Страшен путь на Ошхамахо

мал Канболет. — При чем тут волки, я не понимаю...»

— Ну держись, проклятый! — хрипел Хатажуков. — Отправлю я тебя вслед

за родителем! На дно Тэрча!

— Так, значит, это ты убил моего отца?! — догадался наконец Канболет.

— И тебя убью! — тяжело дыша, крикнул князь. — И твой панцирь тебя не

спасет!

— Эй, Мухамед! — вдруг заверещал Алигоко из-за горящей арбы. — На нем

нет панциря! Куда он его дел?!

С новой силой всколыхнулась в душе Канболета хлесткая волна ненависти.

Но она не ослепляла юношу, не опьяняла и не выводила из равновесия, на что,

вероятно, рассчитывал Хатажуков, с беззастенчивой наглостью признаваясь в сво-

ем преступлении.

— Не-ет, ты меня не убьешь, — тихо загремел спокойный бас Канболета. —

И никого ты больше не убьешь. Сам сейчас будешь убит! — и в голосе Тузарова

было такое невозмутимое хладнокровие, словно для него не составляло никакой

разницы: вести ли неторопливую беседу или биться в жестоком поединке.

«Этот разъяренный буйвол не уступает мне в силе, — думал Канболет. — И

страха нет в его глазах. Одно только бешенство. Вот оно-то его и погубит...»

— Держись, паршивый щенок!! — бесновался Хатажуков.

— Держусь, держусь! — насмешливо отвечал юноша.

Хамиша и Нартшу тоже сумели сократить численность врагов и теперь про-

тив каждого из них оставалось по одному противнику, не считая вшиголового

храбреца, непонятно чего выжидавшего под прикрытием горящей арбы. Он дер-

жал в руке заряженный пистолет, направляя ствол в сторону вихрем круживших-

ся Канболета и Хатажукова. Было похоже, что князю очень хотелось увидеть, чем

закончится эта схватка, а уж потом выстрелить.

Мухамед ничего не мог сделать с тузаровским сыном и это приводило его во

все большую ярость. Впервые князь почувствовал смертельную опасность, а затем

совершил ту единственную оплошность, которую, как охотник в засаде, подстере-

гал Канболет. Этот взмах княжеской сабли был с самого начала неверным. Канбо-

лет увидел, что удар рассчитан на обязательное столкновение с его клинком, и ес-

ли в последний момент сделать обманное движение, то лезвие хатажуковской

сабли лишь рассечет воздух. Канболет поднял, как и полагается, навстречу свою

саблю, но перед самым столкновением ловко убрал ее из-под удара, сделал быст-

рый короткий взмах и сплеча рубанул по княжескому шлему. Мухамед. неестест-

венно выпрямился в седле и замер. Глаза его вылезли из орбит и сразу стали бес-

смысленными и тусклыми. Канболет нанес еще один сокрушительный удар —

шлем треснул, глаза бешеного пши залились кровью.

Алигоко прицелился получше — теперь он дождался своего часа, но тут ло-

шади, впряженные в арбу, на которой разгорелся настоящий костер, в панике

рванули и понеслись, не разбирая дороги, к обрыву. Конь Шогенукова испуганно

шарахнулся в сторону, грянул выстрел — и пуля взвилась в ночное небо. Нартшу в

это время выбил из седла тяжело раненного противника и бросился на помощь

другу, но было поздно. В грудь Хамиши уже вошло острие клинка. Нартшу сце-

пился с последним дружинником из княжеской свиты, а Канболет не спеша на-

правил коня к Шогенукову.

И тогда хитрый и неглупый князь сделал то, что можно было объяснить

лишь припадком отчаянной трусости. Он с криком развернул лошадь и ударился в

постыдное бегство. И поскакал он не в сторону тузаровского дома, где еще остава-

лось десять всадников, а прямо к броду (видно, помутился изворотливый ум Вши-

голового). Канболет стал преследовать врага.

Не надо было Шогенукову так торопить и нахлестывать коня, пока тот по

брюхо в воде переходил реку. На другой берег бедное животное выбралось совсем

обессиленным, и Канболет нагнал князя на самой опушке леса.

Уже рассеивался предрассветный сумрак, и Канболет увидел, как остано-

вивший измученного коня Алигоко пытается трясущимися руками разомкнуть на

себе какой-то блестящий пояс. Тузаров вложил саблю в ножны, взял плеть и резко

хлестнул ею по бледной шакальей морде князя. Алигоко взвизгнул и запрокинул

голову, закрывая лицо руками. Его блестящий пояс с тихим мелодичным звоном

распрямился в стальную полосу и упал на землю

— Ах, вот оно что... — пробормотал Канболет, проворно нагнулся и, не сле-

зая с коня, поднял старинный дамасский клинок. — Вот каким оружием владела

эта подлая и трусливая гадина!

— Не убивай меня! — крикнул Шогенуков. — Это ведь не я убил твоего отца

и не я поджег дом, а младший Хатажуков! Он хотел найти панцирь.

— А ты, конечно, ни в чем не виноват? — горько усмехнулся Канболет, сги-

бая в кольцо тонкую драгоценную саблю.

— Нет такой вины, за которую князя можно убить! — Лиловый рубец, пере-

секавший его левую щеку, сочился кровью.

— Если бы ты не оказался таким жалким трусом, я бы не посмотрел на то,

что жизнь князя считается неприкосновенной, и поступил бы с тобой так же, как и

с твоим кровожадным сообщником. А теперь проверим, хорошо ли будет служить

мне эта арабская сталь.

Канболет сорвал шапку с головы Алигоко и подбросил ее вверх; дамасский

клинок тоненько свистнул, и наземь упали две половинки щегольского головного

убора донельзя посрамленного князя.

Шогенуков глухо застонал, будто получил новый удар плетью.

— А теперь убирайся вон! — рявкнул Канболет. — Поторопись, пока я не пе-

редумал!

Долго уговаривать Вшиголового не пришлось — он тронул коня и скоро ис-

чез в лесу.

Канболет вернулся к реке и стал вглядываться в тот берег, начавший слегка

проступать сквозь легкую пелену предутреннего тумана, плывущего над водой.

Он еще надеялся, что Нартшу уцелел и, возможно, переходит сейчас через

реку. И в самом деле — он услышал чей-то голос, обрадовался, но тотчас же понял

свою ошибку. Канболет увидел силуэты девяти верховых: каждый вел за собой в

поводу одну, а то и две лошади, навьюченные каким-то грузом.

— Здорово дрался этот последний их парень, — сказал один из вса/1 пиков.

— Да все они, малокабардинцы, дерутся сильно, — ответил ему другой.

Хорошо, что мы с арбы весь этот хабыр-чабыр перегрузили на лошадей.

Снесло бы ее течением и опрокинуло, — сказал третий.

— Воды в Тэрче прибавилось, — заметил кто-то еще. — Наверное, ночью

прошли дожди в верховьях.

Остатки княжеского отряда приближались. Каждое слово ясно и отчетливо

разносилось над тихой рекой. Канболет отъехал чуть ниже по берегу и укрылся за

облепиховыми зарослями.

— Надо бы князя догнать...

— Догони зайца в лесу!

— Больше я не служака Вшиголовому, — решительно заявил кто-то из уор-

ков.

— Я тоже хочу перейти к другому князю... Сыт на всю жизнь сегодняшними

зверствами!

Всадники вступили на берег и, не задерживаясь и не оглядываясь, начали

быстро удаляться от реки.

«Пожалуй, и мне пора в путь, — подумал Канболет. — Вот только куда?.. На

отцовское пепелище? Нет, мне там делать нечего. Да и чем я смогу утешить осиро-

тевшие семьи! И кто сможет утешить меня? Уж, конечно, не Кургоко Хатажуков,

который скоро узнает о смерти своего брата. Больший князь, оглушенный и осле-

пленный горем, не услышит голоса рассудка и не скажет справедливого слова. Мы

теперь с ним кровники...»

Канболет вывел коня на первую попавшуюся лесную тропу и поехал шагом,

опустив поводья и низко склонив голову. «Отец бы еще жил долго... А какие были

хорошие друзья Нартшу, Шужей, ох, несчастье, несчастье! И не каменное ли у ме-

ня сердце? Почему оно не истекло кровью и не затихло навек?»