Таежная богиня

Забравшись в свой спальник, Матвей почувствовал необыкновенную легкость. Он закрыл глаза и тут же увидел... их палатку со стороны речки. Возле палатки догорал костер. Три чурбака, на которых ребята сидели, походили на огромные гильзы. Рядом были разложены кружки, чашки, котелки.

Матвей приблизился к палатке, из которой слышался храп. Он не стал заглядывать внутрь, боясь увидеть среди спящих ребят самого себя. Зайдя за палатку, Матвей вздрогнул. Скальная ниша загадочно светилась зеленоватым светом. “Откуда?! Там же стена!” Матвею стало не по себе, он решил вернуться к костру и дождаться, что будет дальше. Но его тело перестало слушаться. Оно вдруг стало чужим, сильным и ловким. Ноги сами повели его к скале. Приблизившись к черной громаде, Матвей увидел, что на самом деле никакой ниши нет, что вместо нее глубокий провал, из которого, точно туман, вытекает зеленоватый свет.

Ноги продолжали идти, унося его в глубину провала. С каждым шагом свет становился плотнее и гуще. Матвей уже ничего не видел. Через несколько шагов туман рассеялся, открыв удивительное пространство, в центре которого в кресле с высокой спинкой сидела женщина. У Матвея мелко задрожали ноги. Женщина сидела неподвижно в царственной позе. Ее голова была высоко поднята, а глаза закрыты. Матвей увидел вокруг сплошную стену черных гор, над головой звездное небо. Откуда-то доносились тихие и печальные голоса людей. Все это было в высшей степени непонятно и страшно!

Человеческие голоса окрепли, слились в сплошной стон, ноги Матвея подогнулись, и он рухнул на колени. И в этот момент веки женщины дрогнули и стали подниматься. Едва они приоткрылись, как на Матвея хлынул поток яркого зеленого света. Этот свет ударил его, ослепил, оглушил, смял, припечатал к земле.

Потом, когда Матвей проснулся, он так и не смог вспомнить, что было дальше. “А может, все это мне не снилось?!” — думал он.

А ручеек этот стал для ребят настоящим открытием. Его водой они умывались, обтирались, стирали, готовили еду и чай. Вода была поистине волшебной: удивительно вкусной, снимала усталость, быстрее обычной закипала, залечивала царапины и раны, прекрасно мылилась и приносила необыкновенные сны. Напившись вечернего чая, ребята торопливо укладывались в палатке, поскольку во сне у них сбывались мечты, они видели то, что хотели.

Каждый раз, залезая в спальник, Матвей волновался, как перед свиданием. Поэтому засыпал не сразу. А когда перед ним возникала женщина в изумрудном свечении, он не мог понять: это уже сон или нет?

Увидев эту женщину впервые, Матвей вспомнил сказ Бажова “Хозяйка Медной горы”. Но с каждым разом он все более убеждался, что его “изумрудная женщина” ничего общего с подземным миром не имела. Она была земная, скорее лесная, таежная. Ее высокие острые скулы, длинные, чуточку раскосые глаза с загадочным прищуром напоминали внешность восточной женщины.

Уже на следующую ночь, при втором “свидании”, Матвей смог рассмотреть ее. Перед ним было то, о чем можно лишь догадываться, необыкновенное, божественное и строгое, до боли близкое и бесконечно недосягаемое. Нерусское, но земное, человеческое, не придуманное, но безупречное и недоступное. Перед Матвеем, казалось, была сама Красота!

Матвей просыпался, продолжая спать. Что-то делал, говорил, работал и все время думал о Ней. В свободное от работы время Матвей брал альбом и уходил вверх по речке. Ежедневно он вносил коррективы в черты лица своей “изумрудной” женщины, с радостью открывая для себя все новые и новые нюансы. Но он не мог удовлетвориться нарисованным. Матвей был в отчаянии. В каждом рисунке чего-то не хватало. Он искал, находил, добавлял, но снова был недоволен. Пока не попробовал менять углы нанесения штрихов после акварельной подготовки. Когда “многослойная” технология дала наконец эффект объемного изображения, Матвей воспрял духом и с азартом продолжил экспериментировать. Для большего эффекта оживления рисунка он стал использовать свет от свечи, лучины, солнца. И здесь появились некоторые успехи. Но Матвей не успокаивался и продолжал искать дальше.

Гердова всегда считали странным, а тут в горах он еще больше замкнулся, настораживал ребят постоянной задумчивостью и сосредоточенностью. Он много рисовал, но никогда не показывал, не делился мнением, не спорил и не настаивал. После необычной встречи с вогулкой, которая совершила над ним какой-то странный языческий обряд, Матвей вообще ушел в себя. У него появились какие-то удивительные качества. Он не тонул в болотах, его не кусали комары, он никогда не испытывал голода, усталости, недомогания.

Поэтому его скоропалительная и в высшей степени странная женитьба, которая произошла вскоре после получения диплома, ошеломила всех, кто его знал.

После возвращения с практики у него, помимо страсти к рисованию, появились еще два увлечения — изучение вогульского фольклора и... разглядывание девушек. Причем последнее было опять-таки странным и необычным. Он не просто молча посматривал на девушек, заглядывая им в глаза, он что-то искал в них, пытаясь вспомнить забытое. Он, казалось, все время сравнивал их с кем-то.

Бурные события после защиты дипломной работы закрутили Матвея. Праздничная, разгульная атмосфера новеньких, с иголочки горняков — инженеров-геологов коснулась и его. А довольно симпатичный, интересный, необычный юноша с дипломом в кармане и талантом художника заинтересует кого угодно, если в его глазах — желание любить.

Матвей действительно изнывал от ожидания обжигающих чувств, от переполнявшей его нежности. Он созрел, определился и был готов к любви. Матвей понимал, что его “изумрудная” женщина не просто вымысел сознания или обыкновенная мистика, в самой глубине души он верил в ее сверхъестественное происхождение. А начитавшись мифологической литературы и сопоставив с тем, что видел, Матвей определился — он встречался с прекрасной и неповторимой, божественной Калтась-эквой! — верховной матерью-богиней! Которая являлась женой или сестрой самого Нуми-Торума — верховного бога всех манси. Что она Земная мать, праматерь всех духов, хозяйка и волшебница северной тайги и гор. Калтась-эква всегда молода и красоты необыкновенной.

...Уже в конце выпускного вечера рядом с Матвеем оказалась шустренькая, быстроглазая хохотушка Вика, первокурсница с их же факультета. Веселье продолжалось почти до утра. Что и как было дальше, Матвей не любил вспоминать, а может, действительно не помнил.

Когда Матвей проснулся, то сначала услышал привычный перезвон внизу, на кухне, потом почувствовал запах свежей выпечки. Хоть голова и была залита свинцом, он все же улыбнулся, радуясь, что дома, что дикие оргии выпускного позади. Однако когда открыл глаза и попытался подняться — его охватил ужас! Скосив глаза, он похолодел. Рядом лежала вчерашняя хохотушка!

Матвей был готов провалиться сквозь землю. Девица крепко спала. Он порывисто сел и уставился на неожиданную находку. Широкое, мятое лицо, пухлые губы, разбросанные по подушке волосы, наполовину выбеленные перекисью водорода, перегарочный “выхлоп”... Матвей осторожно приподнял одеяло — девица была совершенно голой. Катастрофа!

С минуту, просидев истуканом, Матвей тряхнул головой, вяло встал, оделся и спустился с чердака. Мать суетилась у плиты.

— Мам?! — жалко улыбаясь, Матвей развел в стороны руки, дескать, что тут поделаешь, моя работа. Казни.

Маргарита Александровна выпрямилась, повернулась к сыну и, с печальной укоризной покачивая головой, покрутила у виска пальцем.

— Ох, Матвейка, Матвейка, какой же ты дурачок! — вытирая руки о фартук, почти шепотом проговорила мать. Ее глаза быстро наполнялись влагой. Она подошла к Матвею и, обняв его за шею, тихо заплакала, как плачут при безвозвратной потере.

Через месяц Матвей женился, а еще через восемь месяцев у него родился сын Никита.

Вика, Виктория и после замужества осталась веселой и беззаботной. Она забросила учебу. Матвей зарабатывал много. Кроме того, в начале семидесятых он вошел в группу первооткрывателей крупного месторождения платины на Северном Урале, за что ему выделили двухкомнатную квартиру почти в центре Свердловска. Виктория была в восторге. Теперь чуть ли не каждый вечер она была готова посещать театры, принимать гостей или ходить к внезапно появившимся многочисленным знакомым. А Матвей работал. Приезжая домой, он, к огромной радости жены, забирал сына и увозил его в Сысерть к бабушке.