Лысая (СИ)

Она стояла в ванной перед зеркалом, глядя на себя мёртвыми глазами.

Взяв в руки машинку, она без сожаления обкромсала собственные волосы, оставшись почти что лысой. Выбросив пучки русых волос в ведро, она какое-то время глядела на себя в зеркало. Душа её полнилась отчаянной злобой, а тёмные мысли липкими щупальцами оплетали разум. Освободиться от них было невозможно: можно было только подчиниться.

Дрожащими руками Наташа сбрила последнюю щётку волос, покрывающую голову, и осталась полностью лысой. Слёзы наконец прорвались из глаз — и она заплакала, закрыв лицо руками.

— Я тебя ненавижу!!! — крикнула она во всё горло, ударив в зеркало кулаком так, что оно пошло трещинами. Осколки вонзились в костяшки, и боль слегка остудила её разум. Тяжело дыша, Наташа глядела в своё разбитое отражение, думая только об одном:

«Если я умру — то пусть Лысая умрёт вместе со мной».

…В дверь неожиданно позвонили. Наташа вздрогнула: кто бы это мог быть? Никто из родителей не имеет привычки звонить в дверь, а сама она никого не ждёт — некого. Она напряжённо подошла к двери, заглянула в глазок — и увидела какого-то пацана в круглых очках в толстой чёрной оправе.

— Тебе кого? — спросила она через дверь.

— Наташа, это ты? Ты помнишь меня? Я Игорь Кураев…

Она немного удивлённо открыла дверь.

Тот самый парнишка, что этой зимой, будучи слепым, кричал под её окнами, теперь смотрел на неё сквозь очки.

Он радостно показал на глаза.

— Мне операцию сделали… Теперь я всё вижу! Ой… Я не знал, что ты лысая. Что с тобой?

— Аа? — не поняла Наташа, и только сейчас услышала, что голос у неё слегка хриплый и тихий. Попыталась прокашляться, не получилось. — Что?

— У тебя глаза… будто ты плакала, — серьёзно сказал Игорь. — У тебя что-то случилось?

«Не хочу возиться с этим пиздюком, — подумала Наташа: от одного взгляда на парня, когда-то бывшего таким беспомощным, а теперь кажущегося самым счастливым ребёнком на свете, у неё сжималось сердце. — Чёрт, может, просто дверью хлопнуть…»

— Да. Случилось. Ты чё пришёл?

Игорь переминался с ноги на ногу.

— Я могу тебе чем-то помочь?

— Мне не нужна помощь пиздюка, ясно? — жёстко сказала Наташа, с презрением глядя на него. — Чем ты, блядь, мне поможешь? Проваливай нахуй, мелкий мудак.

Не желая больше его слышать, она захлопнула дверь перед его носом.

Когда она вернулась в комнату, ей подумалось: каково это, плакать только недавно обретёнными глазами?

«Мне не нужна ничья помощь. Мне не нужна ничья жалость. Мне никто не нужен. Мне никто не нужен…» — с такими мыслями она подошла и выглянула в окно.

Взгляд упал на белую иномарку, припаркованную возле дома. Последний подарок её отца, ещё даже до того, как он разорился. Наташа на ней не ездила просто из принципа — но теперь подумала, что пора бы отыскать от неё ключи. На неё уже начали с любопытством поглядывать снующие по району гопники: никто не знал, кто хозяин дорогой машины, но первое время, как она тут появилась, все поняли, что на районе появился «мажор», так что не трогали, чтобы не нарываться.

Одевшись и скрыв голову капюшоном, Наташа вышла из дома, забрав с собой кошелёк, ключи от машины и — на всякий случай — паспорт.

Возвращаться она не собиралась.

Собрав всю смелость, что была, в кулак, Пашка позвонила в дверь.

Она боролась с желанием убежать подальше до последнего. И когда ей показалось, что она уже не выдержит — за дверью спросили:

— Кто там?

— Это П-паша…

Лизина мама, Тамара Сергеевна Савичева, открыла дверь и вместо приветствия тут же позвала Пашу внутрь.

— Ну что ж ты раньше не зашла, мы тебя всё ждали… Разувайся и проходи, Лиза, вроде бы, не спит, а вот… — она заглянула в спальню, откуда слегка пахло топлёным молоком. — Лиза, вы не спите?

…Никогда ещё до этого Пашка не видела Лизку Савичеву такой повзрослевшей — и такой счастливой. Она замерла на пороге, видя, как её подруга — девушка младше неё! — качает на руках, что-то тихонько припевая, завернутого в пелёнки младенца. Она улыбалась, глядя на него, так что Пашка даже засомневалась, не снится ли ей всё это.

Лиза подняла глаза, посмотрев на неё.

— П-привет… — Пашка неуверенно подняла руку. — Лиз… извини, пожалуйста. Я большущая свинья.

Откуда-то сзади прибежал кот Заяц, почуяв знакомый запах, и ласково потёрся о Пашкины ноги.

В ответ на её слова Лизка улыбнулась.

— А я тебя не узнала даже… У тебя волосы так отросли. Тебе очень идёт, — шептала она. Младенец у неё на руках посапывал.

— Как назвали-то хоть? — шёпотом спросила Пашка, осторожно приближаясь и заглядывая в лицо малыша.

Он ничем не отличался от всех младенцев, которых она видела до этого: был таким же красным и сморщенным. И всё-таки ей казалось, что уже в нём есть что-то неразличимое, идущее от Кира… а может быть, только казалось?

— Сашей, — с нежностью сказала Лизок.

Пашка поняла, что сейчас — нужный момент, чтобы сказать Лизе, кто отец ребёнка.

Единственная причина, по которой она не сказала ей это раньше — она знала, что беременным нельзя волноваться, а такие новости могли стать для Лизы настоящим шоком. Но теперь, когда всё было в порядке… даже если она не захочет видеть Пашку после этого, Пашка была к этому готова. А потому сказала:

— Лиз…

— Да?

— Послушай… Я… знаю, кто его отец.

В горле её стал ком.

— Прости… Лиза, прости пожалуйста, что не сказала раньше. Это Кир. Кир Останцев… действительно его отец. Он… Вы в общем на вписке… — она замолчала, не в силах посмотреть в глаза Лизе.

На плечо ей опустилась ладонь.

— Паша, всё хорошо, ты чего? Я знаю, что Кир его отец.

— Знаешь?! — Пашка подняла голову. — Откуда?!

Лизок смущённо улыбнулась, посмотрев на спящего сына.

— Мы с Киром… были вместе. Собирались вам сказать, перед тем как…

— Серьёзно?! — воскликнула Пашка во весь голос, испугалась, что вышло слишком громко и зажала рот ладонями. — И ты молчала всё это время?! — прошептала она изумлённо.

Лиза посмотрела на неё.

— Я дура была, Паша. Мне казалось, что ты Кира любишь, а со мной он из жалости… Вот когда забеременела — не знала, от него ли он, но решила тебе не говорить.

— В смысле, я же была вообще первой, кому ты тогда позвонила!

— Потому что я же не планировала рожать! — серьёзно сказала Лиза. — Я испугалась. А потом подумала, и…

На голову её обрушился слабенький удар тыльной стороной ладони.

— Ну ты и дурёха конечно!

От этого Лиза улыбнулась так, будто её погладили, и снова взглянула на ребёнка с огромной нежностью. С момента их последней встречи она действительно сильно, невероятно сильно повзрослела. Пашка даже не поверила бы в такие стремительные перемены — если бы живое свидетельство не сидело сейчас перед ней.

— Я много плакала, — призналась Лиза шёпотом, — но решила, что тебя огорчать не стану, что Кир был со мной. Но и ребёнка его выращу. Это было моё решение. Если бы Кирюша был жив, я… наверное, сделала бы аборт. Но уже сейчас я… думаю, я ни о чём не жалею.

В ответ на её слова Пашка лишь укоризненно покачала головой.

3.

 — Во-о-от, а потом по сюжету прилетают инопланетяне, и… — иногда Дима настолько увлекался рассказом о чём-либо, что даже не замечал, как переходил на спойлеры. Полька поспешно остановила его:

— Так, ну-ка! Я же ещё посмотреть собиралась, а ты уже про инопланетян…

— Ну так не в этом суть, там же…

— Всё равно! Ничего не слышу! Я тебе «А зори здесь тихие» никогда не прощу!

— Да мне просто казалось, что все их читали, — Дима беспечно пожал плечами. — Откуда я знал, что ты не в курсе, что все они умрут…

— А вот надо было знать! — возмутилась Полька всерьёз, но всерьёз лишь наполовину. Какое-то время назад, когда она рассказала Диме, что читает Шолохова, он брякнул что-то вроде «а, это про четырёх девушек военных, которые все умрут в конце?». Полька потом целый день смотрела на него злющими глазами: такое намеренное раскрытие сюжета было просто невероятной подлостью с его стороны.