mediatores (СИ)

Что-то промычав, я бросил трубку и грязно, матерно, витиевато выругался. Минуту посидел в прострации. Затем собрался, минуты за три накалякал новый приказ, распечатал бумагу и спустился с ней в бухгалтерию.

-- Наталья Аркадьевна, как хорошо, что ещё застал Вас! -- с облегчением выговорил я при виде второго бухгалтера (главбух уже ушла домой). -- Извольте ознакомиться: Вы назначаетесь ответственной за подачу ежемесячных отчётов по энергосбережению! Там специальная программа требуется, но Вы быстро разберётесь: у Вас светлая голова...

-- Владимир Николаевич! -- простонала второй бухгалтер с подлинным страданием в голосе. -- Я уходить хотела через три минуты!

-- Я Вам за это доплачивать буду, -- быстро проговорил я. -- Тысячу рублей каждый месяц. Подумайте, а? Двадцать минут работы -- тысяча рублей!

-- Мне неловко, мне семисот хватит... Так ведь из "надтарифки"?

-- Из неё, -- подтвердил я.

-- А другие что скажут? -- обеспокоилась бухгалтер. Дело было в том, что любые регулярные выплаты из надтарифного фонда сказывались, пусть и немного, на размере премий для всех сотрудников.

-- А я клал с прибором на то, что скажут, -- грубовато ответил я: под конец дня уже не было сил ни на какую вежливость. -- Вы так и передайте этим "другим". Вот именно этими самыми словами. Дескать, клал Владимир Николаевич с прибором...

Заведя автомобиль, который ставил в школьном дворе, я ещё некоторое время постоял на улице. Мотору нужно было прогреться, а мне -- подумать о жизни.

-- И ведь так будет каждый день, -- сказал я вслух. -- Хотя что это я? Так ведь и было почти каждый день, или нет?

Любая из мелочных забот того четверга, взятая в отдельности, не казалась особо утомительной. Взялся за гуж -- не говори, что не дюж, а мужчине жаловаться неприлично. Нет: беда была в том, что жизнь внутри этих забот сводилась к вечной муравьиной возне, вечному бегу рабочего насекомого. Так вот бегаешь, стареешь, зарабатываешь болезни, а после ложишься в гроб. И ради чего? Ради служения педагогике, делу воспитания? Цель благородная, положим, но что на деле стои?т за этими торжественными словами, кроме воспитания новых сотен рабочих муравьёв? Да и давно ли я занимался воспитанием, положа руку на сердце? Моя служба -- это не воспитание, а устранение засоров в трубах и организация головомойки нерадивым поварам...

Жизнь, по всем известному ныне присловью, уходила на то, чтобы зарабатывать на неё. С моими до сих пор аскетическими потребностями зарабатывалось даже с излишком. Вот появится семья, дети -- по-другому я запою, конечно, тогда уж никаких денег не напасёшься... но с кем ещё строить эту семью? Решат рабочий муравей Володя Фёдоров и рабочая пчела Лена Петрова пожениться -- и о чём же, интересно, они в свободное от службы время будут разговаривать? О том, что вода из унитазов на втором этаже подведомственного учреждения не уходит?

Внезапно созрело решение: мне нужно ехать в обитель "Посредников", чтобы увидеть Аврору снова. (Как странно: и это было со мной, наяву, и совсем недавно?) Хотя бы разок, пусть всего на полчаса. Зачем? Вовсе не для того, чтобы строить какие-то безумные планы жизни с ней! Да и разве можно всерьёз думать о том, чтобы жить с Бессмертной возлюбленной, говоря поэтическим языком, с собственной или чужой "альтернативной личностью", говоря языком медицинским? Нет, всё это невозможно -- но пусть Аврора скажет мне, как мне теперь мириться с повседневным существованием, а если и не скажет (да и что ей мне сказать?), то пусть хоть благословит меня жить как все люди, пусть простит меня, если ей есть что мне прощать, и отпустит. И я отпущу её, и забуду, и обернусь лицом к этой серенькой жизни тягловой скотинки, и приму её без стонов и вздохов. Да, да! Именно так и нужно сделать. Не откладывая, прямо сейчас.

VII

Смотровое оконце в двери обители в этот раз не открывалось очень долго -- его отворили лишь после пяти минут моего неутомимого стука.

-- Кто Вы такой и что Вам угодно? -- недружелюбно спросили меня. Голос, кажется, принадлежал не служке, а самой настоятельнице.

-- Я уже был у Вас! Моя фамилия Фёдоров...

-- Вы пришли очень, очень не вовремя! -- вылетело из окошка. -- У нас сейчас вечернее богослужение!

-- Я готов ждать сколько потребуется!

-- Кто Вам сказал, что Вас вообще примут?

-- Но я не уйду отсюда! -- крикнул я на весь подъезд. -- Я не сдвинусь с места!

-- Хорошо, хорошо, подождите, я посмотрю, можно ли что-то сделать... Только не вопите так, ради Христа!

Ещё через добрых четыре минуты дверь открылась. Я хотел войти -- но игуменья сама вышла на лестничную площадку и закрыла за собой дверь, которую тут же кто-то запер.

-- С Вашего позволения, поговорим здесь, -- предложила она не терпящим возражений тоном. -- Так что Вам угодно?

-- Я хотел... Я смиренно прошу Вас позволить сестре Иоанне совершить временное воплощение ещё раз, -- волнуясь, выговорил я.

-- Мы почти никогда не позволяем нашим братьям и сёстрам воплощать одну и ту же духовную сущность дважды! Исключения очень редки, и причины должны быть слишком значительны...

-- Они значительны, поверьте! Мне нужно знать, как мне...

-- Кроме того, Вы нарушили правила! -- сурово прервала аббатиса.

-- Я?! -- вот это была новость! -- Правила?! Когда?!

-- Во время испрошенного Вами incarnatio.

-- Да что я мог нарушить! -- жалобно воскликнул я. -- Я просто рассказывал о своей жизни да задавал вопросы! Или Вы про окно? Сестра Иоанна простудилась?

-- Какое ещё окно? -- возмутилась монахиня. -- Не морочьте мне голову! Признайтесь: Вы произносили инвокации?

-- Что за инвокации?

-- Инвокация -- это молитва, текст или песнопение, которое позволяет совершиться incarnatio или, наоборот, рассоединяет mediatrix с воплощённой сущностью.

-- Нет, конечно! Да откуда бы мне знать их?

-- Гм, справедливо! Я не знаю, чтС именно Вы сделали, но что-то пошлС не так, хоть мы и не сразу заметили. Не исключаю, что сестра Иоанна вообще на время потеряла способность к воплощениям...

-- Правда? -- спросил я: мне отчего-то стало радостно от этой новости. -- А... почему?

-- Это Вы меня спрашиваете, Вы?! Откуда мне знать, почему! Какую непроходимую наглость надо иметь, чтобы...

-- Простите меня, Ваше преподобие, но... Но хотя бы спросить сестру Иоанну о том, согласна ли она попробовать ещё раз, Вы можете?

-- У нас не принято спрашивать! -- отрезала настоятельница. -- Сёстры упражняются в смирении, а спрашивать, хочет ли кто выполнять послушание или нет, -- мы к борделю придём, милейший! К цирку! К Верховной Раде! Так, и Вы по-прежнему готовы совершить нужное пожертвование?

-- Да, да...

-- Я... подумаю. Следует взвесить причины и доводы, посоветоваться с отцом пресвитером... Наша обитель -- это Вам не цыганский табор, где можно просто швырнуть деньги -- и цыгане Вам спляшут с медведем! Мы ни перед кем не пляшем, имейте в виду!

-- И это я тоже понимаю...

-- Возможно, incarnatio придётся проводить в присутствии третьего лица. Моём, например.

-- Вы боитесь того, что я перейду границы скромности?

-- Не боюсь, да мне и всё равно... Я просто должна понять, что Вы такое с ней сотворили и как Вы это сделали! Я пока не дала согласия, обратите внимание!

-- Могу я спросить Вас, когда мне прийти за ответом?

Игуменья задумалась.

-- Приходите через неделю в то же время, -- сказала она наконец. -- Вытерпит ли неделю Ваше влюблённое сердце?

-- Разве я похож на влюблённого? -- дерзнул я спросить.

-- Регулярно случается, что та или иная сестра заставляет потерять голову кого-то, у кого она и без того плохо держится на плечах, -- ответила мне матушка. -- Порой их даже пытаются похитить. Сестру Иоанну тоже однажды пытались украсть. Простой вещи вы все не можете понять: воплощённая сущность и её mediatrix даже близко не похожи! Белый экран, на который проецируются кадры фильма, вы принимаете за актрису! Глупей ошибки вы не могли сделать! И зачем стремиться к новому incarnatio? Ничто никогда не бывает одинаковым: надеетесь вновь пообщаться с ангелом, а увидите монстра или слабоумного инвалида. Что, Вы всё ещё настаиваете?