Лысая (СИ)

Положив трубку, Наташа ещё какое-то время стояла с телефоном, будучи в одной футболке да трусах – только что проснулась. По ногам бежал сквозняк: кто-то неосмотрительно открыл окно в квартире. Это в октябре-то!

Быстро натянув джинсы, девушка жизнерадостно понеслась по большой пустой квартире искать, где же это открыто окно, с которого тянет по квартире холодными ветрами. Оно отыскалось на кухне. Захлопнув его и повернув ручку, Наташа вернулась в комнату и бухнулась на недавно покинутую кровать с чувством полного удовлетворения. На работу только в пять, дома никого, а на пары не надо – обожающая её староста поставит галочку за посещение в журнале. Всё-таки иногда жизнь изумительно хороша!

Несколько секунд она наслаждалась тишиной, а затем раздался звук вибрации: кто-то её вызывал с утра пораньше. Хмуро посмотрев на экран телефона, Наташа скользнула по нему пальцем и прислонила к уху.

- Алло.

- Наташ, привет, ты проснулась уже?

Звонил с работы отец.

- Я тебе на холодильнике денег оставил…

- Мне не надо.

- Слушай, мы с мамой поздно приходим, а тебе в техникуме нужно что-то есть, – напомнил отец со вздохом. – Наташ, я знаю, что ты подрабатываешь, но…

- Я готовлю дома. Сама. Я не голодаю.

- Ну как знаешь… Ты до скольки сегодня?

- До ночи. В пять на работу уйду.

- Не задерживайся допоздна, хорошо?

- Кто бы говорил, – с этими словами Наташа сбросила звонок и положила телефон рядом с собой. Бросать трубку в разговоре с отцом было для неё нормой, потому что для отца было нормой делать вид, будто ему до неё есть хоть какое-то дело.

В висках опять стукнуло.

Наташа поморщилась и потянулась за наушниками. Музыка всегда спасала её: от неприятных мыслей, ненужных звонков, головной боли. Причём это была не какая-нибудь тяжёлая, кричащая, агрессивная музыка – Наташе нравились мелодичные и спокойные песни. Вроде той, что включилась первой: «Oceans and matches».

Like a small boat in the ocean

Sending big waves into motion

Like how a single word сan make a heart open

I might only have one match, but I can make an explosion

Всегда, когда Наташа слушала её, она думала об одном и том же: смысл хорош, но слишком идеализирован. Одна-единственная спичка никогда не произведёт взрыва. Ни при каких обстоятельствах она не сделает этого в одиночку – рядом должен быть бензин или пороховая бочка. Или человек, который чиркнет спичкой, высекая искру. Ведь без искры, что есть спичка? Кусок дерева, не более.

За окном выцветала промозглая осень, ветрами хлещущая людей, чтобы одевались теплее да изредка сыплющая липкой небесной перхотью на замёрзший город. Будто бы само небо, бесцветное и безрадостное, медленно оседало на землю. Из неба лепили снеговиков, комками неба разбивали стёкла и попадали в пуховики и шапки. В выпавшем небе детишки рыли тоннели, его стряхивали с веток деревьев, счищали с капотов и окон автомобилей. Топтали небо дворники, гадили на небо собаки – чего только выпавшее на землю белое небо на себе не испытало! И всё равно продолжало падать, сыпаться. И все были этому рады.

Кроме Наташи: она зиму не любила.

- МА-А-МА!!! – раздалось пронзительное мальчишеское слово с улицы.

Не потерянное, не радостное, не напуганное, а разозлённо-обиженное. И мальчишка, кричавший это, кажется, был уже не маленький.

Крик повторился ещё, и ещё раз, без ответа. Слегка заинтересованная Наташа поднялась с кровати, выглянув в окно.

Тот самый кричащий мальчишка стоял недалеко от её дома. Дело в том, что окна её квартиры выходили на небольшую площадку перед детским клубом, куда летом ребятню сгоняли в городской лагерь, а зимой в различные секции. Сейчас эта самая площадка была пуста… за исключением этого мальчика. Который продолжал кричать и звать маму. Он не был ни потерян, ни напуган: он был всерьёз зол и почти срывался на слёзы.

Он кричал почти десять минут подряд – безуспешно. Только прошедшая мимо женщина что-то у него спросила, а потом, выслушав сбивчивые невнятные объяснения, махнула рукой, зашагав дальше. «Ненавижу! Чтоб она сдохла!» – донеслось до слуха Наташи. Да уж, дети не любят выбирать выражения, когда раскалены до предела.

Вздохнув про себя – «мне что, больше всех надо?..» – Наташа двинулась в коридор.

…Выйдя из дома, она неохотно подошла к кричащему пацану, который, кажется, был уже на пределе и порядком охрип. Её он не заметил – она тронула его за плечо.

Он обернулся.

- Ты сейчас всех гопарей соберёшь, умник, – сказала она негромко. Худое лицо у паренька было всё красное. – Жить что ли надоело?

- Пошла ты! – крикнул он отчаянно.

И только затем Наташа обратила внимание на его странные глаза. Присмотрелась – и её бы точно затошнило, будь она в плане нервов чуть менее крепкой. Паренёк был слепым.

- Всё хорошо, проходи. Ты замёрз?

- Нет. – Но мальчишка был весь красный и явно продрог. Наташа помогла ему снять куртку и повесила её на крючок. Ботинки он расшнуровал сам, застыл в ожидании. Подхватив его под руку, Наташа отвела парня в ванную, где включила горячую воду. Бедолага в блаженном молчании грел красные от мороза руки.

- Как звать-то? – спросила Наташа.

- Игорь. А тебя?

- Наталья Александровна. Можно просто Наташа.

- Ты взрослая?

- Ну постарше тебя буду… Держи полотенце. Пошли, сейчас чаем тебя поить буду.

- Что тебе от меня надо? – спросил парень и закашлялся: слишком долго, видимо, кричал.

Наташа щёлкнула кнопкой, поставив чайник греться.

- Хотя бы чтобы ты согрелся. И рассказал мне, почему ревёшь.

- Я не реву! – ощетинился Игорь, сидящий за столом. Кажется, будь его воля – он бы взял да ушёл, матерясь на всё, что есть вокруг, только сильно устал: охрип и обессилел от переполнявшей его злости или обиды… что бы там его ни переполняло. Наташа ухмыльнулась: такие люди, как он, были ей знакомы. Лучше умрут, чем дадут посторонним обнаружить в них малейшую слабость или нужду в чужой помощи.

- Ты маму потерял?

Игорь помолчал, сделав недовольное лицо. Наташа решила действовать хитростью.

- Ну, раз ты молчишь… Мне скоро нужно будет уйти, так что я оставлю тебя здесь до вечера. Часов в десять вернусь, там и будем разбираться…

- Я не могу до вечера! – в голосе Игоря скользнул испуг. – Отведи меня домой!

- Так значит, всё-таки маму потерял?

- Да она… Я в секцию хожу в «Радуге».

«Радугой» назывался тот самый детский лагерь под окнами Наташи.

- Она меня забирать должна. А её нет. Дура тупая…

- Чего ты на неё так? – спросила Наташа. – Она же мама твоя всё-таки.

- Она не настоящая мама. Не родная.

- А настоящая где?

- Нету, – сказал Игорь после недолгой паузы. И замолчал.

Чайник щёлкнул, затихая и закипая. Сняв его с платформы, Наташа разлила кипяток в две кружки и в каждую кинула по пакетику.

- Тебе сколько ложек?..

- Я без сахара пью.

- Суровый.

Когда только пакетик пустил в воду достаточно цвета, Наташа бросила его в мусорку и поставила перед Игорем дымящуюся кружку. Взяла его за локоть и помогла найти пальцами тёплую ручку.

- Аккуратнее, он горячий. А в какую секцию ходишь?

- Что-то типа продлёнки после школы. Делают там всякое… а я только сижу и слушаю. Иногда конструктор собираю.

- И мама всегда тебя забирает после неё домой, так?

- Да, – Игорь обхватил тонкими пальцами горячую кружку. Сильно, видать, пальцы себе отморозил, раз даже не чувствовал, как обжигается.

- Но раньше ты что-то не орал как резаный. Я, по крайней мере, не слышала.

– А раньше эта коза приходила вовремя, чтобы меня забрать.

- Так мало ли что случилось: может её что-то задержало, не думал об этом?

Помолчав немного, Игорь объяснил:

- Она наорала на меня вчера. Теперь по-любому обиделась и не пришла.

- А из-за чего наорала?

- Да она постоянно орёт, хоть из-за чего! Чуть что сделаю не так – сразу визжит, коза драная. Отомстить, видать, решила.