Афанасий Бейтон (часть 1)(СИ)

Довольно быстро стало понятно, что пехота безнадежно отстает от конных отрядов. На ближайшем привале генерал Черкасский собрал всех офицеров на совет. Говорили, конечно, на русском языке, и большая часть сослуживцев Альфреда просто не понимали, о чем идет речь. Они внимательно следили за командующим, надеясь больше на своего полковника, который, как и сам Альфред, изъяснялся на многих языках, а русский знал в совершенстве. Бейтон внимательно слушал. И было что....

Януш Радзивилл со своим десятитысячным корпусом решил отходить вглубь территории, дожидаясь подхода новых сил. Командовавший операцией князь Трубецкой приказал их отрядам начать преследование. Но они не успевают. Враг уходит, чтобы вернуться более сильным. После долгих споров и криков было решено выделить конный отряд в отдельную часть и стремительно двигаться за поляками, заставляя их принять сражение, с тем, чтобы дать время подойти главным силам Трубецкого. Пехота будет двигаться за всадниками ускоренным маршем.

Утро и почти весь день прошел в одном сплошном беге. Всадники умчались далеко, но Фон Штаден постоянно подгонял своих пехотинцев. От засохшего пота одежда покрылась жесткой коркой. Лицо невыносимо саднило. Но поручик старался всем видом показать, что, как говорят по-русски, "горе не беда". Его солдаты старались быть под стать своему командиру, но было видно, что они уже устали до последней степени. Серые, покрытые пылью лица с дорожками пота. Невидящие глаза. Альфред знал цену этому взгляду. Но и цену их попыткам улыбнуться на шутки поручика он тоже знал. В остальных ротах отчетливо слышалось ворчание солдат и крики командиров, едущих на конях, рядом со своим строем.

Когда вымотанные вконец пехотинцы подбегали к речке Шкловке близь одноименного городка, бой шел уже давно, причем, крайне неудачно для русских. Поляки укрепились на высоком берегу речки и били русскую конницу, вынужденную сразу после перехода вброд вступать в сражение. Боярин Черкасский бросал в бой новые и новые сотни. Но польские мушкетеры били их из лощин, выходящих к реке, а гусары и татарские хоругви наносили удары с высокого холма. Бейтон ошарашено смотрел, как новые и новые сотни из русского отряда, оскальзываясь на прибрежной глине, начинают отходить под ударами "крылатых" копейщиков.

Вот с холма на русскую кавалерию обрушились новые польские хоругви. Явно отборные рыцари в сверкающих шлемах и кирасах. Берег густо обагрился русской кровью. Началась паника. Лошади метались по узкой полоске, налетая на всадников, мешая отступить.

- Господин полковник, позвольте мне с моей ротой прикрыть отход! - вдруг почти крикнул Бейтон. Он четко представил то, что сейчас случится. Еще натиск и конница поляжет. Паника лишает людей силы. Полковник обернулся на Якова Черкасского. Тот понял и кивнул.

- Выполняйте поручик, и да поможет Вам Бог!

Рота почти бегом перебралась на другой берег и с ходу, выстроившись в ряд, дала залп по наступающим гусарам. Строй всадников заколебался.

- Второй полутонг, пли! Первый перезаряжай! - скомандовал Альфред.

Новый залп. Всадники начали сбавлять скорость. В строю появились ощутимые прорехи. Эх, был бы третий залп, эти "крылатые" зазнайки полетели бы на своих перышках во все стороны. Но залп не успевал.

- Выставить пики, мушкет вглубь строя - командовал он.

Всадники уже близко. Альфред сжал пику так, что костяшки пальцев побелели. Не первый раз, а все равно страшно. Всем страшно. Но в этот миг грянул залп. Подошли остальные роты пехотного полка. Конница отступила. Отошла и русская конница, а вслед за ней пехота.

Восстановилась картина, которая была перед началом сражения. Поляки могли праздновать победу. Но русские помнили свою задачу. Задержать отступление. Дать время Трубецкому подойти ближе. Значит, все сделано правильно. Альфред достал трубку и дрожащими пальцами принялся набивать ее. Из его роты погибли пять солдат. Еще полегло несколько сотен всадников. Что ж, могло быть хуже. Он подошел к своим солдатам, свалившимся кто, где смог, отходящим от марша и боя. Некоторые стали подниматься.

- Не есть вставать. Вы есть герои, которые сегодня спасать армию! Я вами гордиться! - громко крикнул он. Он и вправду гордился своими солдатами. Сегодня они вели себя не хуже ветеранов старого Валленштейна, легендарного полководца Германии. Да и собой гордился. Он смог их научить.

- Поручик Бейтон? - спросил подъехавший воин в дорогой шапке.

- Я есть он.

- Вас кличет князь Барятинский и воевода Яков.

- Сейчас ехать - ответил Бейтон, уже вскакивая на коня.

Он поскакал вслед за гонцом к группе офицеров в центре полевого стана, который стал образовываться, располагавшимися на отдых частями.

Остановившись перед командующим, Бейтон поклонился и доложил на русском языке:

- Поручик солдатский полк Альфред фон Бейтон прибыть!

- Молодец поручик! Уже и язык выучил. - усмехнулся боярин-воевода - Хорошо послужил. И войско сберегли, и полякам уйти не дали. Теперь уже не уйдут. За храбрость и воинское разумение жалую тебя тремя рублями. Сам о тебе государю доложу.

- Я благодарить Ваше Сияние! Это мой долг!

- Ну, иди, поручик, к своим орлам. Завтра подойдут войска князя Алексея, и начнем погоню за Радзивиллом. Пока отдыхай.

Бейтон вновь поклонился и, отъехав, направился в свое расположение. Приятно было? Конечно, приятно. И деньги не лишние. Да, чего скрывать, оценка командира всегда важна. Кажется, он останется в этой стране. Привыкнет. Должен привыкнуть.

***

Через два дня в сражении при селе Шепелевичи русская армия под командованием князя Трубецкого настигла и разгромила отряд Януша Радзивилла. Сам Великий гетман едва ушел от погони. А через месяц сдался Смоленск. Поднепровье полностью отошло под руку России. Очищена от поляков Волынь и Галич.

После царского пира, на который Бейтона, конечно, и не подумали позвать, не того полета птица, Алексей Михайлович с ближними боярами отбыл в Вязьму на зимовку (в Москве было моровое поветрие). Кампания постепенно затухала. Шла осень. Дороги делались все более непроходимыми. Армии располагались на зимние квартиры. Полк фон Штадена располагался в Шклове. Солдаты строили землянки и избы для офицеров. Обживались. Но война не кончалась. Враг снова собирал силы. Правда, это еще когда будет. Зимой-то нормальные люди не воюют. В землянках и избах жарко топились печи, солдаты отходили от сражений и учений, кряхтели, вспоминая свои деревни и односельчан, жалея о несбывшейся мирной жизни. Офицеры тоже вспоминали дом, те, у кого он был, завязывали короткие интриги с сельскими красотками, пили кислое местное вино.

В эти дни, наполненные покоем, который только возможен в короткий перерыв между сражениями, армия Януша Радзивилла форсировала реку Березину, ставшую временной границей между противниками, и двинулась на Могилев. Начиналась кампания 7163-го года от Сотворения Мира или 1655 года от Рождества Христова.

Глава вторая

Могилев

Шклов - городок небольшой, но вполне уютный. Расположился среди широких полей, верстах в сорока от Могилева. В центре города небольшая площадь, на ней ратуша и дом градоначальника. Прежде была греческая церковь. Но после смерти короля Владислава, отличавшегося умеренностью и осторожностью, на греческую веру начались гонения. Церковь разрушили. Собственно, эти гонения и стали причиной того, что маленькие люди и бедные шляхтичи из местных охотно переходили под руку Московского царя. Если центр Шклова еще чем-то напоминал город, то окраины, начинавшиеся сразу за площадью, были вполне сельскими, отгороженными от мира не стеной, но деревянным частоколом с деревянными же башнями. Впрочем, дома добротные, а жители богаты. Есть две корчмы, несколько лавок. Здесь и располагался на зимовке полк Фон Штадена. Военных оказалось больше, чем всех жителей городка. Потому в домах разместились только офицеры, да и то не все. Для солдат вырыли землянки, как могли их утеплили. Для офицеров, предпочитавших находиться поближе к солдатам, поставили срубы-пятистенки. Посереди расчистили площадку для солдатского учения, которым, впрочем, докучали не особенно сильно. Морозы стояли такие, что даже от мысли выйти на улицу делалось холодно.