Гера

         Аня, может, съездит к бабушке. Та уже жалуется на здоровье, но переезжать к Ане по-прежнему не хочет.

         Праздники всегда выбивают из ритма... «В этом году, на следующий год, когда-то, никогда», – вспоминает Аня... Остается четыре дня до Нового года, и сегодняшний уже истекает...

         В дверь звонят. Влад выходит на площадку и возвращается с пиццей. Но Аня не может есть, качает головой, продолжая смотреть в синюю зиму за окном. Остановившиеся вчера часы показывают без пятнадцати одиннадцать, и это может быть правдой. 

         Он тоже не ест. Вслед за нею глядит на неподвижные стрелки часов и продолжает:

– На этом первая история заканчивается. Проходит некоторое время, полное разных событий и лиц. Женщины, друзья, посиделки в ресторанах, опасность, рейсы, ненастоящая кровь, деньги, аресты, – все это тянется, запутывается, сплетается в клубок. И только память о золотоволосой девочке ничто не в силах запачкать. Все плохое стирается и остается перед глазами только светлый образ. Почти лик. С этого начинается вторая история.

19. ИСТОРИЯ ВТОРАЯ

– Девушку звали Марианной, в свои двадцать два года она была очень толковой шлюхой в красном платье. Они вместе остановились в отеле «Истанбул Хилтон», вместе проводили ночи и слонялись по пляжу. И все равно было скучно. Когда говорят, что «Татилия» – турецкий «Диснейленд», забывают упомянуть «крытый». Нашему герою парк показался душным. Они с Марианной пообедали в «Татильяне», послонялись по красному этажу в поисках бесполезных сувениров, даже покатались на экспрессе и посидели в «Синераме» – внутри какого-то фильма о чужих приключениях. Марианна, наконец, решила фотографировать карусели. И тут – вдруг – за тридевять земель от Родины, на какой-то скамейке турецкого парка, рядом с толпой орущих немецких подростков – наш герой увидел свою любовь. Точнее ее тень...

         Тень его любви – прозрачная, как фантом, бледная, тусклая, едва ли не мертвая, но живая. Поразил не сам факт ее присутствия здесь, а то, как она выглядела...

         И все-таки это была его девочка. Предавшая его, заочно прощенная, любимая еще больше – и едва его узнающая. В этот раз парень не раздумывал долго и предложил ей прокатиться с ним в отель, несмотря на гневное недоумение Марианны. Но увы... никакие любовные приключения уже не могли ее оживить: его любовь, сошедшая с иконы его памяти, сбежала от какого-то старого, вонючего турка, осталась одна в чужой стране без друзей и без средств к существованию, была голодна, устала, измучена и в добавок венерически больна. Он готов был сделать для нее все, словно сам был виноват во всех ее несчастьях, но не мог помочь ничем, кроме нескольких купюр... потому что ей не нужна была его помощь.

         После этого – не хотелось видеть ни Марианну, ни женщин вообще. То, что она признавалась ему в любви и тут же отказывалась от своих слов, казалось ему необъяснимым.

         Но это повторялось... Были еще встречи в разных странах, при разных обстоятельствах, после которых он клялся забыть ее, женился, разводился, бросался в реки ненастоящей крови и пучины поддельного риска – и не забывал. Не забывал... ни на секунду.

         Несколько раз опасность была предельной. И когда на всей его прошлой жизни был поставлен крест, возник только один вопрос: стоит ли жить после этого? Для чего? Чтобы снова, раз за разом, слышать ее признание в любви и последующее отречение от своих же, только что произнесенных слов?

Что ж это за недолюбовь такая?

         Влад делает паузу. Аня молчит. Даже если бы он не запретил ей говорить, сказать ей было бы нечего. Все, что можно сказать, не поспорит с глубиной этой ночи и этого чувства. Синева входит в сердце и переполняет его до краев. Пожалуй, никогда еще зимняя ночь не была такой теплой.

         В наступившей тишине Влад достает сигарету и закуривает. И только по дрожащему в воздухе огоньку Аня понимает, что и ему роль Шахерезады дается не очень легко.

         Она чувствует, что эта волшебная ночь лучше новогодней. Такая теплая синева бывает один раз в жизни, если бывает вообще. Это сказка Шахерезады о сегодняшних буднях, замешанных на крови, преступлениях и риске, но все равно добрая и назидательная сказка.

         Аня ощущает, что компьютерная игра, правил которой она не понимала, становится реальностью и перестает пугать ее, все предметы обретают четкие очертания, все слова – свой первоначальный смысл. Пусть это дается ему нелегко, но ведь он – волшебник этой ночи. И ее сердца. И ее жизни. Ему удалось это.

         И если она прожила все годы тоски и холода – то только ради этой ночи. Если она все перенесла и не сломалась, осталась сама собой и не перестала верить – то только ради того, чтобы сейчас видеть его перед собой и, наконец, не сомневаться в том, что он реален, что она его любит, что любит именно его. Только ради того, чтобы они встретились. Только ради этого безоговорочного счастья, переполняющего ее сердце.

         Связанная обещанием, Аня молчит и не торопит Влада, хотя она уже догадалась, о чем будет третья история. Он курит, постепенно успокаивается и снова продолжает рассказ, словно говорит о посторонних, малознакомых людях. О тех, на чьем месте могли оказаться миллионы других людей.

         Аня слушает безмолвно и неподвижно. Слушает не столько его слова, сколько шепот ночи, шорох лунных лучей, проникших в комнату, и удары собственного сердца. Луна затмила собой все ночные огни города, ее лучи залили комнату серебристым светом и осветили его лицо. Черты стали резче, ночные тени заострили мужественность тонких линий.

         Аня смотрит так, словно видит его впервые. Изучает каждую черточку, каждое неуловимое движение бровей, каждый жест. И все больше убеждается в том, что человек, сидящий перед ней, почти не знаком ей, и ей предстоит узнать его по-настоящему только теперь, уже после того, как ее тело инстинктивно почувствовало его родным среди прочих мужчин.

         Тем временем Влад, уклонившись от лунного луча, продолжает свой рассказ. Сигарета уже не дрожит и не отвлекает Аню. И он улыбается. Он уже иронизирует над своими героями. Но Аня слушает без улыбки. Когда-то мысль о том, что все «ненастоящее», спасла ее от сумасшествия, а теперь она со всей ясностью понимает, что эта странная сказка – чистая правда от первого до последнего слова. И это не позволяет ей смеяться над ее героями и вышучивать их страдания. Она знает, что если бы он не считал их серьезными, не стал говорить бы об этом. Просто он хочет окончить свой рассказ весело.

         Аня кивает. Даже счастливый финал может быть немного грустным. Особенно, если это сказка Шахерезады...

20. ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ

– Рассказ о нашем герое близится к завершению. Итак, пропускаем детали: заграничное турне, бегство от полиции всех стран, голландские булочки с марихуаной. Остановимся на том, как парень проводил время в оздоровительном центре – закрытом заведении для людей, перенесших пластические операции. Оказывается, у пациентов, переживших подобное хирургическое вмешательство, даже если они сами к нему стремились, могут возникнуть психологические проблемы. У нашего героя, конечно, таких неполадок не было, но тихий центр для реабилитации очень ему понравился.    

         Поначалу он не узнавал себя в зеркале. Изменение линий носа и губ, синие линзы, окраска волос, татуаж бровей и прочие процедуры, несомненно, пошли на пользу. Образ был продуман тщательно. Все мужское должно было быть подчеркнуто, если не выпячено. От провинциальной мягкости не осталось и следа. И самое главное – в новом человеке никто не узнал бы прежнего. Некоторые привычки изменились сами собой. Внешний облик, наконец, стал выражением внутреннего.

         Оздоровительный курс в загородном реабилитационном центре тоже пошел на пользу. Массаж и сбалансированное питание сделали свое дело – тело приобрело уже позабытую легкость. Страдания других пациентов его волновали очень мало. Дело в том, что девчонка, укоротившая уши, хотела не новые уши, а как минимум – новую жизнь, новые отношения с миром, и оттого что это не наступило тот час же после операции, впала в депрессию. А наш парень был, наконец, доволен тем, что стал самим собой и снова почувствовал вкус к жизни...