Словесное древо

и съел. Рубашка очень нравится. Жаль, что нет цикория и кофе. Чай прямо клад.

Местные цены на продукты: мясо от 4 до 6 р. кило. Свинина 5—6 руб., картофель 1 р.

50 к. ведро. Молоко 4 р. 50 к. четверть. Мороженое дешевле. На базаре есть всё, но я

нищий, целыми неделями сижу на хлебе с кипятком. Мука весной была 60 р. пуд,

осенью 30 руб. Сеянка 40—50 р., дрова берез<овые> 20-30 рублей воз, дешево капуста

и всякая огородина. Постараюсь разыскать Ваших знакомых. Простите. Прощайте.

Горячо благодарю. Сердцем со всеми вами.

Н.К.

Адрес прежний.

231. В.Н.ГОРБАЧЕВОЙ

21 или 22 января 1935 г. Томск

22 января.

Получил Ваш перевод 40 руб. Кланяюсь Вам за эту помощь земным поклоном.

Всякая милостыня более или менее отсрочивает мой конец. Обливаясь слезами, смотрю

на четыре десятирублевки и не верю своим глазам. Ведь целый месяц у меня будет хлеб

и брусника с кипятком! Прошу Вас о письме - каждое наше слово для меня значи-

тельно. Как моя доверенность? Как заявление, которое передано в Оргкомитет? Стоит

ли мне цепляться за жизнь или поторопиться закрыть глаза гробовой доской?

Простите! Прощайте!

Н. Клюев.

Адрес прежний.

232. Н. Ф. ХРИСТОФОРОВОЙ

22 февраля 1935 г. Томск

Ты был убежищем бедного, убежищем нищего в тесное для него время, защитою от

бури, тенью от зноя.

Исайя, XXV, стих 4

Милосердие Божие обновляется каждое утро.

Плаг Иеремии, III, 22-23

И знамя его надо мною — любовь.

Дорогая Надежда Федоровна!

В острожной больнице одна сиделка принесла арестанту-уголовнику сваренное

яйцо. «Слишком круто сварено», - сказал больной и оттолкнул его. Сиделка удалилась

так же спокойно, как если бы арестант прилично поблагодарил ее... Вскоре она

вернулась со вторым яйцом и ласково предложила больному... «Оно недостаточно

сварено», — проворчал он с досадой. Женщина ушла, ничуть не изменившись, и

пришла в третий раз, держа в руках кастрюльку с кипящей водой, сырое яйцо и часы.

«Подержите, дорогой, — сказала она ласково, — теперь у вас под рукой всё, что нужно,

чтобы сварить яйцо так, как вам хочется...» — «Позовите ко мне батюшку», — сказал

преступник и приподнялся. Сестра с удивлением, недоумевая, посмотрела на этого

зверя. «Я не шучу, - ответил он на немой вопрос сиделки. -Я желаю причаститься... Так

как на земле существует такой ангел терпения, как вы, то я теперь верю, что и на небе

существует милосердный Бог».

Ваше отношение ко мне целиком повторяет этот случай, захлебываясь слезами, я

прочитал Ваше письмо. Никакой богословский реферат не дал бы моему сердцу

столько убеждения и свежести душевной - сколько дают Ваши простые строки, - в

которых журчит и струится глубочайшая человечность.

226

Елиазар — слуга Авраама - просит у девушки, пришедшей из города, почерпнуть

воды напиться. «Пей, господин, и верблюдов твоих я напою». Это была Ревекка — мать

всех плачущих матерей.

Я прошу у Вас кусок хлеба, а Вы обслуживаете и верблюдов моих — мои грубые

телесные нужды. Вот уж истинно: «Плод ваш есть святость, а конец — жизнь вечная»

(Послание Павла к Римлянам, VI, 22). «Когда я немощен, тогда силен» (2 <послание> к

Коринфянам, XVII, 10).

Когда деревья стоят в густом зеленом уборе, то нелегко находить на них плоды, — и

многие из них остаются незамеченными. Когда же наступает осень и оголяет деревья,

то плоды все обнаруживаются. В сутолоке жизни человек едва узнаваем. Его

сокровенная жизнь сокрыта в этой чаще. Когда же вторгаются страдания, мы узнаем

избранных и святых по их терпению, которым они возвышаются над скорбями. Одр

болезни, горящий дом, неудача — всё это должно содействовать тому, чтобы вынести

наружу тайное. У некоторых души уподобляются духовному инструменту, слышимому

лишь тогда, когда в него трубит беда и ангел испытания. Не из таких ли и моя душа?

Я известил Вас телеграммой, что все переводы я получил в целости. Кажется,

сообщал о каждом из них открыткой при получении, не выходя из здания почты. Но в

Сибири все порядки несколько другие, чем в Москве, иногда кучу писем находят в

овраге — потому что рассыльный исчез неизвестно куда. Простираюсь сердцем в Ваш

уголок за шкафом. Кланяюсь всем милосердствующим мне недостойному. Я теперь не

в общей избе - у меня угол за заборкой, хотя дверь в общую избу не навешена. Но у

меня чисто. Купил кровать за 20 руб., есть подушка и одеяло, чайник для кипятка,

деревянная чашка для еды с такой же ложкой. Люди, которые меня приветили, ушли не

сказавшись. За заборкой живет мужик с бабой и с двумя ребятами — выселенцы из

Вятской губер<нии>. В боковой половине живут две старухи, старик и девка-

поломойка. Наезжают с базара колхозники, пьют водку, жрут сырой лук от цинги,

которой здесь по зимам болеют повально. Я познакомился с одной очень редкой семьей

— ученого-геолога. Сам отец — пишет какое-то удивительное произведение, ради

истины зарабатывает лишь на пропитание, но не предает своего откровения. Это люди

чистые и герои. Посидеть у них приятно. Я иногда и ночую у них. Поедет сам хозяин в

Москву, зайдет к Вам -он очень простой - хотя ума у него палата. Я написал Вам свои

мысли об очищенном сердце - вышлю большое сочинение. Много в нем сердечного

волнения, но боюсь послать его почтой, чтоб не затерялось, как затерялось безмерно

красивое и душистое письмо к Н<а-дежде> А<ндреевне>, посланное ей на Рождество.

Постараюсь свое писание о чистом сердце послать с оказией. 2-го февраля исполнился

год как я в изгнании, впереди еще годы... «Но для всех благоговеющих перед именем

Моим взойдет Солнце правды и исцеление в лучах Его» (Пророк Малахия, глава IV, ст.

2). Доверенность на мое имущество я послал Сергею Клычкову, но еще ничего

определенного не добился. Толечка женился на особе за 30-ть лет. Очень опытной

житейски. Занят своею любовью по уши и даже матери в Севастополь не пишет ни

строчки. Время покажет, что с ним будет дальше. Он в Академии учится и еще ничего

не зарабатывает. Клычкова не печатают. Это добрый, хотя и рассыпанный человек —

иногда его жена мне посылает милостыню. И я кланяюсь земным поклоном ночным

тучам и вершинам сибирских сосен за ее милосердие.

Ходит ко мне в год кот Рыжик, — туземный, с глазами рыси и пушистым хвостом.

Хлеба не ест, а мяса у меня нет. Угощаю его жвачкой изо рта.

В театре здесь идет оперетта «Цыганский барон», «Марица» и т. п. Поет Дарский,

Лидарская — что-то я слышал краем уха о них - но не знаю их как артистов.

Университетская библиотека здесь богатая. Заведует ею Наумова-Широких. Женщина

из редких по обширному знанию. Она меня приглашала к себе - хорошо знает меня как

227

поэта. Но, признаться, мне на люди выйти не в чем. Моя синяя рубаха прирвалась и

полиняла, кафтанец же украли в этапе, сапоги развалились — и во всем Томске нет

кусочка кожи их починить. Н<а-дежда> А<ндреевна> прислала мне в посылке

бумазейную рубаху — но она к горю моему оказалась тесной и короткой. А без этой

маленькой декорации я не могу читать своих русских стихов. Особенно людям,

которые меня не знают. Кланяюсь еще раз всем - кто меня жа-

леет и кому моя судьба не кажется скучной. Многих я веселил в жизни — и за это

плачусь изгнанием, одиночеством, слезами, лохмотьями, бездольем и, быть может,

гробовой доской, безымянной и затерянной.

Простите. Целую порог жилища Вашего. (В письмах не нужно адрес на Кузнецова,

а прямо на меня.)

22 февраля 1935 г.

233. В. Н. ГОРБАЧЕВОЙ

Не позднее 2 марта (?) 1935 г. Томск

...Не сообщите ли мне, сколько икон сохранилось? Складня было три. Успение