Анамнез декадентствующего пессимиста

И когда прошли первые дни острого отчаяния, подтвердив себе, что жизнь коротка, наука обширна, случай шаток, опыт обманчив и суждение затруднительно, хорошо знающий дьявольские нелепости жизни и готовый снова жить, он сформулирует, в который раз, главную положительную задачу, ведь сколь безутешной и бессмысленной становится жизнь без этого. И, поскольку, надо как-то определиться, встать в мало-мальски учёный строй, подравняться, то принимаешь волевое решение и формулируешь кредо. Итак, он вышел из фарватера традиционной философии. И с течением времени его формулировки становятся всё более точными и изысканными.

И тут появляется необходимость, совершив смелый прыжок, ворваться в метафизику искусства и повторить уже высказанное положение, что бытие и мир получают оправдание только как эстетический феномен; подтверждая эту мысль, как раз трагический миф убеждает нас, что даже безобразные и дисгармонические начала представляют собою художественную игру, которую ведет сама с собою Воля, несущая вечную и полную радость.

А ведь я, признаться, подумал о вас печально. Станем жить да быть, заживём скромной и благопристойной жизнью, хотя ни на одних часах стрелки не указывают, как жить.

Его натура была ещё по-прежнему юношески восприимчивой, а возвращение к жизни совершалось быстро и радостно. Воодушевленный этим настроением, он лучше уясняет себе занимающую его проблему и яснее формулирует искомый им принцип. По наблюдению Курта Левина, человек не бывает эмоционально задет ни слишком легкой, ни слишком трудной задачей, а только такой, которая может быть им решена, если он как следует постарается. Постепенно жизнь приобретает иные оттенки: хочется смеяться и плакать одновременно: повышенный эмоциональный накал. "Новая вещественность" наконец проникла в его труды. Через его холодноватые, чуть ли не инженерные фундаментально-онтологические описания теперь как бы пропускается экзистенциальный ток. Он начинает с того, что пытается распалить воображение своих слушателей. Тот, кто не ощутил жизнь как бремя – именно в этом смысле, – тот ничего не знает и о тайне присутствия, а значит, остаётся "чуждым тому внутреннему ужасу, который неотделим от всякой тайны и который только и придаёт присутствию его величие".

Мне необходимо пофилософствовать в одиночестве обо всём происшедшем и сделать необходимые прогнозы в будущее. Никак не могу собраться с мыслями. То я занят, то они… Есть известная фраза о том, что нельзя быть абсолютно одиноким, вас всегда двое – ты и твоё одиночество. Запомни: момент, когда ты острее всего чувствуешь свое одиночество, это тот момент, когда нужнее всего побыть одному. Как ты знаешь, ничто не имеет предела. – Даже одиночество? – Даже одиночество. Чем дальше в него, тем дальше от него настоящего. Злая ирония жизни. Да, совершенно невесело.

Но на фоне этой мелодичной надежды уже виднелись тёмные пятна. Иногда, уставая, он чувствовал себя в холодном облаке какой-то особенной, тревожной скуки. Раз, войдя в колею жизни, почти машинально наполнять её одним и тем же содержанием. Допуская, что зло можно победить лишь случайно. Люди, как правило, заняты поиском различного рода оснований. Однако, как на самом деле обстоят дела – всё равно. Ведь достаточно вызвать подозрение, а мнение уже есть. А сия галиматья лишь следствие… – отвечал он, лёжа лицом к стене. Стены – воплощенье возражений. Человек имеет обыкновение обнаруживать высокую цель и смысл в очевидно бессмысленной реальности. Для праздника толпе совсем не обязательна свобода. И если время «прощает» их, делает ли оно это из великодушия или по необходимости? И вообще, не является ли великодушие необходимостью? Любовь свободы к рабству, данному в мясе, во плоти, на кости… Да и само слово рассудок, по всей видимости, происходит от слова суд. Всякий же судья несамостоятелен, поскольку судит не от себя, а руководствуясь законом, то есть тем, что выше него. Применительно к примеру Канта это означало бы, что преступник должен не только помыслить себя судьей, но и судью помыслить преступником. Поскольку действительный мир нам именно дан, и именно как проблема… ничто не дано, а всё только задано. Отношение меньшего к большему: ибо дар всегда меньше дарителя и этим бьёт наверняка.

Заметить, что правило предполагает не любых индивидов, обладающих разумной и ответственной волей, а только таких, которые находятся в деятельном отношении друг к другу, в зоне практической (реализуемой в поступках) досягаемости друг для друга. Вообще индивид теряет власть над поступком после того, как он совершен.

Каждый может сказать: «Почему я должен, если есть специальные службы, средства, есть те, кто получает зарплату за это»… Но ведь самое страшное – жизнь по инструкции. По инструкции возможна только смерть.

До сих пор моя жизнь была устроена у меня так несерьёзно. Подчинение правилам и ежедневность из нас сделали то, что и нужно, – "добропорядочных граждан", следящих за чистотой зубов, наученных тяжких минут принимать подаяние, когда идёт их раздача, ибо это есть действие, – неуверенность и уготовленья беспечные, рассеиванье семян, бороздой искривлённых. Ведь как всё устроено если задуматься как всё задумано если устроится если не нравится значит не пуговица если не крутится зря не крути. Нет на земле неземного и мнимого, нет пешехода как щепка румяного. Многие спят в телогрейках и менее тысячи карт говорят о войне. Только любовь любопытная бабушка бегает в гольфах и Федор Михалыч Достоевский и тот не удержался бы и выпил рюмку "Киндзмараули" за здоровье толстого семипалатинского мальчика на скрипучем велосипеде. В Ленинграде и Самаре 17-19. В Вавилоне полночь. На западном фронте без перемен.

Он признает только философию, занятую облегчением страданий, а вовсе не поисками истины. Однако, хотя буддизм, как, впрочем, и вообще вся индийская философия, и оказывал на него анестезирующее действие – даже тормозил его писательскую деятельность, делал ее не столь необходимой, – хотя порой ему и казалось, что он буддист, по зрелом размышлении он приходил к выводу, что все обстоит совсем не так просто, ибо "невозможно достигнуть невозмутимости человеку неистовому".

Желанья стали скромны: «Ищу немного досуга мысли, немного гармонии вокруг, ищу покоя, этого noli me tangere* [не тронь меня (лат.)]. Вкусы очень просты – еда, вино, женщины и книги.

Надо было бы позвонить, извиниться, сказать про дела или вовсе порвать, но ничего этого он делать не стал. Он никогда не оправдывался. Что есть, то и есть, разве что-либо изменится оттого, что это объяснишь? Были разные мелкие обстоятельства, указывающие на это. Проходит несколько недель. Чем объясняется более грустный тон его писем? Почему он более не пишет о своей интерпелляции, или он о ней больше не думает? Ощущение разлада в душе. На смену радостному подъёму явилось состояние безразличия и пресыщенности. Может быть он и перемог своё отвращение, если б была в виду цель, которая оправдывала бы и искупала усилия, но именно цели-то такой и не было. Мы, конечно, все хорошо знаем, что именно относительно этого условия дело обстоит весьма постыдно. Глубоким отчаянием вызван рассказ о… Знаете, когда идёшь тёмною ночью по лесу и если в это время вдали светит огонёк, то не замечаешь ни утомления, ни потёмок, ни колючих веток, которые бьют тебя по лицу. Во всяком деле надо посмотреть, каков его конец.

Это слабый человек, без определённой цели. В ожидании горькой капли последнего разочарования, пора было вырвать из своего сердца последнюю надежду, которая умирает легко в газовой камере надежд. А если мне нечем тогда будет жить? Возможно ли искать смысл в бессмысленном? Есть ли смысл в жизни, который бы не уничтожался вместе с этой жизнью? Есть ли смысл жить без смысла? Что есть бесконечного в конечной жизни? Старинное правило гласит: чем чётче и непреклоннее мы формулируем тезис, тем неумолимей он требует своего антитезиса. Весело затмится всякое понятие о сущности вещей. А куда иначе жизнь девать? Некуда. Вы всё равно не знаете, что с этими жизнями делать – махните рукой. Существование, сударь мой, это не выстрел из пушки. С чего вы взяли, что у него есть цель?