mediatores (СИ)

-- Надо думать! Он бы, если б знал все подробности, от ужаса за голову схватился!

-- Но рассказать моему прагматическому брату все подробности не поздно и сейчас, Владимир Николаевич! Так мне сделать это? Вы именно этого хотите? Или Вы желаете заявить ходатайство матушке игуменье?

Ещё верную минуту я сидел, ничего не отвечая. Затем тихо произнёс:

-- Я, Владимир Фёдоров, прошу её преподобие дозволить сестре обители воплотить вторую личность, присутствующую в моём сознании.

-- Благодарю Вас! -- Аркадий Иванович встал. -- Я увижу матушку возможно, уже сегодня, и передам Вам её ответ, как только смогу. И больше Вашим терпением я злоупотреблять не смею.

Я проводил гостя до прихожей.

-- Ждите звонка, Владимир Николаевич, -- вежливо улыбнулся он, уже переступив порог. -- Хотя звонить ночью неэтично, правда? Я ограничусь сообщением. Вы не против?

Входная дверь закрылась.

XX

Я вернулся в комнату, сел в кресло, с которого только что поднялся, и минут пятнадцать просидел в полной прострации. Вся эта история не укладывалась в голове. Фёдор Волков -- основатель секты? Католический монастырь на территории города? Инкарнаторы бестелесных сущностей? Дурной сон какой-то!

Может быть, я просто заснул и только сейчас проснулся в этом кресле? Может быть, мой не вполне здоровый ум начал создавать сказки и преподносить мне их под видом реальности?

Был ли звонок, который меня разбудил? Телефон отобразил номер Арнольда в списке входящих вызовов. Но вдруг... и телефон недостоверен? Нет, так можно на самом деле с ума сойти...

-- Что это было? -- спросил я вслух. -- Живой человек или галлюцинация?

"Это -- шанс, -- ответила мне Аврора. -- Шанс для Тебя увидеть меня вживую. Хотя это, наверное, и совершенно лишнее..."

-- Он рассказал мне правду?

"Ты увидишь сам".

-- А когда?

"Уже завтра".

Больше в тот вечер моя собеседница не разговаривала со мной: она как будто волновалась и поспешила "уйти в себя" (забавное выражение по отношению к внутренней альтернативной личности, ведь совершенно непонятно, где находится это "я", в которое "она" уходит).

Мне тоже было неспокойно: поверить во всё, рассказанное братом Арнольда, удавалось с трудом. Прочитай я это всё в Сети, в газете, даже в солидном научном журнале -- не поверил бы. Но вот, передо мной сидел живой человек и повествовал неспешно, спокойно, без всякой аффектации. Какая необходимость у этого вежливого, интеллигентного человека была дурачить меня? И если меня одурачили -- так ли это страшно? А если -- нет? Стану ли я счастливей оттого, что увижу Аврору вживую? И возможно ли это вообще?

За полчаса до полуночи на мой телефон с незнакомого мне номера пришло лаконичное сообщение:

Вас ожидают завтра по адресу ул. Первомайская, дом ..., в восемь вечера. Код калитки -- ... Код подъезда -- ... Код внутренней решётки -- ... С уважением, А. И. Шёнграбен

Часть третья. Заря

I

Адрес в сообщении указывал на здание на Первомайском бульваре в трёх минутах ходьбы от государственного академического театра имени Фёдора Волкова и в двух шагах от Казанского женского монастыря, так что я грешным делом подумал, будто обитель Mediatores в православном монастыре и размещается. Я ошибался: это оказался четырёхэтажный дом, но не современный, не "хрушёвка", даже не сталинского времени, а чистокровный "петербургский" дом прямиком из первой половины девятнадцатого века с высокими потолками, частыми узкими окнами, прямоугольными пилястрами между ними. "Дом -- образец раннего классицизма", -- гласила табличка на его углу. Почти весь первый этаж арендовал некий медицинский центр.

Выражение "код калитки" означало, видимо, код, который следовало набрать на домофоне двери в железной решётке, чтобы та открылась. Подъездов в здании обнаружилось целых три, но второй код, указанный в сообщении, сразу подошёл к первой двери, и я решил не пробовать больше.

Внутри подъезда меня поразило очень слабое освещение, а также крутая лестница на второй этаж: от этой лестницы уже сразу становилось не по себе.

На площадку второго этажа выходило целых шесть дверей. В старину строили масштабно: гостиная, столовая, комната для каждого члена семьи, комната для прислуги... В советское время все эти многокомнатные квартиры уплотнили, отдав "излишки жилплощади" рабочему классу. Похоже, затем в каждую комнату сделали отдельный вход, но кухня и санузел могли остаться общими.

Богатые металлические двери на третьем этаже, числом только две, указывали на то, что жильё здесь купили состоятельные люди. Звонить в любую из этих квартир, чтобы спросить, не здесь ли находится таинственная обитель, было, пожалуй, излишним.

Я поднялся на четвёртый этаж, пройдя на площадке между третьим и четвёртым металлическую решётку, также с кодовым замком (к ней подошёл третий код, указанный в сообщении, это укрепило меня в мысли, что я на правильном пути, конечно, в чисто географическом смысле слова).

Лестничную клетку четвёртого этажа освещала единственная тусклая лампочка, которая, однако, позволила увидеть, что на всей площадке имеется одна-единственная дверь.

Ничего не было ни на этой двери, ни рядом с нею: ни таблички, ни номера квартиры, ни кнопки звонка -- только нарисованный углём крест причудливой формы, края горизонтальной перекладины которого загибались кверху, образуя подобие чаши или греческой буквы ?. Ах, да: имелось в двери ещё и маленькое, десять на десять сантиметров, смотровое окошко.

Это как же понимать: обители принадлежит почти целый этаж старого дома в, почитай, самом центре города, где квадратные метры просто золотые?

Я постучал в дверь. Спустя полминуты окошко откинулось: на меня уставилась пара любопытных глаз существа неопределённого возраста и пола.

-- Что Вам угодно?

-- Мне назначено... -- промямлил я.

-- Одну минуту... Вы -- Фёдоров?

-- Да.

С шумом провернулись несколько замков. Дверь открылась.

Я не без страха вступил в неосвещённую прихожую и почти сразу, как только дверь затворили, оказался в совершенной темноте. Привратник (привратница?) легко коснулся (коснулась) рукой моего рукава.

-- Пожалуйста, снимите обувь и оставьте здесь, -- вполголоса, почти шёпотом проговорило существо. -- И, пожалуйста, не шумите: сейчас время вечерних медитаций. По этой же причине мы не зажигаем свет. Дайте мне Вашу куртку.

Я протянул куртку куда-то вперёд, в кромешную темень, и её тут же подхватила пара услужливых рук. Через минуту холодная рука легко коснулась моей левой ладони.

-- Пожалуйста, следуйте за мной, -- велели мне.

Мы прошли каким-то длинным коридором, несколько раз повернув, и внезапно, шагнув из тёмного пространства, очутились в тускло освещённой комнате средних размеров, почти квадратной. Меня поразило то, что в комнате не было окна. Современные строители, конечно, способны учудить любое головотяпство, но неужели полтора века назад в жилой комнате не предусмотрели окошка? Лишь потом я сообразил, что окно могло быть наглухо замуровано. Удивила меня и тишина, невероятная для многоквартирного дома: не проникал сюда ни уличный шум, ни звуки от соседей снизу.

Стены комнаты были выкрашены невыразительной серой краской. Пол был покрыт керамическими плитками простого рисунка, исключая всякий уют и как бы обозначая посетителю, что он -- не дома и не в гостях у друзей. Одну из стен во всю длину и высоту заняли шкафы с бумагами. На стене напротив висели два портрета: фотография римского папы (современная) и портрет Фёдора Волкова, очень стилизованный, так что его можно было принять за икону. Узкий, в католическом стиле, кружок нимба вокруг головы основателя первого русского театра только убеждал в этом. Прямо напротив входа находилось большое распятие всё той же странной формы, с выгнутой вниз горизонтальной линией. Из мебели в комнате имелись деревянный стол и четыре стула, лакированные, жёлтого цвета, по виду очень древние: так, пожалуй, могла бы выглядеть казённая мебель в кабинете Порфирия Петровича или любого другого судебного пристава полтора века назад. Свет шёл от пяти свечей в бронзовом подсвечнике (самых простых, парафиновых, которые можно купить в магазине хозяйственных товаров по восемь рублей за штуку). Подсвечник стоял на столе. Больше ничего в комнате не было.