Моя Шамбала (СИ)

- Вот вам и Аникеев! - сказал растроганный Филин,- А ведь это поступок!.. И главное, что сам!

- Матвей Захарович, - загалдели ребята разом. Мы вас любим. Не уходите от нас.

- Вера! - позвал Филин.

Вера не услышала, и Пахом сходил за ней.

- Вера, принеси-ка этим замечательным хлопцам яб-лочек.

- Пахомов! - удивился вдруг Филин. - Это кто ж тебя так разукрасил?

- Да так! - Пахом поспешил закрыть ладонью фингал под глазом и отступил ближе к двери, где потемней.

- Это они с Аникеевым подрались, - проговорился Се-беляев, и запоздалый толчок в бок не успел остановить его.

- Ах, вот оно что! - понял Филин и перевел разговор на другую тему, чтобы не смущать Пахомова.

- Как там в школе? Кто ведет математику? - поинтере-совался Филин.

- У нас вместо математики физика.

- Это плохо, - нахмурился Филин.

- Поправляйтесь скорее, Матвей Захарович.

- Постараюсь, - усмехнулся грустно Филин. - Стар я уже. Поправиться хочу, да организм мне плохо помогает. Не справляется... А где же остальные? Я не вижу Агаркова, Семенова.

- Мы, Матвей Захарович, решили, что всем идти не-удобно. Мы делегацией.

- Молодцы все же, что пришли. А вот и яблоки.

В комнату, улыбаясь, вошла сестра Филина. Она несла большую вазу спелого "штрифеля".

- Ешьте, не стесняйтесь, - сказала тетя Вера, и мы сте-пенно, не торопясь, потянулись за крупными с аппетитны-ми малиновыми полосками фруктами.

Домой мы летели на крыльях. Нас переполняла тихая ра-дость от хорошего поступка и желания совершать только доброе.

Глава 16

"Артисты из Москвы". Фокусник. Представление в школе. Я теряю контроль.

В школу приехал фокусник, и Кобра собирала с учени-ков по трояку, чтобы заплатить за представление.

К нам всегда приезжали артисты из Москвы. Даже лектор, выступавший у нас с лекцией "О захватнических планах империализма", был из Москвы, Фотограф, сни-мавший школьников по случаю окончания шестого класса, тоже был из Москвы.

Однажды школу посетил поэт, из Москвы.

Поэтов мы знали только тех, которых проходили. Их было немного: Пушкин, Лермонтов, да Некрасов. Еще Кольцов, Фет, Тютчев, упоминавшиеся в младших классах, по затасканным стихам вроде:

Мама, глянь-ка из окошка -

Знать, вчера недаром кошка

Умывала нос:

Грязи нет, весь двор одело,

Посветлело, побелело -

Видно, есть мороз.

Или:

Зима недаром злится,

Прошла ее пора -

Весна в окно стучится

И гонит со двора.

Поэт рассказывал, какую он сложную жизнь прожил, а потом читал стихи из тоненькой, как ученическая тетрадка, книжечки. Когда классная попросила задавать вопросы, поднялся лес рук. Но вопросы не отличались разнообрази-ем и касались в основном войны:

- А сколько вы убили фашистов?

- А сколько у вас медалей?

- А вы Сталина видели?

Сталина поэт не видел, медаль у него была одна "За отвагу", фашистов он видел, но не убивал, потому что слу-жил корреспондентом в полковой газете.

В горсаду на открытой эстраде постоянно выступали артисты из Москвы. В филармонии пел хор и танцевал ан-самбль песни и пляски из Москвы, в кинотеатрах перед се-ансами пели певцы и певицы из Москвы.

Казалось, вся культурная Москва на время прописа-лась в нашем городе.

У местного отдела культуры голова по этому поводу не болела. Народ отказывался принимать других артистов. Ну, какие могут быть артисты в Туле или в Ельце? В Туле могут быть самовары и пряники, а в Ельце кружева. А артисты в Москве. И отдел культуры, не мудрствуя лукаво, зачислял всех гастролирующих артистов в москвичи.

На следующий день после уроков все, кто сдал деньги, собрались в большом проходном классе на втором этаже. Часть парт сдвинули к стене, образовав сцену с учитель-ским столом для артистов. Их было двое: фокусник, щуп-лый человечек с оттопыренными ушами и в клетчатом пиджаке с бабочкой вместо галстука и молодящаяся пыш-ная блондинка с ярко накрашенными губами.

На представление пришли в основном младшие клас-сы, старших оказалось немного. В общей сложности сдав-ших деньги на фокусника набралось не больше полусотни. Стоял невообразимый гам, пацаны старались занять места поближе; кто не успел, становились ногами на парты.

Я с Пахомом и Женькой Третьяковым на правах стар-шеклассников сидели за партой рядом с условно обозна-ченной сценой. Фокусник открыл чемодан и стал вытаски-вать различные предметы, передавая их ассистентке, и та клала их на стол. Это были стальные кольца, карты, какая-то машинка, похожая на арифмометр, который приносил на урок математики Филин, деревянный ящичек с крыш-кой, бутылка с чем-то белым, как потом оказалось, с моло-ком. Плоский черный круг превратился вдруг в цилиндр, который фокусник надел на голову. Все засмеялись, и фо-кусник объяснил:

- Это называется шапокляк.

Он снял цилиндр и снова сплющил его, потом опять превратил в цилиндр и надел на голову. В руках у фокусни-ка появилась трость, и вдруг эта трость стала летать вокруг его рук, которыми он словно дирижировал. Зрителя заап-лодировали.

- Резинка, - тихо сказал Пахом. Фокусник, по-видимому, услышал и с улыбкой протянул трость Пахому. Тот смутился, но трость взял, повертел ее, провел по ней рукой и вернул фокуснику.

- Чистая, - объявил он без особого энтузиазма.

Потом артист показывал фокусы с картами. Он просил запомнить масть, тасовал карты и безошибочно находил нужную. Еще он угадывал имена и год рождения ребят или имена их родителей. Сначала ребята шепотом говорили ас-систентке имена или даты рождения, а потом она заставля-ла фокусника думать, еще лучше думать, правильно думать, думать быстрее или точнее, и тот после двух трех попыток давал правильный ответ. Иногда ассистентка спрашивала: "До чего я дотронулась?" И снова требовала от фокусника: "Отвечайте не сразу, думайте, четче, точнее!". И он снова угадывал.

Фокусник доставал из цилиндра ленты и бумажные цветы. Он складывал в пустой ящичек с крышкой рубли, и они превращались там в червонцы. А рубли он печатал на машинке, похожей на арифмометр. Закладывал нарезан-ную белую бумагу, поворачивал ручку и появлялся рубль.

- Ух ты, - воскликнул Женька Третьяков. - Настоящий.

- Молодой человек, - усмехнулся фокусник. - Если б он был настоящий, мне не нужно было бы работать.

А потом случилась эта дурацкая история. Фокусник подошел к Семену Письману, стоявшему за старшими ребя-тами, и вытащил его на сцену.

- Хочешь молока? - спросил фокусник Семена. Семен глупо улыбался и молчал.

- Хочет, хочет! - кричали пацаны с парт.

Фокусник налил из бутылки в стакан молоко и дал Се-мену. Тот боялся какого-нибудь подвоха и не пил.

- Пей, Семен! Чего боишься? - крикнул кто-то с зад-них парт. Семен поднес стакан ко рту и стал медленно пить молоко.

- Так, - радостно произнес фокусник. - Ты мне должен за молоко два рубля.

Глаза Семена расширились, он испуганно посмотрел на нас, потом на фокусника и сказал едва слышно, заика-ясь:

- У-у меня нет.

- А как же быть? Молоко выпил, а заплатить не мо-жешь?

Фокуснику было весело, и он подмигивал нам, словно приглашая разделить его радость. Семен готов был прова-литься сквозь землю, он чуть не плакал и беспомощно гля-дел то на фокусника, то на нас.

Мне стало его жалко. И пацаны притихли и уже не разделяли веселья фокусника, а тот продолжал изгаляться:

- Что же мне с тобой делать? Может Розалия Проко-повна к тебе домой сходит.

У мамы ведь есть деньги?

- Нет у него денег? Чего пристал? - раздался одинокий голос

- Ну, раз нет денег, значит отдавай назад молоко.

- У меня нет молока! - выдавил из себя вконец расте-рявшийся Семен.