На всю жизнь

В. Подзимек, Ф. Мандат

На всю жизнь

ПОВЕСТИ

Вацлав Подзимек

На всю жизнь

Повесть

Мне казалось, что все это происходит не наяву. Просто не верилось ушам и глазам. Когда я был назначен заместителем командира мотострелкового батальона по политической части, я с любопытством подумал, кто же будет моим первым командиром — канцелярский сухарь или человек, с которым можно найти общий язык? И как он примет меня, новичка?

И вот теперь я стоял рядом со своим новым командиром и ощущал себя главным участником церемонии официального представления. Я — это поручик Петр Шебек, выпускник заочного офицерского военного училища, после завершения учебы в течение года командовавший мотострелковым взводом, а затем два года бывший секретарем полкового комитета Социалистического союза молодежи.

Порой я как бы невзначай поглядывал на своего командира, но он держался так, словно видел меня впервые. Это усиливало мою нервозность. «Индра, — хотелось мне крикнуть, — это ведь я, Петр!»

Официальное представление закончилось. Командир полка предложил нам, сесть и разрешил курить. Я некурящий, чем не хвастаюсь, но и не жалуюсь. Просто не научился курить. Командир батальона предложил мне сигарету, и я решил выкурить ее, если даже мой желудок вывернется наизнанку. Давая мне прикурить, он заговорщицки подмигнул. Только после этого я успокоился. Да, это был Индра Буреш, мой друг детства, с которым я жил на одной улице и несколько раз ссорился из-за Власты Похиловой, самой красивой девчонки нашего района, решившей, не знаю почему, один месяц отдавать предпочтение ему, другой — мне. Это бы еще можно было как-то перенести. Тяжелее бывало, когда она выражала свою симпатию сразу обоим. В этом случае я не знал, на кого больше злиться, — то ли на Власту, то ли на своего соперника. Позже мы с Индрой встречались редко. То, что моим командиром станет не совсем незнакомый мне человек, меня очень обрадовало.

От воспоминаний детства меня оторвал заместитель командира полка по политической части майор Чернох. И не столько голосом, сколько внимательным взглядом. Он заверил меня, что я могу в любое время обращаться к нему, он всегда готов помочь мне и надеется, что наша совместная работа будет успешной.

Я ответил, что тоже уверен в этом, и пристально посмотрел на Индру. Мне хотелось, чтобы и Индра сказал что-нибудь подобное. Но он промолчал и, таким образом, не оправдал моих ожиданий.

Командир полка перечислил проблемы, на которые в настоящее время следовало обратить внимание в первую очередь, упомянул также некоторые недостатки в партполитработе в батальоне. При этом он так пристально смотрел на меня, что мне показалось, будто я лично виноват в этих недостатках.

— Индра, ты не представляешь, как я рад, — сказал я своему командиру, как только мы остались одни.

— Я тоже, — едва выдавил он из себя и прибавил шагу. Сердечности в его словах не чувствовалось. — Я боялся, как бы ты не ляпнул что-нибудь, — повернулся он ко мне, когда за нами закрылась дверь его не очень респектабельного кабинета. — Если бы они узнали, что мы знакомы с пеленок, то могли бы нас разлучить. А мне этого не хочется.

Последние его слова были для меня целебным бальзамом. Но истинное джентльменство Индры проявилось в том, что он не выплеснул на меня сразу все проблемы батальона, а сначала поинтересовался, как дела у моей жены Лиды, хотелось ли ей ехать сюда, как чувствуют себя мои дети, потому что, когда он виделся с Лидой в последний раз, она готовилась стать матерью.

Я ответил, что видел он ее очень давно, — нашим двойняшкам Пете и Павлику уже исполнилось по четыре года. Здесь Лида будет учительницей, места в детском саду для мальчиков обещаны.

Я поинтересовался, женился ли Индра или все еще изучает этот вопрос. Но узнать об этом я не успел, потому что в кабинет вошел офицер лет тридцати, которого Индра представил как надпоручика Ванечека, начальника штаба батальона.

Мы обменялись рукопожатием, причем Ванечек сказал, что в последнее время он исполнял обязанности замполита батальона, а потому, когда позволит время, нам надо будет встретиться, чтобы он ввел меня в курс дела.

Затем Индра выразил мнение, что в первую очередь мне следует посмотреть свою квартиру. Надо проверить, хорошо ли закрываются окна, на месте ли дверные ручки, не текут ли краны.

— Вам следовало бы зайти в школу и узнать, все ли в порядке с работой для жены, надо заглянуть и в детский сад, — добавил начальник штаба.

Индра посчитал, это разумным.

Через два часа я мог с удовольствием констатировать, что квартира напоминает клетку, вернее, клеть, потому что бывает и поменьше. С не меньшим удовлетворением я воспринял слова директора школы, что они с нетерпением ждут Лиду, и что если бы она вышла на работу завтра, то все равно было бы поздно. В детском саду после долгих поисков в списках все-таки нашли моих наследников. Теперь уже у моей семьи не было препятствий для переезда в Милетин.

Когда вечером я сообщил Индре это радостное известие, он с удовлетворением заявил, что такое событие надо бы как следует отметить. Он знает местечко, где неплохо готовят, да и находится оно не так уж далеко — двадцать минут быстрым шагом, и игра стоит свеч. Индра записал нас обоих в книгу выхода из гарнизона, потом объяснил, как найти мою временную комнату в общежитии, и сказал, что встречаемся через полчаса. Я скромно спросил, не стоит ли пригласить и начальника штаба.

— Все равно он не смог бы, — заметил Индра.

Я поинтересовался причинами, но у Индры не было ни малейшего желания объяснять.

— Это длинная история и довольно неприятная. Если он сочтет необходимым, то расскажет сам. Так будет лучше, — закончил Индра, и мне ничего не оставалось, как только принять это к сведению.

В кабинете Индру задержали неотложные дела завтрашнего дня, поэтому мы вышли значительно позже, чем намечалось. Через пятнадцать минут быстрой ходьбы мы действительно остановились под светящимися неоновыми буквами, которые сообщали, что перед нами кафе, точнее — афе, потому что буква К не горела.

Войдя, мы попытались всучить пожилой гардеробщице свои фуражки. Она сделала отрицательный жест, а когда увидела, что мы на него не реагируем, повернулась к нам спиной. Это меня возмутило. Меня, но ни в коей мере не Индру. Он подошел к дверям зала и остановился. Я неуверенно последовал за ним. В полутьме зала раздавалось постукивание приборов о тарелки, звон фужеров, глухие удары пивных кружек. Я почувствовал не только голод, но и желание чего-нибудь выпить. Одновременно возникло опасение, что не удастся сделать ни того ни другого. Почти за десятком столов, установленных в этом зале, не было ни единого свободного места.

— Черт побери, не повезло, — произнес Индра. — А ведь здесь никогда не подводили.

— Граждане, вы же сами видите, что все занято, — неприветливо произнес официант и протиснулся между нами.

— Да нет же, — ответил Индра, и лицо его прояснилось.

Официант бросил на него взгляд, по которому можно было заключить, что он знает, о чем говорит.

— Через минуту у нас будет свободный столик, — добил официанта Индра. — Можете убедиться.

Официант и я посмотрели в направлении, куда показывал Индра, и увидели, как из-за одного столика встали два солдата, торопливо допили пиво и не менее торопливо расплатились. Старший официант отсчитал им сдачу и, как только солдаты исчезли, направился к нам.

— Прошу вас, граждане, — пригласил он нас.

Дождавшись, когда старший официант очистит пепельницу, положит перед каждым из нас меню и удалится, я спросил Индру:

— Эти солдаты заняли для нас место?

— Можно и так сказать, — ответил Индра.

— Так заняли или нет? — проявил я нетерпение.

Индра решил удовлетворить мое любопытство:

— Кафе находится за пределами гарнизона. У этих солдат не было увольнительных, поэтому, увидев нас, они сразу же удрали.