Гера

– А мужа ты любила? – вдруг спрашивает ее Сашка.

– Любила. Но не так, как тебя. Совсем иначе. Он в Канаде вырос, хоть и русский. Мы только по-английски говорили. Сложно все было. Не из-за языка, а вообще.

         Она умолкает и снова дарит ему поцелуи.

– Но он хоть привлекал тебя?

– Сначала – безумно. А потом – нет. Потом мы начали разводиться, и много всего всплыло нехорошего.

– Изменял тебе?

– И я ему тоже.

         Она усмехается, обнажая острые белые зубки. Хищница, не иначе. Похоже, грязный был развод. И парень потерял немалую сумму.

         Снова отсутствие теплого чувства к ней стискивает сердце.

– Не вспоминаешь о нем?

         Она взглядывает недоуменно.

– Нет. Никогда.

         А если он не выдержит этой семейной жизни, что будет тогда? Очередной скандальный развод? Лучшие адвокаты и худшие истории? Подсчет измен и шантаж детской любовью?

         Что будет тогда? И что будет вообще? Дети, похожие на нее смуглой кожей и карими глазами? Ежесекундный контроль за его жизнью и чувствами? Ревность? Недоверие? Подозрения? Упоительный секс? Или бесконечная осенняя влага?

         Что угодно, только бы прекратить ожидание невозможного. Прекратить, прервать – оборвать свой пульс. Анна – далекий призрак, ушедший в небытие. Нет никакой Анны…

– А как его звали?

– Макс Веллер. И сейчас зовут. Он какой-то приз получил недавно – об этом писали. Я раньше очень следила за этим всем: за всеми соревнованиями, кубками. А потом бросила.

– Сейчас ни за чем не следишь?

– Ни за чем. Кроме того, что отец рассказывает о криминале в стране.

– Интереснее?

– Чем Уимблдон?

         Она усмехается. Целует Сашку в губы и прижимает ладошки к его груди так, что он ощущает покалывание ее острых коготков. Он сковывает ее и отрывает от себя ее руки. Накрывает собой и сам теряется в ней. Что угодно, только бы сменить ритм тягучих дней и разорвать паутину ежесекундного отчаяния.

         Лека – его женщина. Она живет для него. Она его любит. Пусть так и будет. Пусть у них родятся дети. Пусть… Почему нет?

         Опасности не будет больше. Лека всегда останется под надежной крышей своего отца. И для Сашки – это лучший вариант из всех возможных. Он уже принял его. Он уже кивнул.

– Все равно я чувствую себя виноватой, – говорит она вдруг. – Из-за меня ты убил друга…

– Не думай об этом. Просто… вместе с Громом я и в себе что-то убил. Уже не оживет. Он не предполагал, что я это сделаю, не верил, что смогу. И я сейчас чувствую, что предал. Не он предал, а я…

         Сашка поднимается и закуривает.

– Ты не виновата, – повторяет Леке. – Но больше никогда мы не будем говорить об этом. Тем более – в постели.

         Она согласно кивает. Сашка отворачивается.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1. СНОВА ТУРЦИЯ

         Из окон видно что-то зеленое. Сливается и плывет. – Где я? Где мы? Почему мы здесь?          Хочется спросить обо все сразу: где мы, где все остальные, где война. Может быть, нас уже убили, и мы в раю…Весна улыбается и закуривает. Когда-то в школе она учила русский, но по-английски ей ответить проще. Потому что английский – ее будущее.– Разве ты не помнишь, как мы уехали? – Нет.         Аня качает головой, отчего темная зелень из окна наплывает еще больше. 

– Ана?

– Не помню.

– Я получила визу в Австралию. Я и мой брат. Я не могла тебя там оставить, поэтому забрала из госпиталя.

– Где мы сейчас?

– В Турции. В Измите. Здесь живет Дарко. Мы собираемся через две недели лететь в Мельбурн.

– Значит, мы в Турции? Здесь тепло...

– Тепло. Кипарисы. Очень красиво. Дарко работает в отеле, в рецепшне. Но теперь, конечно, увольняется.

– А там?

         Весна понимает, о чем Аня хочет спросить.

– Там за тобой никто не ухаживал бы. Они с радостью помогли тебя перевезти.

– Спасибо...

         Весна вглядывается в нее, замолкает, но потом все-таки решается напомнить.

– Тот парень... он звонил в госпиталь.

– Какой парень?

– Высокий, в очках. Большой такой.

         Аня садится в постели. Воздух в комнате кажется чистым и свежим, несмотря на сигаретный дым. Входит Дарко и останавливается в дверях. Весна гасит окурок.

– Теперь можно вас по-настоящему познакомить. Это мой брат Дарко. А это Ана из Украины, медсестра.

         Дарко – худощавый, темноволосый, белозубый парень. У него смуглая кожа, щетина на щеках и вид клерка, у которого не очень успешно идут дела. Но глаза сияют надеждой. Он едет в Австралию, найдет там хорошую работу, почувствует себя новым человеком на новом месте. И Весна сияет радостью – прежде всего за него, а потом уже за себя. Аня от всего сердца желает им обоим счастья.

– Что ты будешь делать? – спрашивает ее Весна. – Потом?

– Не знаю.

         Она, действительно, не знает. Перед ней лежит много дорог. И получается, что она выжила для того, чтобы пойти по одной из них.

– Я не знаю. Не успела подумать об этом.

         Дарко смеется.

– У тебя еще есть время подумать. Есть время для того, чтобы позвонить родным.

         Она улыбается... Боли нет. Докторам все-таки удалось ее починить: залатать на скорую руку.  У них это получилось. И как хорошо жить! Какой свежий воздух! Сигареты Весны пахнут розами...

– Мы в Турции? – снова спрашивает она Дарко. – Ты здесь работал?

– Мы ждали визы. Нужно было зарабатывать деньги. Весна очень рисковала, я не хотел ее отпускать, – Дарко на миг хмурится. – Но Бог нас не оставил.

         Он взглядывает на сестру и, в который раз убедившись, что она жива и невредима, подходит и обнимает крупную Весну за плечи. Теперь тонкий Дарко кажется сильнее сестры, несмотря на все, что она пережила одна, без него, на далекой войне...

         У Ани на глазах выступают слезы.

– Я так рада за вас! У вас все получится! Все получится...

         И Весна смеется радостно.

– Я ребенка хочу. Выйду в Австралии замуж и рожу. Там, говорят, женщин мало и мужчины все красивые.

         Аня тоже смеется. Дарко целует сестру в щеку и выходит.

– Я очень широкая, – говорит вдруг Весна, – но это ничего. Это даже хорошо. А ты... ты подумай, куда поедешь. Мы нормально заработали. Ты сможешь жить в любой стране, в Европе. Или можешь потом приехать к нам с Дарко.

– Я хочу подняться, – Аня опускает ноги на пол.

– Не надо. Лежи пока, – Весна качает головой. – Завтра встанешь. Я тебе помогу. И завтра еще доктор придет – тебя осмотрит.

– Турок?

– Турок. Он уже приходил.

– И что сказал?

– Что у тебя плохой цвет лица и удивительные волосы, – Весна снова смеется. – Ты ему очень понравилась. Ты должна вообще... пользоваться этим. Своей красотой. Здесь не Ирак. Ты должна купить новую одежду. Здесь нет войны, здесь не стреляют. Здесь солнце...

– Да...

         Аня смотрит, как это самое солнце выглядывает из-за кипарисов. И снова глаза застилают слезы. Она закрывает лицо руками.

         Весна садится рядом.

– Ну, не плачь. Я сама не могу поверить, что все закончилось. Мы тогда поссорились с Дарко, и я уехала... Думала, никогда больше его не увижу. Но все обошлось. Теперь мы вместе. И ты тоже... найдешь своих. Тот парень, он так переживал за тебя... Ты должна сообщить ему, где ты.

– Я не хочу...

– Почему?

– Я так люблю его, что не могу быть с ним. Мне кажется, он разочаруется во мне, и я разочаруюсь в нем и не переживу этого. Я отталкивала его, чтобы и самой оттолкнуться. Но все равно люблю.

– И он все равно любит, – добавляет Весна.

– Не знаю. Я не верю.

         Весна соглашается:

– На мужчину никогда нельзя положиться полностью. Ты очень нравишься Дарко. Он не скажет об этом, но ты ему нравишься. Пока ты была без сознания, он часами сидел у твоей постели.