mediatores (СИ)

А может быть, это я сейчас схожу с ума и принимаю больные фантазмы моего мозга за здравые логические рассуждения?

Неужели ради удовлетворения такого жалкого, мелкого, убогого чувства, как месть, было сочинено и построено всё это хитроумное здание обмана, ради которого пришлось перечесть мою диссертацию, да и дополнительные источники проштудировать? Впрочем, это ведь так по-немецки...

Что ж, мне требуется только одно: подтверждение, что всё, сообщённое в письме, -- правда. Какие мои основания сомневаться в этом? Серьёзных, зримых оснований -- никаких. Вот только чувство, что здесь неладно дело...

Я предпринял ещё одну безуспешную попытку дозвониться до Арнольда. Его телефон продолжал молчать. Моё письмо, отправленное на его настоящий адрес электронной почты, тоже осталось без ответа.

XII

Ранним утром пятницы я прибыл на совещание директоров, которое департамент образования города проводил в восемнадцатой школе. Совещание это было посвящено вопросу внедрения в практику новых федеральных государственных образовательных стандартов, будь они неладны, и заявлено по времени на целых три часа. Где три часа -- там и день потерян, оттого ещё накануне я сообщил сотрудникам, что в пятницу меня не будет, и, само собой, приказ о назначении временно исполняющего обязанности директора на этот день тоже написал.

Регистрацию участников, как всегда, проводили муниципальные служащие, для которых перед входом в актовый зал выставили две парты. Я расписался в листе регистрации напротив номера моего учреждения. В самом же актовом зале яблоку негде было упасть. Я немного побродил, ища свободного места. Нет, не отыскивалось мне свободного места... Я вышел из зала и бросил регистраторшам на ходу:

-- Пойду поищу стул в пустом классе.

-- Как же, держите карман шире! -- пробормотал я себе под нос, свернув за угол. -- Не могли поставить лишние стулья по числу участников, балбесы! Я лучше отсюда ноги сделаю!

И то: много ли толку сидеть на семинаре о стандартах, которые министерские горе-реформаторы от образования, одержимые либеральным зудом вечного улучшательства, на следующий год, поди, снова отменят? Заеду после на чай к соседке, Людмиле Ивановне, директору шестьдесят шестой школы, да скопирую у неё все записи.

В автомобиле я снова принялся яростно названивать Арнольду, будто от его ответа вся моя жизнь зависела. На пятый раз он взял трубку.

-- Что тебе нужно? -- неприветливо спросил мой прежний друг.

-- Увидеть тебя, мой драгоценный!

-- Зачем? Тебе ведь всё объяснили!

-- Мне недостаточно этих объяснений!

-- Я занят, я работаю!

-- Так я готов приехать к тебе на работу! -- тут же нашёлся я.

-- А ты сам не работаешь, дурака валяешь?

-- Я для тебя в своём расписании найду часок. Вот и ты потрудись то же самое сделать!

-- А если я не приму тебя?

-- А если я в полицию позвоню, Арнольд?

-- И тебе не стыдно мне угрожать этим?

-- А тебе не стыдно бывшему пациенту отказывать в приёме?

Арнольд примолк, думая, и через полминуты неохотно согласился:

-- Хорошо! Загородный Сад, дом шесть. На проходной спросишь, как пройти в отделение неврозов, скажешь, что договорился с Арнольдом Ивановичем о встрече. Я смогу уделить тебе полчаса. И, ради Бога, не устраивай никаких скандалов! Меня просто тошнит от этой твоей скандальной манеры решать вопросы!

-- Постараюсь. Буду через двадцать минут, -- ответил я, прежде чем отключиться.

Отделение неврозов размещалось в длинном одноэтажном корпусе, металлическая решётка с решётчатой дверью где-то пополам делила длинный коридор на "врачебную" и "пациентскую" половину. Во "врачебной половине" на сестринском посту дежурила пухлая и чернявая медсестра, которая, услышав, что я хотел бы увидеть Арнольда Ивановича, равнодушно произнесла:

-- Дальше по коридору.

На нужной мне двери блестела свежая металлическая табличка "Заведующий отделением А. И. Шёнграбен". Я постучал и, не получив ответа, вошёл.

Арнольд разговаривал по телефону, но, увидев меня, обтекаемыми фразами быстро закончил разговор и положил трубку.

-- Ты бестактен, -- сообщил он мне, глядя на меня в упор своими холодными пристальными глазами.

-- А твоё письмо мне -- образец тактичности, разумеется! -- отозвался я.

-- Моё письмо, моё письмо... Что ты знаешь о моём письме?

-- Что я должен о нём знать?

-- Ещё раз: что тебе нужно?

-- Мне нужно знать подробности. "Игуменья" -- твоя родственница, так?

-- Да... нет... Какое тебе вообще дело?

-- Меня облапошили на пятьдесят пять тысяч -- а мне не должно быть дела?!

-- Что значит "облапошили"? -- усмехнулся Арнольд. -- Договор ты сам подписал, в здравом уме. Это была стоимость терапии, если хочешь знать!

-- А начальство клиники знает об этой рискованной терапии?

В глазах завотделением в первый раз мелькнул страх:

-- А ты собираешься сообщить об этом моему начальству? -- спросил он. -- Не учили тебя в детстве, что доносить нехорошо, Володя? И, знаешь, я бы не стал этого делать на твоём месте!

-- Почему это?

-- Потому что ты погляди на себя в зеркало, погляди! Глазки-то как горят! Может быть, у тебя обострение твоего расстройства, родной? Может быть, ты уже для общества опасен? Может быть, тебя нужно подвергнуть принудительной госпитализации?

-- Какой же ты паразит! -- ахнул я.

-- Каждый защищается как умеет, извини.

-- Не собираюсь я на тебя доносить, но ты ответь мне: сестра Иоанна -- действительно... ваша пациентка?

-- "Сестра Иоанна"? Ха-ха! Это не "сестра Иоанна", а банальная русская Лена. Лена Иванова, отсюда и "Иоанна", чтобы долго не думать. Ты ещё не веришь? -- Арнольд встал. -- Пойдём! -- Он бросил в мою сторону взятый из шкафа белый халат. -- Накинь на плечи, а то ты просто неприлично выглядишь!

Мы вышли из кабинета, прошли к решётке "пациентской" части коридора. Арнольд слегка замешкался, отпирая её своим ключом: было ощущение, что он пока не вполне освоился в новой должности.

-- У Вас здесь везде цельные решётки, -- пробормотал я. -- Пожнадзор не протестует?

-- Неправда: вон на торцовом окне распашная, как положено! -- он мотнул головой в сторону единственного окна в торце коридора.

-- С навесным замком и ключом в пожарном шкафчике?

-- Конечно!

-- А если твои психи разобьют стекло и стащат ключ?

-- Там фальшивый, настоящий прикреплен изолентой к дну... Тебе-то что за дело? Ты кто -- инспектор пожарной безопасности?

-- Нет, мы просто тоже недавно проверку проходили...

-- Ты будешь учить меня жизни во вверенном мне отделении? -- неожиданно резко оборвал меня Арнольд, распахнув, наконец, дверь. -- У меня, конечно, в подчинении поменьше народу, чем у директора школы, но я головой соображаю не хуже прочих!

-- Даже не думал тебя учить... -- пробормотал я, опешив от этой откровенной неприязни ко мне. -- Просто стало любопытно...

Завотделением не ответил, стремительно шагая, я еле поспевал за ним. В этой части коридора на жалком диване сидели две старухи, держась за руки, бессмысленно глядя друг другу в глаза. Ещё один тип с сумрачным, почти безумным взглядом ходил вдоль стенки, держась за неё. Все трое возбуждали чувство, среднее между жалостью, брезгливостью и ужасом. Арнольд открыл дверь пятой палаты, отступил на шаг, пропуская меня вперёд.

В палате помещалось, кроме стола, шесть коек. "Сестру Иоанну" (пора мне привыкать называть её на этих страницах Леной) я увидел сразу: она сидела на дальней койке у окна, подтянув к себе ноги и обхватив их руками. Мы подошли к её койке.

-- Есть жалобы? -- осведомился завотделением деловым тоном.