Гера

         Обыватели спорят о политических переменах, а Аня чувствует, что никаких перемен нет. Снова ей кажется, что она в пластилиновом городе, где не бывает резких линий. Плавно все. И разрывы какие-то вялые, уже не так болят. Притупилось…

         В сентябре стоят очень теплые дни. Все еще носят летнюю одежду, хотя в бутиках уже объявлены сезоны «Осень-зима-2005». Шопинг тоже не очень привлекает Аню, но она в компании со Светой смиренно ходит по магазинам и примеряет вслед за ней дубленки и ботинки.

– Зиму холодную обещают, ты слышала? – пугает ее Света, доказывая целесообразность шопинга.

– Мне и сейчас ночами холодно.

         У Светы как-то по-другому устроена жизнь. Родители. Много родственников. Два парня, из которых она никого не может выбрать. Бывший муж с новой женой, с которыми у нее тоже очень хорошие, дружеские отношения. Сын двенадцати лет. Есть люди, которых хватает на все и на всех. А есть такие, как Аня, которых и на самих себя не хватает.

– Зимой будет еще холоднее, – говорит Света, присматриваясь к молодому продавцу бутика.

         Поправляет рукой прядь волос, упавшую на лицо.

– Молодой человек, поищите мне, пожалуйста, такого же цвета, но покороче…

         Он старается им угодить. Приносит куртки всех мастей и расцветок. Света крутится перед зеркалом. Аня знает, что необходимой суммы у нее нет, и она все равно ничего не купит. От этого становится скучно. Мальчишка, по-прежнему широко улыбаясь, продолжает рассыпать комплименты…

– Пойдем, Свет, – тянет Аня за руку.

         Парень готов пристрелить ее на месте.

– У тебя же все равно нет денег, – добавляет она.

         Света отворачивается от зеркала.

– Сегодня нет, а завтра, может, и будут.

         Продавец мгновенно оборачивается к другим клиентам, и они выходят.

– Весь кайф мне испортила. Что ты злишься? Влюбиться тебе надо!

– А ты влюблена?

– Конечно.

– В Олега или в Диму?

– В обоих. И в этого вот мальчика. В официанта. В водителя такси. В первого встречного. В эту осень. Попробуй, это очень помогает!

– Я так не могу.

         Они садятся за столик открытого кафе и заказывают мороженое с фруктами.

– Осенняя любовь – это так хорошо! – щурится Света на солнце.

     Аня кивает.

– Возможно. Но я не очень в это верю.

– А я верю. Женщина должна быть влюблена. Только тогда ее глаза сияют!

– Когда я была влюблена, – Аня хмурится, – мне всегда так больно было. За него почему-то, и за себя. Это было очень странное чувство. Ему словно не хватало чего-то, чтобы стать настоящим.

– Значит, настоящее впереди.

– Но я люблю его и теперь.

– А он?

– А он… погиб. За границей где-то. Не знаю…

– О, Боже! Ты никогда не говорила… 

         Мороженое тает, лучи солнца отражаются от ложек, прогоняя плохие воспоминания, и от этого страшные вещи кажутся банальными. Житейскими. Обыденными.

– Значит, будет все заново. Когда сама ищешь – ничего не найдешь. А когда не ищешь – тогда все и случается. Само по себе, – убежденно говорит Света.

Дни золотистые. И Аня вдруг чувствует себя молодой и красивой. И готовой к осенней любви – самой настоящей, в которой будет все: и мороженное, и фрукты, и золотые листья.

Будет что-то настоящее, и в то же время простое, бесхитростное, понятное. Возвышенное и обыденное одновременно. Осеннее и весеннее. Завершение всего, что было, и начало чего-то нового.

Аня засыпает с улыбкой и видит во сне воду. Совершенно прозрачная вода поднимается к ее ногам.

– Это не вода, – говорит ей кто-то. – Это любовь. Это настоящая любовь. Так она выглядит.

         Такой смешной, детский сон. Кто-то учил ее, как ребенка: это одно, а это другое. Аня смеется. За окнами продолжает сиять солнце. Холодная зима, которой пугала Света, еще далеко.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1.   ГОЛЛАНДСКИЙ ПАЦИЕНТ

– Следующий! – объявила сестричка в коридоре.

         В кабинет вошел парень лет тридцати, не больше. Аня невольно залюбовалась. Вот так следующий… Что-то привлекло с первого взгляда. Не красота, а что-то другое.

         Одет в джинсы и черную рубаху. Черные волосы, темные брови, светлые глаза, тонкий, точеный нос… Очень четкие черты, словно наведенные карандашом на белом листе бумаги. Высокий, раскованный, очень уверенный в жестах. И в то же время – сосредоточенный. Зуб болит, как же…

         Аня смотрит молча на пациента. И он останавливается в дверях.

– Вы заведующая?

– Да.

         Парень, наконец, вымучивает улыбку.

– Боюсь стоматологов и только заведующим доверяю.

         Дальше все идет как обычно. Больной открывает рот. В целом у него здоровые и крепкие зубы.

– Вот этот вас беспокоит? – Аня постукивает по зубу с черной точкой.

– Похоже, этот, – пациент кривится от неприятного ощущения.

         И снова, перед тем, как приступить к работе, Аня задерживает взгляд на его лице. Какое-то неуловимое ощущение притягивает к нему.

– Я сделаю укол, – говорит она.

         Он кивает. И она отмахивается от ощущения, как от невидимой паутины, которая мешает обычному ритму. Только когда работа окончена, и он дотрагивается до пломбы языком, она снова вглядывается в него, пытаясь запомнить его лицо – удивительно мужественное и подчеркнуто строгое. 

– Не мешает? – спрашивает о пломбе.

– Нет, только голова закружилась.

– Все мужчины боятся лечить зубы, – усмехается Аня. – Посидите в кресле.

         Он снова откидывается на спинку.

– Я не торможу ваш прием?

– На сегодня прием окончен.

– Меня зовут Влад.

– Я знаю. Тут медсестра на вас карточку завела, Влад.

– Почему от этой машины кружится голова? – спрашивает он серьезно.

         Вопрос дурацкий. И в любом другом случае Аня посчитала бы, что пациент заигрывает с ней. Но он задает его таким серьезным тоном, словно, действительно, ищет причину.  

– Вы, может, подвержены этому. Вы самолетами летали? – спрашивает Аня.

– Самолеты я нормально переношу, – он качает головой. – Недавно прилетел из Голландии.

– Вы были в Голландии?

– Я там работал по контракту. Я программист.

– А там, правда, тюльпаны выращивают?

– Да, очень много цветов: на балконах, на газонах, в магазинах, – повсюду.

– И наркотики повсюду?

– От каждого кафешопа тянет марихуаной.

– И Квартал Красных фонарей?

– Обязательно. Негры героин продают, как в Гарлеме.

         Аня смеется.

– А я в Болгарию летала – там нет ничего интересного.

         Влад вдруг поднимается.

– Да, спасибо за зуб. Не хочу вас задерживать. Мне уже лучше.

         Она так и замирает с оборванной улыбкой. Парень идет к двери.

– До свидания.

         И так цепляется за ручку, что косточки пальцев белеют.

– Вам плохо?

– Мне как-то. Ничего. Это просто головокружение.

         Он запускает руку в темные, чуть волнистые волосы.

– Я отвезу вас домой, – находится Аня.

Он пытается отказаться. И снова она не замечает в его тоне кокетства. Парень ведет себя абсолютно асекси. Скорее всего, действительно, голова раскалывается. Аня предлагает ему таблетку, которую тот глотает безропотно, и предупреждает его на всякий случай:

– Но если вас дома кто-то ждет, могут неправильно понять…

– Меня никто не ждет. Буду признателен, если подкинете, – говорит он просто.

         В машине молчит. Но это легкая, невесомая тишина, в которую уходит его и  ее боль. Он смотрит только на дорогу перед собой…

– Да, лучше становится…

– Вам уже один раз сегодня становилось лучше, – усмехается Аня.

– Вот тут направо поверните. И дальше по Владимирской. Вы хорошо водите.

– Спасибо. Вы живете в центре?

– Недавно переехал.

– Откуда?