mediatores (СИ)

-- Да.

-- От помощи другой сестры в incarnatio той же сущности Вы отказываетесь, я верно понимаю?

-- Да, Вы правильно понимаете.

-- Через неделю Вы узнаете решение о Вашем ходатайстве! -- закончила разговор аббатиса. -- А сейчас извините меня: дела!

VIII

Та неделя до новой встречи, назначенной в обители, оказалась совсем заурядной и была последней неделей, в которой не произошло ничего сверхординарного. Я работал, решая текущие вопросы жизни школы. Все они были похожи на те мелкие проблемы, с которыми я столкнулся в первый рабочий день нового года, если не по названию, то по сути, поэтому описывать их я не буду.

"Невесты" меня не беспокоили. Правда, в субботу на мой телефон пришло сообщение от Оли:

"Сто лет тебя не видела... Нам нужно поговорить".

"Поговорить -- это значит поставить мне какие-то условия, да?" -- отправил я ответ.

"Ты всё сводишь к грубости! Да, и это тоже".

"Ты можешь поставить их сейчас, -- ответил я. -- Очень много работаю, минуты нет свободной".

"И в субботу тоже? Я думала, школы не работают по субботам!"

Я отмолчался в ответ на эту обиженно-саркастичную реплику. Спустя несколько минут пришло и сообщение с условиями:

"Я хочу, 1) чтобы ты с этой Леной больше не встречался никогда, дал мне гарантии, и 2) оформить наши отношения".

(Заметка на полях: разумеется, все эти короткие тексты в моём телефоне не сохранились, я их воссоздаю по памяти и оттого ставлю знаки препинания там, где положено. Но для полноты картины сообщу, что Оля очень небрежно относилась к запятым.)

"Спасибо, я всё понял, -- написал я. -- Сколько времени у меня есть для ответа?"

"Три дня! Больше я ждать не готова!"

"Мне нужно пять, в связи с особыми обстоятельствами. А лучше неделя".

"Ты можешь меня не дождаться!"

Я оставил эту реплику без ответа. Поздним вечером субботы пришло:

"Хорошо, пусть будет неделя".

На это сообщение я не ответил тоже.

В среду вечером в дверь моего кабинета тихо постучала Лена Петрова. Уж не помню, почему в тот день она осталась до вечера: то ли занятия в кружке проводила, то ли рисовала наглядные пособия...

-- Владимир Николаевич, не помешала?

-- Нет!

Лена прошла, тихо села напротив директорского стола. Несколько раз пробовала заговорить, раза с третьего у неё это получилось:

-- Владимир Николаевич, не думайте, что я... Я знаю, что Вы от сотрудников требуете всё личное оставлять за порогом, да и сами даёте пример, в основном... Но я просто не знаю, как мне... Звонить ведь я Вам первая не буду, а письмо писать -- я даже адреса не знаю...

Я осторожно подвинул в её сторону по столу мою визитку с адресом электронной почты. Лена её взяла.

-- Спасибо, конечно, и на том... Но уж если я здесь, то можно спросить? Я просто хотела узнать, что Вы решили про меня... и про Олю. Как стыдно, Боже, -- последнюю фразу она прошептала, как бы и не для меня.

-- Ничего, Леночка, не решил, и мне самому стыдно.

-- То есть я для себя поняла, что не должна с Вами встречаться, если так пойдёт, нехорошо! Да и мама мне какого-то сватает там... Но вот не могу... -- её глаза наполнились слезами.

Я перегнулся через стол и погладил девушку по негустым волосам, стянутым в вечный мышиный хвостик.

-- Хоть бы дверь заперли, -- сдавленно шепнула Лена.

-- Никто не войдёт: в школе только бухгалтер да Ильинична, -- пояснил я. -- Видишь ли, Леночка, я не просто так тяну с решением, не от своей особой порочности. А потому, что не знаю, какую установку мне, что ли, иметь. Меры погружения своего в эту жизнь не понимаю, что ли. Читала ты Вивекананду, о том, как бог Индра воплотился в борова и забыл о своём происхождении? Нет, наверное, не читала... Вот и я не знаю, во что именно воплотился: в борова или, скажем, в быка. Если в быка -- то мне с тобой нужно оставаться. А если в хряка -- то мне и Оли много будет...

-- Я Вас плохо понимаю, Владимир Николаевич...

-- Ещё бы! -- я усмехнулся. -- Моя терапия пока не закончилась, знаешь ты об этом?

-- Терапия? Да, помню, Вы говорили... А что у Вас такое, можно спросить?

Мне, наверное, захотелось банально произвести на неё впечатление, если не чем-то достойным, то чем-то страшным. Психология школьного хулигана.

-- Если только под твоё честное слово молчать, -- предложил я.

-- Даю!

-- Хорошо. Когда первый раз описал врачу симптомы, он мне ответил: в терминах советской психиатрии это шизофрения. Типичная параноидная.

Лена издала высокий сдавленный крик горлом. Даже будто подалась назад от страха.

-- Я, правда, кажется, вылечился... -- заметил я.

-- Разве это полностью вылечивается? Нет, я тогда, конечно, Вас не брошу! -- вдруг произнесла девушка с решимостью, с глазами, полными слёз. -- Разве Оля о Вас будет заботиться? Она Вас просто сдаст, в больницу! Кстати, она знает?

-- Знает: я ей сказал по глупости...

-- По глупости, правда! По огромной глупости!

-- Очень я тебя напугал, похоже...

Девушка помотала головой:

-- Нет, Вы меня не испугали, а Вы меня, Владимир Николаевич, просто раздавили. Как жука. Так я и знала, что в моей жизни будет что-то такое! Можно мне идти? -- попросила она.

-- Конечно, я ведь не держу тебя!

-- Только не думайте, что я убегаю, что я боюсь! Я просто буду стоять рядом, незаметно, как сиделка. В любое время, даже если замуж выйду.

-- Как Даша для Ставрогина.

-- Даша, Даша, какая ещё Даша? -- отозвалась Лена с досадой. -- Мне говорили, что Вы очень образованный человек и постоянно что-нибудь цитируете такое. А сделало это Вас счастливым, Владимир Николаевич? Вы, наверное, оттого и заболели! Простите! Я пойду: меня родители дома заждались...

В среду же, перед самым моим уходом, пришло электронное письмо об очередном совещании директоров через два дня, в пятницу, семнадцатого января.

IX

В третий раз я поднялся по крутой лестнице старого дома. Дверь обители с начертанным на ней крестом странной формы была распахнута.

-- Что за чертовщина? -- пробормотал я и, посомневавшись, вошёл внутрь, окликая:

-- Досточтимые братья и сестры! Есть здесь кто-нибудь?

Не было не только досточтимых братьев, но и вообще, похоже, никого.

Я обошёл всю эту огромную, пол-этажа занимавшую квартиру, ныне вовсе пустую от мебели и вещей. Впрочем, нет: кой-где на полу попадались и вещи: бросовые, никчёмные, а то и откровенный мусор. Ничего, что бы намекало на пребывание здесь ещё недавно целого монастыря.

В дальней комнате я наконец наткнулся на двух рабочих-таджиков, которые, похоже, здесь штукатурили стены, а сейчас, сидя на деревянных козлах, перекусывали кефиром и белым батоном. Как они могут есть в комнате, полной строительной пыли? Бедняги!

-- Где Ваш начальник? -- спросил я.

Рабочие залопотали что-то, мешая неправильные русские слова с таджикскими. С трудом я добился того, что начальника сегодня не будет, и завтра не будет тоже, и когда будет, неизвестно, и телефона нет, совсем нет.

Я вышел на улицу и постоял немного. Что, чёрт возьми, стряслось?

Обитель переехала, это было ясно. Если... если вообще когда-нибудь существовала! Но кому потребовалось затевать такой масштабный розыгрыш? Нет, поверить в это было невозможно!

А легко ли, с другой стороны, поверить в католический монастырь в самом центре города, о существовании которого почти ни одна живая душа не знает?

Так неделю назад настоятельница уже могла знать о переезде? И не сказала мне, обманула меня? Ах, как это просто! Я, я сам и стал причиной переезда! Я вопил на весь подъезд, привлекая внимание к этому тихому убежищу! Я что-то такое сотворил с одной из сестёр, чего раньше не случалось! Я -- опасный человек, который может устроить тарарам, а они так боятся публичности! Урезонить меня, не поднимая шума, никак нельзя -- оттого лучше убежать, схорониться в новом месте. Духовное родство основателя Mediatores с "бегунами" даёт о себе знать... И как теперь разыскать их? Надо звонить Аркадию Ивановичу...