Яна и Ян

— Ну когда начнем передавать…

Задания «Березы» сводились в основном к одному — принести лимонад из холодильника. По гостиной я ходил на цыпочках.

— Смотри не наливай ему слишком много! — советовала мне Яна.

— Но он хочет пить.

— Так отговори его… А теперь не мешай! Ирена слушает соло…

Я был рад, что они подружились. А какое у Яны было кислое выражение лица, когда мы с Иреной сошли с поезда! Вечером она даже не стала ждать, пока мы вернемся из клуба, и легла спать. Постель для Ирены была постлана в гостиной.

Я боялся утра. Но когда проснулся, в нашей квартире уже звучал орган…

— А кто же будет готовить обед, уважаемые жрицы музыки?

— Наверное, вы, — предположила Ирена.

— Вероятно… — поддержала ее Яна.

И обе рассмеялись.

Рядом с худенькой Иреной моя Яна казалась такой женственной и соблазнительной, что я сразу начал мечтать о вечере, когда Гонзик уснет, а Ирена отправится в клуб…

Но моим мечтам не суждено было сбыться. Мы не оставались одни ни на минуту. Приехала Вера и притащила с собой Лацо и доктора Коларжа. Не успели они с Иреной уйти, как Лацо вынул откуда-то бутылку портвейна, заговорщицки подмигнул Яне, и она, как мне показалось, с превеликим удовольствием поставила на стол рюмки, принесла маслины, орехи, соломку… На сей раз она не притворялась гостеприимной, а радовалась по-настоящему. Лацо и Пепик тоже веселились от души, и все было бы действительно прекрасно, если бы они хотя бы на час оставили нас вдвоем. Но мою жену это нисколько не огорчало.

Ужинали тоже у нас. Коларж почему-то совсем не обращал внимания на Ирену, а крутился возле Яны: он, видите ли, помогал ей по хозяйству.

— Все мы здесь не поместимся, — категорично заявила она мне и Лацо, — а Пепик умеет готовить!

Коларж принялся резать сыр. Господи, и это называется умением готовить! С непроницаемым лицом Коларж стряпал нечто странное под названием «сыр с зеленью под парижским соусом».

Яна не стала ужинать и, извинившись, удалилась в спальню. Я, конечно, пошел посмотреть, что она там делает. Она лежала. И только я приблизился к постели, чтобы поцеловать ее, как в прихожей раздался звонок.

— Это Магда с детьми. Иди поздоровайся, ты же хозяин…

Такого бедлама в нашем жилище я еще ни разу не видел. А моя жена тем временем прихорашивалась в спальне. Когда она наконец появилась, я чуть рюмку не уронил. На ней было платье цвета пармской лазури, глаза казались ослепительно синими, волосы были собраны в пышный узел, а шею украшал медальон на тоненькой цепочке… Она была такой обворожительной, что маленькая Наташка подбежала к ней и, нарушив молчание, воскликнула:

— Тетя Яна, ты — принцесса!

Яна взяла ее на руки, и эта сцена так очаровала меня, что я невольно закричал:

— Взгляните, как смотрится моя жена с Наташкой! А она почему-то не хочет иметь дочь!

Разумеется, я никогда бы этого не сказал, если бы не был навеселе. Однако протрезвел я быстро, потому что Яна подала Наташку Магде и, обратившись ко мне, проговорила тихо, но отчетливо:

— Ты думаешь только о себе…

Она вдруг побледнела, будто ей сделалось нехорошо, и, прежде чем я успел опомниться, к ней, естественно, подбежал доктор. Он отвел Яну к окну, которое услужливо распахнул капитан Минарж, и приказал ей глубоко дышать. Вера помчалась на кухню за водой, Лацо — в ванную за одеколоном… Это продолжалось всего несколько минут, но я даже в этот короткий промежуток времени успел почувствовать себя никому не нужным человеком. Или кем-то вроде этого. И теперь, вспоминая о вчерашнем вечере, я курил одну сигарету за другой.

Правда, все закончилось вполне благополучно. Яна попросила не сердиться на нее: мол, выпила немного лишнего, вот и стало плохо. Вечер удался. Из клуба мы вместе с агитбригадой отправились к Вере и Лацо, а потом… Потом подошло время уезжать.

Яна вела себя так, будто ничего не произошло. Я тоже. Но ее слова вонзились в меня, словно острые шипы. «Ты думаешь только о себе…» Так что же, выходит, я — эгоист? И мои друзья, по всей вероятности, разделяют эту точку зрения, ведь они ни слова не проронили в мою защиту. Да и Ирена только что заявила, будто я не понимаю свою жену…

— Змея я уже убил! — крикнул возбужденный Гонзик. — Я отрубил ему все семь голов.

— Ну хорошо, успокойся!

Он не был похож на ребенка, перенесшего легкое сотрясение мозга, но доктор предписал ему строгий постельный режим, и, чтобы удержать малыша в кроватке, я играла с ним в кукольный театр. Только что закончилось седьмое представление о глупом Гонзе — других героев мой сын не признавал. Полумертвая от усталости, я начала показывать ему сказку в восьмой раз…

Когда в воскресенье Вера принесла его на руках в полубессознательном состоянии, с головой, залитой кровью, у меня от страха ноги подкосились. Вскоре появился и доктор Коларж — его по поручению Веры вызвал Ярда Кутилек. Но Гонза уже открыл глаза, посмотрел на меня и улыбнулся счастливой улыбкой:

— Мама, я победил… Я чемпион…

Наконец я не выдержала и решительно убрала кукольный театр. Гонзик не сопротивлялся. Без возражений он съел кашу из овсяных хлопьев, выпил стакан молока, укрылся одеялом до самого подбородка и закрыл глаза.

Было уже шесть часов, а доктор Коларж все не приходил. Мне хотелось есть. Я открыла было холодильник, но тут же его захлопнула. От одного вида еды мне делалось плохо. Попробовала доесть Гонзикову кашу, однако и от нее пришлось отказаться.

Когда доктор наконец явился, он застал меня за рюмкой бехеревки. Я ужасно покраснела и, заикаясь, начала объяснять:

— Это ликер от желудочных заболеваний… Мне что-то нехорошо…

Коларж хитро подмигнул мне и засмеялся:

— Мать такого чемпиона заслуживает ежедневно по крайней мере бутылки бехеревки. Да вы, как я вижу, пьете за здоровье выдающихся представителей мировой культуры… Канта, Вольтера… — придвинул он поближе к себе мои учебники.

Я выхватила их из рук доктора и закрыла. Он опять лукаво на меня посмотрел. В июне, когда я сдавала экзамены, он как-то встретил нас с Михалом. Может быть, Михал ему что-то объяснил, не знаю, во всяком случае, Йозеф никогда ни о чем меня не спрашивал.

— Что поделывает наш герой?

— Уснул. Хотите на него взглянуть?

Коларж приходит к нам три раза в день: утром, в обед и вечером. Я так обязана ему: ведь это по его просьбе Гонзика не положили в больницу.

Из комнатки Гонзика доктор вышел быстро.

— Напрасно я его разбудил. В пятницу мы снимем повязку, и больше я вам не нужен…

— Как вы думаете, останется у него шрам?

— Что вы, Яна! Он зарастет волосами… — Доктор весело улыбнулся: — Ох уж эти матери!

Однако мне было не до веселья. В пятницу приедет Ян, увидит наполовину выбритую голову сына, шрам… Как я в прошлом году упрекала себя за то, что доверила Гонзика Ярде! Но на этот раз с ним была Вера. Правда, Веру Ян очень уважал, считал почти что идеалом, пока не познакомился с Иреной…

— Вы зря так переживаете, Яна… — В голосе доктора звучали успокаивающие нотки, и я вдруг спохватилась:

— Какая же я, право! Даже бехеревки вам не предложила.

— Водителям употреблять алкогольные напитки строго запрещено! — отчеканил он.

— Вы опять куда-то едете… — с трудом подавила я разочарование, хотя могла бы и раньше догадаться, что не ради Гонзика он надел темный костюм с белой рубашкой и галстуком. Но я это только теперь заметила.

— Опять, Яничка, в театр. Поэтому я попросил бы вас сварить мне чашку кофе, чтобы я там, чего доброго, не заснул.

— А что сегодня идет?

— Премьера. Иногда мне присылают приглашение, и всегда на два лица, хотя всем известно, что я старый холостяк. Поэтому, когда я сижу в зале, мне кажется, что все смотрят на свободное место возле меня.

— Меня вам разыграть не удастся, доктор. Своими поклонницами вы могли бы заполнить целый ряд.

Он с сожалением развел руками и нечаянно задел новогоднюю елку. На ковер посыпался частый дождь порыжелых иголок.