mediatores (СИ)

-- Да, да, но это просто защитные механизмы, вытеснение детской травмы. Чему ты удивляешься? Психогенная амнезия, опять же. Но про ДРИ в её случае говорить нельзя, потому что эти "временные личности", условно их так назовём, совершенно нестабильны, всякий раз разные. И никакой преемственности, никакой связи между ними. А сейчас уже и "личностей"-то нет: последние два дня наблюдаю почти нулевые реакции и беспомощный лепет. Нет, здесь именно распад, распад целостности сознания. Как приступать к терапии, даже не знаю, видит Бог... Ну? Твоя душенька довольна?

-- Вполне, Арнольд, -- тихо сказал я. -- Вполне. Ваша месть удалась, браво.

-- Это... это было не моё решение! Но я согласился в этом участвовать, потому что иного способа проверить свои теоретико-терапевтические предположения я просто не видел! И не надо мне заливать про нравственность! Про нравственность -- это к попАм, а не ко мне! А я живу по принципу "Нет религии выше истины"! Научной истины, в частности.

-- Что ж, ты подтвердил свою теорию, тебя можно поздравить.

-- Поздравлять меня пока рано! -- рассудительно отозвался Арнольд. -- Пронаблюдай себя ещё одну неделю, и если ещё неделю не будет симптомов расстройства, тогда и поздравишь. Ты... я тебя от твоих дел не отрываю, нет?

-- Верно, -- согласился я. -- Я задержался, извини.

-- Всего доброго! -- бросил мне бывший друг, снимая трубку телефона и быстро набирая номер, всем видом показывая, что ни одной свободной секунды больше не имеет.

В автомобиле, припаркованном недалеко от проходной, я достал из кармана и с глубокой тоской и нежностью погладил по спинке эту нелепую, неумело сложенную фигурку, еле удерживаясь от того, чтобы вновь по-детски не расплакаться (что мне вообще несвойственно). Вы его возьмите, пожалуйста. Как память обо мне! Возьму, Леночка, и сохраню, непременно.

Что у него в самом деле внутри?

Я развернул бумажную фигурку и обнаружил внутри её лаконичную записку.

Дрожь ужаса, похожая на дрожь восторга, пробежала по всему моему телу, ещё раньше, чем я успел полностью осмыслить эти слова:

Не верь ничему, что увидишь и услышишь. Здесь очень плохо. Пожалуйста, спаси меня! Аврора

Ниже, маленькими стыдливыми буквами, были написаны ещё три слова.

Я люблю Тебя.

XIV

Я не относился к энтузиастам, которые едут на работу в день, когда есть законный повод туда не ехать. Я отправился домой, сел на своей скромной кухне, заварил себе крепкого чаю и думал, думал.

Чувствам поддаться легче всего, но следовало всё осмыслить. Именно даром разума отличается человек от животных... и сумасшедших. Насколько девушка нездорова? (Стоило называть её Леной, по имени, но имя "Лена", такое обычное, к ней, такой невероятной в смысле сочетания красоты с болезнью, никак не подходило.) Покажи я эту записку Арнольду, он наверняка в ней обнаружил бы только хитрость больного ума, цепляющегося за любую возможность избежать лечения. Что ж, можно и так на это поглядеть... Но разве само то, что она передала записку, -- не признак памяти о том, что в ней написано? Значит, есть некоторая связь и преемственность в сознании, не всё оно распалось! Может быть, и этот детский лепет, близкий к слабоумию, -- тоже кажущийся, верней, сыгранный?

Пусть имеется распад, пусть, поверим врачу, но вот, в этой круговерти сменяющихся картин и лиц как будто появилась точка опоры, или нет? Девушка изо всех сил желает сохранить этот образ Авроры, цепляется за него своими слабыми ручками. Отсюда и её "люблю": не в меня эта восемнадцатилетняя красавица влюбилась, человека достаточно заурядного (а после моего излечения -- совершенно заурядного), -- в свой собственный образ, в Утреннюю Зарю моей жизни. Утренней Заре в клинике совсем тоскливо, отсюда и апатия, отсюда и подавленность. Как странно вышло! Мне встреча с ней помогла, внушив мысль, что Аврора "перешла" с меня на другого человека. А ей только новую беду причинила. Или не причинила? Или Арнольд не ошибся в своих теоретических выкладках и встреча со мной для неё тоже была благотворной тем, что здоровая личность может сформироваться вокруг зёрнышка привлекательного образа?

А как же, позвольте, она сформируется, если Аврора протягивает мне руки, если молит меня о помощи, а я ей брезгую и с трудом могу скрыть, что чувствую к ней только жалость? Хорош я, однако! Девушка ради моего исцеления отдала ценнейшее у человека -- разумность! -- а я бросил её кукловодам пачку денег и посчитал, что теперь никому ничего не должен?

Что, собственно, я могу сделать для неё? Оформить опекунство? Она совершеннолетняя. "Взять на поруки"? Кто же мне позволит: я ей не родственник! В трогательном немецком фильме "Босиком по мостовой" герой ради исцеления влюблённой в него девушки сам на полгода ложится в психиатрическую клинику. Только всё это лирические сказки для взрослых, а тут -- жизнь в её наготе. Да и куда мне в клинику? Что ж это за директор школы такой, который на полгода ложится в клинику? Что это за потрясающая запись будет в моей трудовой биографии?

Но ободрить её, поддержать, укрепить веру в это небольшое зерно, внушить мысль о том, что она -- драгоценная для меня Аврора, разве я не обязан?

Как бы ещё это сделать?

Может быть, посоветоваться с Арнольдом?

Нет, пусть он идёт к чёрту! Арнольд мои мысли поднимет на смех, раскритикует как ненаучные. Да и откуда им быть научными? Я ведь не специалист! А разве специалисты всегда владеют истиной? "Нет религии выше истины" -- славное присловье, конечно, только на что вам истина, господа учёные, если у вас нет милосердия?

Час за часом шёл, а я не находил решения. Механически поел что-то, не ощущая вкуса еды. Начал мыть посуду и бросил, не от лени, а от напряжения мысли, которая отвлекла на себя всё внимание. Сидеть надоело: я ходил по комнате, надеясь что-то "выходить". Внимание отвлекалось на посторонние предметы. Что на моём подоконнике делает разводной ключ? Ах, да, это водопроводчики забыли... Он мне не нужен, у меня есть свой. На что мне два разводника? Только если свинчивать с какого-нибудь болта заржавевшую гайку: одним ключом проворачивать гайку, а другим зафиксировать болт. Вот, например, тот болт, на который заперта дверь в ограде клиники, аккурат за сараем в нашем дворе. Годится? Бог мой, для чего мне сдалась эта дверь? Я разве Лену похитить собираюсь? Только этого несчастья ещё недоставало на мою голову! Кроме того, на ночь корпуса всё равно запирают...

Нет, сделаем вот что: я приду к ней в качестве посетителя завтра! Постараюсь сказать этой девушке слова поддержки, нежности... и любви? Только если христианской... Но другой у меня к ней и нет, увы. Или есть? Ведь недаром же мне перехватило дыхание, когда я воочию увидел воплощённую Аврору! Верно, да только это любовь к Авроре, а не к её mediatrix. Чем же посредница-то виновата? О, какую жестокую шутку, сам того не понимая, сотворил господин Шёнграбен!

XV

Пухлая и чернявая медсестра подняла голову от бумаг.

-- Чем могу Вам помочь?

-- У Вас ведь сегодня день посещений? -- спросил я наудачу.