Лысая (СИ)

Пашка невольно подумала, что Марье бы точно здесь понравилось, среди этих странноватых улыбчивых чудиков. «Может, сводить её сюда, если она приедет?» – мелькнуло в голове, но эту мысль Лысая прогнала: она не приедет. И это к лучшему.

Гринго несколько раз лажал на нотах, но всё равно не останавливался, продолжал петь. Никто не был против, парень с девушкой, сидевшие недалеко от Пашки, даже незаметно обнялись. То есть, им казалось, что незаметно: не заметил бы только тот, кто на них не смотрел.

Доиграв, Гринго спросил, хочет ли кто ещё сыграть. Вызвалась девушка с пирсингованой бровью. Басом пошутив что-то в стиле «я тот ещё Цой», она устроилась поудобнее, заиграв другую песню. Её Пашка никогда не слышала. Низкий голос девушки был на удивление мелодичен.

Все же в нас есть что-то от диких волков

Нюх на право что-то урвать

Ври сколько хочешь, но ты будешь таков

Каким тебя хочет видеть эта паршивая стая…

Пашка мельком взглянула на проход, в котором встали двое. Кто-то невысокий – непонятно даже, парень или девушка – в чёрном капюшоне да с маской на лице, Лысая заметила его ещё когда шла мимо зала. Рядом с ним стоял мальчик в бордовом свитере с золотой вышивкой справа на груди. У него было что-то не так с глазами, но Пашка сидела далеко, и не могла разглядеть – видела лишь, что мальчик слепо смотрит перед собой, слегка приоткрыв рот, будто только слышит, но не видит. Случайно подняв взгляд, Пашка увидела, что человек в капюшоне смотрит на неё в упор. И глаза были такие до ужаса знакомые! Лысая отвела взгляд, и посмотрела снова спустя время, чтобы понять, что ей не показалось – человек точно смотрел прямо на неё.

Эй, у тебя есть сорок секунд

Увидеть меня, какая я есть,

Без когтей и клыков

А потом только следом бежать…

- Шикарно вышло, Кать! – одобрительно сказал Гринго, когда гитара смолкла. – Ты когда её выучить успела?

- Да вот, недавно… Делать было нехер, – смущённо засмеялась девушка по имени Катя.

После неё гитара передавалась по кругу: кто-то пел отчаянно-глупые, раздолбайские песни вроде некоторых из «Глубже», кто-то печально-тягучие и тоскливые, как «Флёр». Кто-то из вновь пришедших попросил Гринго сыграть «Солнце, купи мне гитару», за что тот громко послал его на три хороших буквы – кажется, даже, на полном серьёзе. Больше предложений от того парня не поступало.

- А чего он отказался? – шёпотом спросила Лысая у Польки. – Вроде нормальная песня…

- Песня-то нормальная… Но он её пел так часто, что его это достало.

- Эй… Паша, да? – вдруг обратился к ней Гринго. – Крутая татуха!

- Знаю, что крутая, – ухмыльнулась Пашка. – Эт чтоб такие, как ты, не приставали.

Все вокруг засмеялись, включая и самого Гринго, а затем кто-то сказал:

- А сыграйте кто-нибудь «гринов»!

- Я не умею, – Гринго развёл руками, – Кать, ты могёшь?

- Не-а. Пыталась.

- А ты, Лен?

- Я из иностранного максимум «Мистеров» играть могу, и то только «Believer» кое-как…

Ещё раз обведя глазами собравшихся в круг самопровозглашённых музыкантов, Лысая подняла руку (браслет скользнул вниз):

- Я могу сыграть.

Гитара вмиг оказалась у неё на коленях. Все замерли в предвкушении, а Лысая внезапно почувствовала себя в центре внимания. Она и была центром – и это было для неё столь же непривычно, как если бы однажды с утра она превратилась в гигантское насекомое…

«И зачем напросилась… И что, мне им теперь “бульвар” играть прикажете…»

Струны и гриф до сих пор были тёплыми от множества чужих пальцев. Эта гитара была, увы, не инструментом, а самой настоящей шлюхой. Лысая положила пальцы на струны, зачем-то подняла голову, оглядела смотрящих на неё ребят. Все молчали – она тоже. Все ждали – а она думала, что ей делать дальше.

Человек в капюшоне по-прежнему сверлил её взглядом, и Пашке становилось вдвойне не по себе. Кто он? Почему так упорно смотрит на неё? И почему глаза его такие знакомые? Рядом с человеком появилось ещё несколько людей, среди которых – к удивлению Лысой – мелькнула физиономия Димы Рубенцова. «Он-то что тут делает?».

Выдохнув носом, Пашка ударила по струнам. Хоть что-то она умела делать более-менее сносно – ударять. И как только она подумала об этом, на душе стало паршиво до невозможности, но останавливать слова было поздно.

I walk a lonely road

The only one that I have ever known

Don’t know where it goes

But it’s home to me and I walk alone

- Шикарно… – прошептал Игорь чуть слышно. Наташа, стоящая рядом с ним, не могла поверить в то, что видит. И не могла решить, что ей делать.

В руках она сжимала телефон с набранным сообщением:

«Мэй-дэй, Лысая возле Калинина 16. Если увидите – ловить и пиздить»

Стоит нажать на кнопку отправки – и рассылка пойдёт по номерам Клоунов, и не приведи господь, если кто-то из них увидит Лысую и ничего не сделает, чтобы догнать её и отвесить люлей. Сбегутся все, кто есть поблизости. То, что не удалось им тогда, на концерте, свершится прямо здесь, однако и сама Наташа рискует выдать своё тайное времяпрепровождение. Да и Игоря оставлять нельзя – неизвестно, удастся ли ей после этой диверсии вернуться обратно в «Альбус», а она ещё должна доставить его домой. Кто бы мог подумать, что этот мелкий пацан может помешать обязанностям Харли…

I’m walking down the line

That divides me somewhere in my mind

On the border line

Of the edge and where I walk alone…

- Она со мной в одном классе учится, – шепнул Рубенцов, не знающий, кому вообще говорит. Наташа скосила на него взгляд. – Пиздец, я и не знал, что она так круто играет…

I walk this empty street

On the boulevard of broken dreams

Where the city sleeps

And I’m the only one and I walk a…

Как только струны смолкли, компания разразилась аплодисментами.

- Шикарно! – кричал Гринго, хлопая чуть ли не громче всех.

Пашка их радости не разделяла.

Молча поднявшись с подушки, она со всей дури швырнула гитару себе под ноги, грифом чуть не задев ногу Польки. Потрёпанный инструмент глухо взвыл, ударившись о паркет.

- Пошли вы нахуй, – произнесла Лысая в полной тишине. Развернулась и вышла прочь, растолкав всех, кто толпился в проходе, и особенно сильно толкнув плечом Рубенцова. Ей кто-то что-то попытался сказать вслед – но она лишь показала средний палец. Когда она поднялась по лестнице, несколько секунд спустя раздались короткие возгласы и чёткий повтор посыла. Затем – хлопок железной двери.

И снова наступила тишина.

====== 11. “...и телефонный звонок!” ======

1.

- Две банки «Балтики», пожалуйста, – сказала Пашка, суя в окошко ларька двести рублей. – И синий «Уинстон».

Настроение после «Альбуса» было ни к чёрту, и домой идти не хотелось. Отойдя от ларька, Пашка закинула одну банку в сумку, оставив вторую в руках, повозилась, нацепляя на голову наушники и надевая на них шапку, и наконец, включив музыку погромче, отправилась в неспешный путь, прихлёбывая пиво. Куда она шла – сама не знала. Ноги сами куда-то её несли, выбирая, хотят ли они двигаться в определённом направлении или нет.

Пиво Лысая вообще не очень любила, и сейчас купила просто для того, чтобы хоть немного опьянеть. И сомневалась, что это сработает, учитывая, какие лошадиные дозы она порой выпивала на вписках. Но делать было нечего. Хотелось от всего освободиться, но Пашкина голова, как назло, была забита: в ушах играл Сплин, во рту застыл не слишком приятный вкус пива, а под черепом роились, словно мухи, разные мысли. Пусть Лысая и была сама виновата в том, что не даёт рассудку продохнуть, но легче ей от этого не становилось.

Мы чересчур увеличили дозу,

Вспомнили всё, что хотели забыть

Или на рельсы легли слишком поздно,

Бог устал нас любить…

«Мне эти ребята сразу не понравились… – думала она, шагая. – Интересно, часто они там собираются… И много кого там Полина знает? А кто был тот тип в капюшоне, чё он пялился… Одета я вроде нормально была…»