Таежная богиня

— Хорошо, Столица, тогда слушай ликбез по истории... Начнем повествование издалека. Аж с бронзового и железного веков.

— Во как! — не удержался Никита.

— А как иначе, раз тебя в институтах не научили. Так вот, все начиналось, усекай, бывший студент, с выходом таежного населения на крупные реки, или, по-разбойничьи, “большие дороги”. В это время возрастает спрос на пушнину. В обмен на нее, заметь, Столица, поступают предметы роскоши, которые скапливаются в руках родовой верхушки и военной знати. А с этим приходит целая эпоха войн и грабительских походов. По всей Сибири строятся городки-крепости. Мангазею, например, это, если ты помнишь, где-то между теперешним Салехардом и Норильском, называли не иначе как “златокипящей”, просекаешь? За все времена раскопок на месте городища, а они, я думаю, велись и диким способом, и научным, не нашли ни единой золотой вещи. В то время как я на месте бывших далеко не богатых усадеб у себя в Перми под полами находил и золотые монеты, и серебряные, и медные. А тут целый городок, или по тем временам городище, пусть в тундре, да на вечной мерзлоте, и никакого тебе ни золота, ни серебра.

— Ну и?..

— Все, что наторговывали купцы, уходило за Урал-Камень, то есть в Европу. А предметы роскоши, в том числе золото и серебро, оседали в основном в... священных местах вогулов и остяков — капищах, жертвенниках и так далее. А священные места главным образом сосредоточены на Урале. Западная Сибирь — это бывшее морское дно. Плоское, низкое, и по весне поймы Оби, Иртыша и других рек превращаются в моря. А на Урале все иначе. В горах спрятать и проще, и надежнее. Не случайно все легенды о Золотой бабе связаны с Уралом, а дыма без огня не бывает. Это что касается одной исторической эпохи.

А вот другая, гораздо ближе. В августе 1919 года из Тобольска колчаковцами были вывезены и спрятаны в верховьях реки Вах огромные ценности сибирского белого движения. Этот клад ищут до сих пор. И до сих пор живы люди, которые знают, где это золото спрятано. Кроме золота там находятся отчеканенные из драгоценных металлов сибирские ордена “Освобождение Сибири” и “Возрождение России”, учрежденные в июле 1918 года временным Сибирским правительством вместо отмененных царских наград. При отступлении белых из Тобольска все эти ценности вместе с дорогой церковной утварью были вывезены на пароходе в сторону Сургута. Но до оного они не дошли... Они попали в руки шаманов и были запрятаны на священных местах. А священные места на то и священные, что доступа к ним нет.

— Слушай, ты-то сам в это веришь? — бесцветно спросил Никита. Ему эти рассказы показались неправдоподобными.

— Ну, смотри, — с этими словами, морщась от боли, Виктор полез в свой рюкзак и стал доставать небольшие тряпичные узлы и разворачивать их. На стол одна за другой ложились грубой плавки серебряные изделия в виде маленьких фантастических чудовищ с человеческими телами, но головами то зверей, то птиц, то рыб... Солидно прозвенел, случайно коснувшись края стола, небольшой серебряный поднос с объемными вензелями по краям. Встала и мутно засветилась низкая, похожая на пиалу, чаша. — А вот еще, — таинственно, с горящими глазами проговорил Виктор и, развернув небольшую тряпицу, протянул Никите сверкнувший зеленью камень...

— Изумруд! — вскрикнул тот, и его лицо вспыхнуло огнем. — Откуда он у тебя?!

— Места надо знать, — ответил Шатун важно. — Этот булыжник отсюда, с Полярного Урала! А говорят еще, что изумруды есть только на Березовском руднике.

— Но насколько мне известно, так оно и есть.

— Слушай, Столица, ты то прост как полено, то умен не в меру, — Виктор потянулся за сигаретами. Закурив и увидев, что напарник ждет, продолжил: — Для того чтобы появился изумруд, любознательный ты мой, надо, по меньшей мере, два компонента — это бериллий и трехвалентный хром.

— Бр-р-р!.. — затряс головой Никита.

— А ты что хотел? — сделав глубокую затяжку, продолжал Виктор. — Так вот, когда много хрома и очень мало бериллия, ну это я предельно упрощаю, получается рубин. Этого рубина здесь хоть лопатой греби. А вот когда хром входит в любовный альянс с бериллием, от этой любви и рождается зелен камень изумруд.

— Ну, так бы и сказал...

— Я, конечно, могу рассказать тебе более подробно, начать хотя бы с ультраосновных пород, серпентинитов, гидротермальных растворов, в коих зарождаются основы минерала, только надо ли это художнику?..

— Не надо. К чему ты мне всю эту химию рассказываешь?

— А к тому, Столица, что совсем рядом, километров сто — сто пятьдесят, во глубине горных пород и произошел этот уникальный процесс соития бериллия с хромом. Да-с! И думаю, либо никто, либо оч-чень мало людей об этом знает.

— Ты хочешь сказать, что здесь есть месторождение изумруда и об этом никто... — Никита в крайнем удивлении уставился на Виктора. — Это же...

— Именно так, — Виктор, закрыв глаза, пустил в потолок струйку сизого дыма. — Дело в том, что два гигантских массива этих компонентов давным-давно шли навстречу друг другу при тектонических подвижках коры и не дошли. И не дошли всего каких-то двадцать километров. А дошли, коснулись друг друга и зародили этот изумительный минерал несколько “ручейков”. Тоненьких, маленьких, но несколько. Один из которых я и открыл. Ну, не совсем я, и не совсем открыл, но это детали, — завершил он.

— А если бы дошли?

— А если бы дошли, — Виктор загасил окурок, расплющив его о торец стола, — тогда изумруда было бы как грязи и он стоил бы не дороже, чем, например, яшма.

— Слушай, Виктор, откуда у тебя все это? — Никита продолжал разглядывать находки. Подобные вещи могли украсить любой музей.

— Теперь, я думаю, ты веришь? — Виктор снисходительно смотрел, как Никита с удивлением и трепетом берет в руки и внимательно рассматривает то один, то другой предмет на столе. — Это лишь маленькая часть того, что я уже имею.

— Не может быть! — не отрывая глаз от разложенных на столе предметов, с тем же восторгом проговорил Никита. — Как часть? А где ты это хранишь, не дома же?

— Ну, дома не дома, а храню. Мест хватает, — важно добавил Шатун.

— И куда это ты все? Для чего? Какова цель?!.. — Никита наконец оторвался от красоты и взглянул на Виктора.

— А никуда, — ответил тот спокойно. — Кто-то марки с детства собирает, кто-то деньги копит, а кто-то шатается по тайге и подбирает то, что с воза упало...

— Ну, ты загнул. Сам только что расписывал, как тщательно прятали шаманы богатства Временного Сибирского правительства!

Виктор небрежно взял одну из фантастически странных фигурок и покачал ее на ладони, прикидывая вес.

— Может, эти штуки как раз и переплавлены из орденов да казны того самого правительства.

— Значит, ты нашел их клад?! — Никита смотрел на Виктора как на героя.

— И не один, — ответил Шатун и стал медленно собирать и заворачивать в тряпицы свои богатства.

— Подожди, дай полюбуюсь! Это, наверное, какие-то важные языческие знаки или шаманские атрибуты, а? Смотри, они их отлить-то отлили, но не обработали. А аметисты у тебя откуда? — глаза Никиты горели ярче самих камней.

— Ты много вопросов задаешь, Столица, — хмыкнув, проговорил Виктор и закурил новую сигарету. Теперь он немного жалел, что раскрылся перед посторонним. Однако именно этот парень не дал окончательно загнуться ему вчера.

— Слушай, Виктор, неужели все сокровища они относили в священные места? — перескочил на другую тему Никита.

— Ну конечно, не все. Я могу рассказать, как хоронили одного из богатых остяков, Ефима Кунина, по прозвищу Шатан, или Шата, — Виктор снова улегся на спину, вытянулся и подложил под голову руки. — Это был знатный остяк. Тысячи оленей. Крупный поставщик пушнины. Торговал с Норвегией, представь себе. Царская власть поручила ему собирать ясак и вершить правосудие. Он был честным и справедливым. К тому же считался всемогущим шаманом. Остяки боготворили его, называли каном, то есть царем. Умер в двадцатых годах, уже при Советской власти. На покойного надели бархатный халат, сплошь обшитый золотыми монетами царской чеканки. Ты как художник должен хорошо себе это представить. Рядом положили золотые и серебряные вещи из жертвенных мест. Покойного Шату и все это добро уложили на десяти нартах. Пять шаманов увезли его на оленях далеко в урман, — Виктор замолчал, ожидая реакции единственного слушателя. Не дождавшись, сам подвел итог маленькой истории. — Таких Ефимов Куниных на Урале были десятки, если не сотни, с тех времен, когда началась торговля и грабежи, то есть с шестнадцатого века. А может, и раньше.