Между двух стульев

- Да как же, - бросился Петропавел в атаку, - можно предлагать совершить действие, последствия которого неизвестны? А если эта Уродина, проснувшись, нас всех тут пережрет!..

- Пусть попробует! Я сам ее зарежу и сожру, - охотно пообещало Дитя-без-Глаза, а Белое Безмозглое печально констатировало: - Ну, пережрет - так пережрет. Будем дальше жить пережранными.

Петропавел собрался с духом и сделал заявление:

- Никакой Спящей Уродины я целовать не стану.

Общество посовещалось. Вперед выступил Ой ли-Лукой ли:

- Или целуй и буди Спящую Уродину, или катись отсюда!

- Я выбираю второе! - обрадовался Петропавел.

- Тебе никто не предлагал выбирать. - Ой ли-Лукой ли хмыкнул. - Второе предложение сделано для того, чтобы деликатнее сформулировать первое. Мы же все-таки не хамы и понимаем, что минимальное число возможностей - две, а не одна.

- Так Вы издеваетесь! - понял Петропавел.

- Да ничуть! - хором ответили ему, а Гном Небесный пролжил за всех: - Дело в том, что первое предложение не существует без второго, равно как второе - без первого.

- Эначит, предложенне здесь одно, а не два.

- Думай как знаешь, а Спящую Уродину целовать все равно придется. иначе нельзя.

Обреченность в голосе Гнома Небесного насторожила Петропавла.

- Почему же придется? - спросил он с некоторым испугом.

- Потому что иначе тебе суждено навеки остатьтут, - и Гном Небесный тяжело вздохнул.

- Вы убьете меня... насмерть? - с ужасом спросил

- 42 Петропавел.

Гном Небсный слабо улыбнулся:

- Ты неисправим! У нас никого не убивают насмерть. А кроме того, тебе ведь уже сказали, что твоя паршивая жизнь никому тут особенно не нужна и своя-то никому не дорога!.. Просто Спящая Уродина загораживает тебе путь домой: вот и необходимо. чтобы она пробудилась и освободила дорогу.

- Но я не проходил мимо Спящей Уродины по пути сюда! - в голосе Петропавла оставалась еще маленькая надежда.

- Путь сюда - это у нас не то же самое, что путь обратно: тут всобще не бывает путей обратно.

Петропавел стиснул зубы от невозможности жить и мыслить по-старому. И, сдавая позиции, он уже по-другому, жалобно и тихо, спросил:

- А большая она - эта Уродина?

- Не то слово! - отвечал ему хор. - Она немыслимой величины, неописуемой! Ее и вообще-то видно только с расстояния километров в... несколько, а по мере приближения взгляд уже не охватывает ее целиком.

- И что же, - ужаснулся Петропавел, - ее в какое-то определенное место целовать надо? В... уста? - с трудом произнес он.

- Да нет, - пощадили его, - целовать все равно куда: куда придется - туда и целуй. Даже если с этих нескольких километров ты выберешь себе точку, к которой будешь двигаться, то в пути ты эту точку потеряешь: на ней не удастся постоянно удерживать внимание. Если ты, конечно, не маньяк... Так что - целуй как получится.

- Ну, разве что... - частично согласился Петропавел. Может, только чмокнуть с размаху - и дело с концом... Где она лежит, эта ваша Спящая Уродина? Где-нибудь поблизости?

- О, путь к ней долог и труден! - отозвался теперь уже один Гном Небесный. - Этот путь хорошо знает только Слономоська. Но и к Слономоське путь долог и труден.

- А кто такая Слономоська? - захотел узнать Петропавел.

- Не кто такая, а кто такой, потому что Слономоська - это мужчина. Он представляет собой помесь Слона и Моськи, если тебе это что-нибудь говорит, - Гном Небесный вздохнул. - В пути к нему можно и погибнуть - одна Дама-с-Каменьями чего стоит!

- Редкий характер! - вмешался Бон Жуан. - Огонь!..

Петропавел заскучал.

- И что же, мне одному придется идти? - с тоской спросил он.

- А чего тут идти? - Пластилин Мира - младенец с честным лицом был и своем амплуа, - пять минут - и ты на месте!

Петропавел демонстративно отвернулся от него и обратился к Гному:

- Значит, иначе никак?

- 43

Тот развел руками.

- Ну, ладно, - Петропавел решил проявить стойкость духа и беспечно спросил: - В какую мне сторону идти?

- Да в любую, - беспечно же ответили и ему.

- Тогда - привет! - и он двинулся куда попало.

- Постойте! - окликнули его голосом Белого Безмозглого. Он обернулся. - Я хотело бы освободить Вас от одной трудности. Скажите, сколько будет дважды два четыре?

Все заинтересованно смотрели на Петропавла. - Дважды два... четыре? - замялся тот. - Дважды два... Это четыре и будет.

- Так-то и Ежу понятно! - воскликнул Ой лиЛукой ли и предложил: - Позвать Ежа?

Петропавел помотал головой: смышленого Ежа он уже однажды видел.

- Этот вопрос не имеет смысла, - сказал он.

- Еще как имеет! - возразило Белое Безмозглое. - И ответ на него есть - даже несколько ответов! Например, такой... - Белое Безмозглое опасно зевнуло, но все обошлось, - дважды два четыре будет зеленая дудочка!

- Или колбасная палочка! - из могилы выпорхнул и, часто-часто махая маленькими сильными руками, устремился куда-то крохотный человечек.

- Или колбасная палочка, помните это! - согласилось Белое Безмозглое, а все, провожая улетевшего человечка взглядами, заволновались: "Летучий Нидерландец!.. Мы же забыли его там с Шармен! Бедняга!" - По-видимому, они любили Летучего Нидерландца.

Над могилой появилась голова Шармен. Петропавел сорвался с места и пулей помчался вслед за летящим невысоко над землей Летучим Нидерландцем, чье общество все-таки устраивало его больше, чем общество Шармен. В голове его под управлением колбасной палочки звучала зеленая дудочка - и что делать с ними, Петропавел не знал. А под аккомпанемент этой зеленой дудочки понеслась за ним странная песня, начатая Ой ли-Лукой ли и подхваченная всеми:

Спасибо нашей родине

за Спящую Уродину!..

 _ЛИРИЧЕСКОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ

Меня всегда ужасно занимало то место в "Золотом ключике", где Буратино протыкает носом нарисованный очаг. Будь я на месте Алексея Толстого - чего, конечно же, быть не может, а все-таки! я бы уж побольше, чем он, накрутил вокруг этого нарисованного очага. Я бы населил открывшуюся за ним страну такими героями, о которых никто никогда не слышал, я бы поместил их в такую реальность, которая даже отдаленно не напоминает нашу!..

- 44

Есть такая новелла - не помню, кто ее написал, может быть и я, - про Художника, нарисовавшего весь мир. Вот эта новелла.