Шаги за спиной

й.

- Это чтобы ты не такой резвый был, - обьяснил он с почти отеческой интонацией. - Ты и нас пойми; семью кормить надо? Надо.

Небо над болотом ещё хранило остатки дня. Пролетели два черных силуэта диких уток. Лягушки кричали так, будто болото было раскаленной сковородой. Эх, запомнить бы!..

- Эй, - спросил шофер, - а вдруг пиявки по ночам спят?

- А ты попробуй засунь свою руку.

- Сам засунь.

- Приступим?

- Подождите, - сказал Валерий, - у меня есть последнее желание. Я хочу умереть с развязанными руками.

- Вдруг он дерется? - спросил шофер.

- Посмотрим, - ответил мясник и развязал руки.

Валерий махнул кулаком, но не попал. Я ведь занимался боксом, подумал он, мне ведь везет! Какая глупость умереть вот так...

Его снова ударили в живот. Он упал, уткнувшись головой в колени. Облили водой.

- Вот теперь хотя бы чистым умрешь, - пошутил Толик.

- Да, я умру чистым!

- Да все равно ты дрянь, - сказал Толик и ударил ещё раз.

Валерий упал, ударился лбом о камень и потерял сознание.

- Теперь готов, - сказал Толик, - потащили.

- Не хочется туда лезть.

- Тогда давай его за руки и за ноги; раскачаем и бросим.

Они подняли тело за руки и ноги.

- Не такой уж он и тяжелый, - сказал Толик.

119

Она вышла на дорогу и помахала рукой. Остановился синий жигуленок с местным номером.

- Мне в город, подвезешь?

- На двадцать втором километре я сворачиваю.

- А где это?

- У вышки.

Тамара хорошо знала эту вышку; вышка была видна километров на пятьдесят, в хорошую погоду - решетчатое сооружение на растяжках. Два года назад с неё сорвался мальчишка: погода была ветренной тогда.

- Хорошо, подвези чуть-чуть.

Тамара села в машину:

- Довезешь до самой вышки, ладно?

Она прилепилась виском к стеклу и чуть опустила веки, очаровывая себя дорогой. Сколько ужаса может вместить в себя один только день! Скорей бы. Машина наткнулась на полоску тумана и разорвала её грудью, словно финишную ленту. Быстро темнело, хотя небо оставалось совсем светлым, белым, как тетрадный листок.

- Я через сад?

- Конечно.

Машину вел неизвестный ей (хотя наверняка из местных) старик, в строгом черном костюме, с орденскими планками. У его левого уха была огромная опухоль, величиной с половинку яблока. И этот скоро умрет, подумала Тамара.

Они с размаху вьехали в древесный полутоннель и свет сразу сменился ночью. Мотор замычал отчетливее - звук отражался от стволов, заворачивал и вползал в окна, отдувая цветастую занавесочку. Дальние фары выгрызли в стене мрака скачущую пещеру; мгновенно воздух наполнился серебристым трепетанием мотыльков - будто снежными хлопьями, взлетающими вопреки тяготению - мотыльки уплывали вверх и в сторону, и гасли, уйдя из луча. Приближалась осень, но мотыльки летали парами - любовь неистребима.

Дорога снова наткнулась на асфальт - на этот раз неровный. За каждой неровностью растекалась чернильная лужица темноты, быстро сохнущая от приближения двойного