Уткоместь, или Моление о Еве

а про ту жизнь, какую-никакую правду. Кто бы посадил в СВ девочку из ЦК вместе с уголовниками? Подробности Нащокина вспоминала очень хорошо.

Нащокина так и не вышла замуж. По причине вконец разрушенной женской материальной части. В её сочинениях полно больниц и операций, полно стыдных медицинских подробностей. За это она получила однокомнатную квартирку и какую-то ведомственную премию за сборник рвотных публикаций под самыми важными рубриками: "Навстречу тому и сему", "В мире всегда есть место тому и сему" и прочей хренью.

Теперь вот уже почти старуха. Лежит с пробитой головой, потому что черти её принесли за чеддером. Что у неё тогда в Раисиной лавке щелкнуло в голове, я пока не знаю. Может, и ничего особенного, если она в своей жизни и не то видела. Она была Великая Лгунья, Великий Правдист, эта Нащокина. В своих книгах она получала оргазм от держания веревочек для поднятия флагов, был оргазм от сомкнутых под зеленым сукном коленей, потому что рядом был треугольный разворот коленей Евгения Тяжельникова. У него тонкие ноги и маленькие коленки. Чья-то мужская рука охватывает их без растопыривания пальцев. Невидимая жизнь подстола. Там остро пахнет вокзальным сортиром. Как это могло проскочить в книге? Как? Видимо, Нащокину не читала цензура. Нащокина была своя в доску и не могла выдать ничего такого... Но женщина выдавала, выдавала...

Теперь мне надо продумать стратегию. Хорошо бы найти соглядатая нащокинской жизни, который бы знал про неё такое, супротив чего Райкин грех выглядел бы описанной детской пеленкой. Но где его найти? Соглядатая. Где?

____________

Я - Саша.

Странно ведет себя Ольга. Как будто не у неё беременная дочь, которую надлежит отправлять в дорогу. Но это я перебираю Катины вещи, прикидывая, что брать, что оставить. Она не может взять багаж, так как поездка её формально гостевая. Но в это же время едет семья, которая готова взять один её ящик. Мы с ней заполняем его книгами. Хорошо, что я рядом и помню, какие книги есть у Алеши. Но Катя мнет в руках каждую из отложенных книжек. Они для неё не просто тексты, они кусочки её жизни, оставь их - и не сложится там мозаика по имени Катя. "Тогда бери! - говорю я ей. - А Алешкиного Гессе кому-нибудь подарите. К тому же он его не очень и любит". - "Да я тоже, отвечает Катя. - Но он задел во мне какую-то струну, после которой я стала немножко другой"...

Кажется, я полюблю эту девочку.

Вместе с ней мы ходим к Раисе. С каждым днем её левое лицо все больше отличается от правого. Она как бы это чувствует и движением мышц хочет исправить поруху. Красавица Рая вымарщивает лицом что-то свое забытое. Кое-что она вспомнила. Признала мужа. Он сидит с ней все свободное от работы время.

Вглядывается в мальчишек. Я думаю, будь у неё один сын, она бы уже все поняла, но близняшки двоятся, и я просто вижу, как у неё начинают болеть глаза. Тогда их отец делает сигнал, и те незаметно уходят.

- Тут только что был мальчик, - говорит Рая. - Очень хороший мальчик. Куда он