Словесное древо

1

2

Российская академия наук Институт научной информации по общественным наукам

Н. А. КЛЮЕВ

СЛОВЕСНОЕ ДРЕВО

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

О ПРОЗЕ НИКОЛАЯ КЛЮЕВА

Русская литература первых десятилетий XX века исключительно богата

художественными индивидуальностями. Особое место в ней занимает творчество

Николая Клюева. Оно обусловлено определенной идейной ориентацией в совокупности

всех составляющих его личность — как художника, представителя нации, христианина

и гражданина.

Выразить свой творческий потенциал дано всякому подлинному художнику. Но это

еще не придаст его творчеству актуально-идейной доминанты. Возникает она лишь в

случае глубоко органического совпадения субъективных ценностей творца с

ценностями объективного мира. Отечественная литература Серебряного века щедра на

примеры таких счастливых сопряжений (назовем только вторую «объективную»

составляющую художественных миров указываемых поэтов): древний мир

александрийско-римской культуры и европейский XVIII век Михаила Кузмина, муза

дальних странствий (преимущественно Африка начала XX столетия и средневековая

Европа) Николая Гумилева, философско-языческая мифология русской деревни Сергея

Клычкова, трагический урбанизм Владимира Маяковского, песенный голос русской

души и народной трагедии XX века в тончайшей лирике Анны Ахматовой.

В нерасторжимом единстве с огромной объективной ценностью выразил себя

поэтический дар Клюева. Эта объективная ценность — Россия, но в значительной

степени отнюдь не современная поэту, а Россия духовная в совокупности византийских

истоков ее православия, их сохранения в старообрядчестве, культуры допетровского

времени, крестьянской цивилизации с ее языческими и христианскими корнями.

С ориентацией на «поддонные» сокровища сопоставим с Клюевым лишь Алексей

Ремизов, которого сближал с поэтом «утопизм ретроспективного типа, наделение

допетровской Руси, и глубже — славянского язычества, чертами идиллии, понимание

Машинной цивилизации как тяжкого заблуждения»1.

Но если разработка этих сокровищ носила у Ремизова в основном литературный

характер, то у «жгучего отпрыска Аввакума» (самоопределение Клюева) она являлась

живой силой, направленной не только на созидание образного мира его «рублёвской

Руси», «берестяного рая», но и предопределила в итоге его крестный путь пророка и

4

мученика. Различие между «литературным» и «клюевским» подходом усвоения

национальных духовных ценностей достаточно точно определил Сергей Городецкий:

«Он был лучшим выразителем той идеалистической системы деревенских образов,

которую нес в себе и Есенин, и все мы. Но в то время как для нас эта система была

литературным исканием, для него она была крепким мировоззрением, укладом жизни,

формой отношения к миру»2.

Жизнь поэта и его творчество пришлись на период трагического противоборства

сил, вызревших в самой России, и направленных на уничтожение основ

государственности, национального, православного и прежде всего крестьянского

самосознания с его неразрывным чувством природы и неприятием технического

прогресса, несущего урбанизацию и замену «стихийного» человека «технической

душой» (Василий Розанов). Под знаком этих деструктивных сил велась активная

подготовка Февральской, а затем и Октябрьской революции, которая поначалу была

воспринята Клюевым как предпосылка к истинно христианскому преображению

прежде всего России, а потом и всей вселенной, уничтожение мирового зла и

торжество подлинного царства небесного на земле. Однако разрушительные силы

революции оказались направленными не столько на искоренение зла, сколько на слом

клюевской России, а затем на уничтожение и самого поэта. Но прежде чем погибнуть,

он всё же успел создать и оставить потомкам нетленный образ своей Руси, оказавшись

в этой схватке победителем - как поэт, мыслитель и пророк. Но только после про-

должительного периода насильственного забвения он был востребован временем и как

бы воскрешен к новой жизни.

Проза Клюева ни в коей мере не претендует на то, чтобы быть на равных с его

поэзией. И тем не менее она представляет весомую и значительную часть не только в

собственном творчестве поэта, но и в русской литературе XX века. Она состоит из

таких имеющих личност-

1 Лисицкая Е. А. Ремизов и Н. Клюев: грани стилизации // Николай Клюев: образ

мира и судьба. Томск, 2000. С. 109.

2 Городецкий С. О Сергее Есенине. Воспоминания // Новый мир. 1926. № 1. С. 139.

ную направленность (на самого себя) малых жанров как автобиографический,

публицистический, записи снов, эпистолярный и т. д. Но на этих, так сказать,

вспомогательных формах прозы лежит печать огромного индивидуального

своеобразия. В них отражена сущность и деятельность Клюева, бытовые

обстоятельства его творчества и жизненного пути, запечатленного порой на самом

высоком, даже сакральном уровне. Они же представляют собой и как бы хро-

нографическую запись самой судьбы поэта. В прозе дает о себе знать образный строй

его поэзии, ощутимо дыхание его самобытного языка и речи. Прозу Клюева можно

назвать своего рода житейской оправой для жемчужины его поэзии. Стихи у него - это

осуществление чистого божественного дара, а проза — выражение биографического и

исторического фона. Ей присущи еще и подлинные проявления художественного,

философского и пророческого характера, чем она вполне дополняет и развивает

отдельные мотивы его поэзии. Общее содержание и идейную (национальную)

направленность клюевской прозы именно в этой высокой ее ипостаси исследователь

творчества поэта определяет следующим образом: «Проза Клюева <...> представляет

собой целостный художественный текст, основой которого является эстетизация

"избяного космоса" и романтическая концепция русской революции как Красной

Пасхи, опирающейся на религиозно-мифологические представления о Втором

Пришествии Христа и возможностях личного воплощения Иисуса в избранном

"народе-Христе", в отдельном человеке, которого Провидение отметило своим

5

божественным перстом. Таким носителем духовной истины, по глубокому убеждению

Клюева, является русский народ» *.

О своем органическом единстве с ним высказывается Клюев в автобиографических

заметках и набросках, но более всего в так называемых «житийных» рассказах — о

своих родословных корнях, семейном воспитании в духе «древлего благочестия»,

хождениях по старообрядческим скитам и сектантским гнездам, о встречах с пред-

ставителями монархической и литературной элиты.

В них он осознает себя прежде всего вестником и выразителем творческих сил

народа, но не тех слоев, которые реализовались в национальной культуре и искусстве

под знаком приобщения России к европейскому прогрессу, а других, оставшихся в

стороне от него, уходящих корнями в допетровскую Русь и крестьянскую

самобытность, называемых самим поэтом «глубинными», «потаенными». В истории

отечественной духовной культуры этими силами уже было решительно заявлено о себе.

Имеется в виду возникшее еще в середине XVII века и создавшее свой особый

духовный мир (этический и эстетический)

1 Пономарева Т. А. Проза Николая Клюева 20-х годов. М., 1999. С. 124.

движение раскола, направленное поначалу против церковных нововведений