mediatores (СИ)

-- Да! Суббота -- с двенадцати. До двенадцати ещё двадцать минут.

-- Я подожду...

Медсестра всмотрелась в меня.

-- А Вы ведь вчера уже были с посещением, да? -- уточнила она. -- Вы с Арнольдом Ивановичем договорились! Хотя он вроде как сказал, что Вы из госпожнадзора...

-- Господь с Вами, он пошутил! Я на самом деле родственник.

-- Чей?

-- Лены Ивановой из пятой палаты.

-- Да?! -- изумилась медсестра. -- Я Вас не знаю!

-- Я двоюродный брат отца, -- солгал я. Ложь эта наверняка обнаружится, если Арнольд на месте, но его автомобиля на служебной парковке клиники я не увидел и понадеялся на удачу. -- Из близких родственников никто не горит большим желанием...

Медсестра невозмутимо покивала:

-- Всегда так, -- подтвердила она. -- Надо бы, по-хорошему, разрешение Арнольда Ивановича, он её ведёт, но его нет сегодня...

-- Ведь вчера-то он, кажись, позволил? -- спросил я небрежно.

-- Значит, так. А что вчера с ней не наговорились?

Я изобразил наивное огорчение, махнул рукой:

-- Эх! Жутко мне вчера стало глядеть на неё, знаете ли! Хорошая ведь была девчонка... А мне, видите, внушение ей нужно передать от родни: чтобы, мол, поправлялась, за ум взялась. Батя беспокоится...

("Какой во мне актёр пропадает!" -- мысленно восхитился я.)

Медсестра усмехнулась:

-- Ну, если батя беспокоится... В палату пройдёте?

-- Простите, Любовь Павловна, -- сказал я вкрадчиво (имя и отчество прочитал на табличке). -- Я всегда ценил самоотверженный труд медицинских работников, и вот у меня подарочек завалялся...

Я положил на стойку поста большую коробку конфет.

-- М-м, -- промычала Любовь Павловна, не высказывая ни одобрения, ни осуждения.

-- И вот ещё, если не побрезгуете...

Следом на стойку стала бутылка дорогого красного вина, влетевшая мне в копеечку. Увидев ту, старшая медсестра просто расцвела.

-- Вот с этого начинать надо было, -- удовлетворённо сказала она.

-- Подумал, вдруг Вы не употребляете? -- обидитесь ещё...

-- Глупости какие... Знаете что? Не проходите в палату! У нас ведь комната свиданий есть, совсем забыла! Я вам сейчас её отопру и Вашу Леночку приведу в лучшем виде...

XVI

"Комната свиданий" представляла собой жалкую комнатушку площадью не больше восьми квадратных метров во врачебной части отделения, между процедурной и "комнатой отдыха". Поместились в эту каморку с единственным окном только два древних продавленных кресла да журнальный столик между ними. Я занял ближайшее к окну кресло.

Девушка вошла минуты через три, увидев меня, ласково улыбнулась. Улыбка эта погасла, увы, почти сразу.

-- Зачем Вы пришли? -- шепнула она, сев в кресло и крестообразно сложив руки так, что ладони легли на плечи, будто защищаясь от меня этим крестом.

То же измождённое бледное лицо, те же круги под глазами, но речь и взгляд вполне осмысленные.

-- Я пришёл затем, чтобы поддержать Вас и...

-- Но ведь не для того, чтобы сказать, что Вы меня любите?

Я пристыженно смолк. Все мои припасённые заранее слова она обесценила одним своим вопросом.

-- Верно, -- признался я. -- Сегодня Вы выглядите лучше, чем вчера, -- нашёл я реплику, не Бог весть какую умную.

-- То есть не такой больной? Вчера я просто изображала больную.

-- Зачем?

-- Потому что от меня этого ожидают. Почему бы и нет? Зачем, Вы спрашиваете -- а зачем вообще всё? С этими лекарствами скоро стану тупой и бесчувственной, как деревяшка...

-- Мне очень, очень Вас жалко! -- невольно воскликнул я.

Ресницы у девушки дрогнули. Руки скользнули вниз, бессильно легли на колени.

-- Только... жалко? -- спросила она тихо.

-- Нет, не только. Я очень благодарен Вам. За то, что Вы позволили мне увидеть...

-- Кого?

-- Вы сами знаете: Зарю моей жизни!

-- А Вы... её очень любите?

-- Я её видел-то один раз, но от её вида дыхание перехватывает...

Как будто содрогание внутренней борьбы пробежало по её лицу. Девушка опустила глаза. А когда подняла их, я увидел -- Аврору. В больничной пижаме, и с той же арестантской стрижкой, но чтС это значило!

Каким чудом она это делала, какое волшебство творила?

Я ничего не мог произнести: у меня вновь ком встал в горле.

-- Если Ты только захочешь, я буду с Тобой -- всегда, -- сказала Аврора. -- Ты мне веришь?

-- Верю, верю! -- произнёс я, не помня себя.

-- Если бы Ты только мог забрать меня отсюда!

Я сглотнул. Слишком далеко это зашло. Аврора увидела мою нерешительность и погасла. Миг -- и это снова это была несчастная девушка на лечении в психиатрической больнице.

-- Так Вы не поверили мне, -- произнесла она горько.

-- Как я могу забрать Тебя... то есть Вас, извините? -- возразил я. -- Кто я такой для Вас? У Вас есть родственники...

Лена так и продолжала сидеть, не шевелясь, только в глазах её блеснули слёзы.

-- Я здесь умру, -- шепнула она. -- Не знаю, верите Вы мне или нет, но я здесь умру. Года через два.

Я закрыл глаза. Сейчас, вот прямо сейчас своим молчанием я предаю свою Аврору, вколачиваю в Утреннюю Зарю моей жизни осиновый кол. Именно так это называется, и никак иначе.

-- Вам неприятно меня видеть? -- услышал я голос девушки. -- Мне идти?

Я открыл глаза и быстро нагнулся к ней, так что девушка даже вздрогнула.

-- Слушай меня, миленькая, очень внимательно слушай, -- сказал я шёпотом. -- В конце вашего коридора -- окно, решётка на нём распашная. Рядом -- пожарный шкафчик с ключом. Только ключ внутри -- фальшивый. Настоящий прикреплён изолентой к нижней стороне шкафчика. Окна твоей палаты выходят на юго-запад. А на северо-востоке в стене вокруг больницы есть железная дверь. Около часу ночи я снаружи открою её. Утром снова закрою. Обход дежурных врачей в полночь и ближе к утру. Но ты это, наверное, и сама знаешь...

Приоткрыв рот, девушка внимала мне. Казалось, миг -- и она снова обратится в Аврору.

-- Я к этому всему не хочу иметь никакого отношения! -- охладил я этот её восторженный настрой. -- Есть у тебя родственники?

-- Да...

-- И ты знаешь, как до них добраться?

-- Я... доберусь. Я думала, что... Всё равно, спасибо Вам!

Я протянул ей тысячерублёвую купюру. Подумал -- и добавил ещё одну.

-- Спрячь подальше! -- приказал я.

-- Этого очень много! -- испугалась девушка, но всё же робко, нерешительно взяла деньги.

-- Этого очень мало, если пытаться на них жить, но чтобы добраться до родственников, если они в нашей области, -- вполне достаточно, -- пояснил я.

-- Можно мне поцеловать Вас?

-- Н-нет, наверное, не стСит...

-- Вы брезгуете мной, да? Боитесь заразиться безумием? -- спросила девушка негромко, но весёлым голосом.

-- Я рад, что у тебя улучшилось настроение... Пойдём!

Мы вышли в коридор.

-- Так ты обещала слушаться врача, принимать все таблетки и поправляться, -- сказал я нарочито громко. Старшая медсестра уже двигалась к нам, гремя ключами.

Девушка покивала, пряча улыбку.

XVII

Из больницы я вышел в полном смятении чувств. Что я вообще сотворил? Как я мог так поступить?

Может быть, ну её к чёрту, дверь эту? Оставить закрытой?

Нет, так нельзя! Я слово дал...

Девчонку залечат здесь, убеждал я себя, шагая к дому. Превратят в овощ, в растение! А так у неё хотя бы шанс будет договориться с семьёй, в которой, похоже, все тоже слетели с катушек. Это ж надо так -- родную дочь упрятать в больницу!

Бог мой, да ведь она замёрзнет! -- вдруг спохватился я. Выбежит на улицу ночью в пижаме, а на календаре -- январь! Ах я растяпа! Ах болван!