видел. Где его искать? Он про себя долго складывал еще не совсем привычные русские слова и, набравшись наглости, обратился к стражникам:

- Добрые люди, где я могу найти полковник Фон Штаден?

- Ишь, ты - удивился стражник - по-людски балакает. Да что его искать, вестимо где. У себя. Иди, мил человек, прямо, а потом направо. Как увидишь, где палатки зеленые стоят. Это фанштатенов полк и есть. Там и спросишь.

Альфред понял не все, но решил положиться на интуицию. И не зря. Вскоре он уже повторял свой доклад перед невысоким, похожим на ворона полковником.

Все вышло вполне буднично. Полковник подтвердил свои слова, сказанные в письме, и отправил с тыловым чиновником, которого здесь называли подьячий, для выправления бумаг. Бейтон назначался одним из двенадцати поручиков полка Фоншаденова, как здесь называли его начальника. Под командование ему давалась рота солдат, а звание звучало как "капитан-поручик", то есть ротный командир. В пользование нового поручика передавалась палатка, недалеко от палатки полкового командира, слуга из солдат, именуемый "денщик", довольство и оружие из казенного арсенала, двадцать рублей годового жалования.

В Европе, тем более где-нибудь в Италии это были бы небольшие деньги, но на Руси и в Польше царила невероятная дешевизна. Альфред сразу отложил три золотых, чтобы при случае отдать долг своему бывшему капитану, разложил в палатке свой нехитрый скарб, отдал распоряжение денщику, рябому парню по имени Николай, и приказал построить роту.

Из разговоров с Францем он уже знал, что основной состав рот солдатского строя, так называли здесь европейский тип армии, составляли бывшие крестьяне, взятые по одному человеку с определенного числа дворов. Иноземцев среди солдат было очень немного, и они были сведены в отдельные подразделения, бывшие при особе государя. Потому особо он от своих подчиненных ничего не ждал. Это и спасло его от жесточайшего разочарования. Солдаты с трудом держали строй, плохо ухаживали за мушкетами. О сложных перестроениях и речи не шло.

Первым делом он заставил всех вычистить оружие. Сам показывал, как это делается, проверял, подгонял нерадивых. Два дня потратил просто на то, чтобы научить их держать оружие в порядке, быстро заряжать и разряжать его. Уставал, как гребец на турецкой галере. Вечером засыпал за кружкой вина с такими же, как он, измученными поручиками. Но дело двигалось. Постепенно солдаты освоили науку залповой стрельбы, перестроений, научились работать пиками. Навел порядок с продовольствием для роты. Это стоило многих седых волос, поскольку обворовывали солдат все, и зазорным это не считалось. Местные интенданты не то, чтобы испугались его, но решили не связываться со скандалистом. Результат не замедлил сказаться в солдатских котлах.

Дела с осадой шли как-то необычайно неторопливо. Огромное войско стояло под Смоленском, обложив его со всех сторон. Тяжелые единороги стреляли по стенам и башням каменными ядрами, нанося немалый урон. Но приступа не было. Тем временем множество малых городков сами переходили на сторону русских. К царю то и дело прибывали делегации от горожан, целовавших руку и клявшихся в вечной верности. Даже за то время, что Бейтон находился в лагере, прибыло три таких посольства от жителей поднепровских городков.

Царь ласково принимал все посольства, одаривал их. Но класть армию на стенах не спешил. По рассказам ветеранов, это было много лучше, чем четверть века назад, когда отец нынешнего государя положил под Смоленском едва не половину всех воинов, а город так и не взял. Теперь все шло к тому, что горожане, обложенные русской армией, лишенные подвоза продовольствия сдадутся сами. Для того русский царь и привел такое войско под стены. Оно побеждало, даже не вступая в сражения.

Наверное, и Смоленск давно бы выслал выборных с ключами от города, но гарнизон его составляли польские шляхтичи и наемные венгры, присягнувшие королю. С запада к крепости продвигался гетман Литовский и Великий подкоморий Янош Радзивилл со своим войском. Против него и готовились полки солдатского строя, мушкетеры-стрельцы, драгуны. Пока же полки были больше готовы к царскому смотру, чем к баталии. Это и старались изменить полковник и его офицеры.

Но самому Альфреду чего-то не хватало. Учеба шла, но без огонька. Это начинало все сильнее беспокоить его. Ведь с этими солдатами ему идти в атаку. Они будут прикрывать его спину. Как-то нужно купить сердца этих людей. Как русские говорят: мужиков. Да-да. Нужно привязать сердца этих крестьян, которым выдали мушкеты, пики и палаши. Без этого они не станут солдатами.

Офицеры других рот выходили из положения за счет рукоприкладства, жестких наказаний. В принципе, действовало, тем более, что крестьяне привыкли к такому обращению. Так воспитывали солдат почти во всех армиях мира. Не брезговал пройтись по физиономии бездельника или лгуна и сам Бейтон. Но это было не то.

Проблема была, наверное, не столько в солдатах, сколько в их командире. Бейтон много лет был вольным наемником. И нанимали их не по одному, а всей баталией. Внутри же они воспринимали друг друга, как ближайших родственников. Тем более, что у многих другой родни, кроме роты, и не было. Он был всегда уверен, что его брат-наемник прикроет его в атаке, поможет в обороне. Он был готов также действовать по отношению к любому батальеру. Здесь этого не было. Солдаты слушались, подчинялись. Но не любили своих офицеров-басурман, то есть иноверцев. Где-то даже презирали их. Своих "воевод", как успел понять Альфред, тоже жаловали не особенно сильно. Они жили своей, отдельной жизнью. У них были свои авторитеты и принципы. Собственно, офицерам, получавшим жалование, это было безразлично. Бейтону - нет. Он искал путь к душам этих людей и не находил его.

Помог случай. Во время изучения очередного перестроения со стрельбами молодой солдат пострадал. Пищаль взорвалась в его руках, опалив волосы и кожу на лице, руки. Ожог был изрядным. Высокий и крепкий мужчина теперь лежал на земле и тихонько скулил от боли. Альфред привычно бросился к нему. Омыл раны хлебным вином из фляжки, перебинтовал. Солдаты удивленно смотрели на поручика. Это было здесь, как бы сказать, не вполне принято. Солдат, крестьянин, посадский человек - люди из одного мира, а офицер и дворянин, не говоря уже о боярине - это мир другой. Миры эти живут рядом, но отдельно. Но поручику было не до условностей. Это был ЕГО солдат!

Только один из самых рослых людей его роты по имени Егор суетился рядом с пострадавшим. Но суетился как-то бестолково. Альфред зло посмотрел на него и погнал за лекарем. Сам взял раненого на руки и бережно понес в направление лекарской палатки. Лекарь уже спешил навстречу. Но увидев, что пострадал не поручик, а солдат, заметно сбавил скорость.

- Здравствуйте, господин поручик - промолвил он не особенно приветливо - Что у Вас стряслось?