Кукук

Я: Ага, я герой… (дальше про себя) Советского Союза в тылу вр…

За стеной плачет Эльвира. Рыдает. Что-то неразборчивое говорит в телефонную трубку своей бабушке. (Ja, Oma! Nein, Oma![90]) Я надеваю наушники. У меня нет желания подслушивать. Мне нужно разбираться со своей жизнью. У меня у самого ничего не клеится. Пленка, отделяющая меня от депрессии, истончается. Я всё чаще думаю о ней.

— Gute Nacht!

— Danke schцn und gute Nacht![91]

«Спасибо» это, видать, Чарко мне за то сказал, что я вечером ухожу из комнаты, оставляя его в покое.

В этот вечер на пути в столовую я впервые задумываюсь о том, что, по сути дела, узурпировал нашу комнату. Я целыми днями нахожусь в ней и это, возможно, является некоторой проблемой для Чарко, пусть он и молчит о ней. Мне часто хочется побыть одному, но ему-то ведь тоже.

Ага, в столовой есть две розетки, высоко на стене. Надо будет во второй половине дня перебираться сюда. Здесь всё равно никого не бывает.

Завтра в нашем мусорном ведре Галина найдёт классическую икебану от Чарко: три сине-жёлтых пакета от печенья (пятница-суббота-воскресенье) и шесть синих пачек от сигарет марки «Basic» (за тот же период). Сигареты Чарко хранит в железном чехле с торсом индейца в профиль и надписью «Natural American Spirit».

Из этих наблюдений я делаю следующее заключение: Чарко выкуривает по две пачки сигарет в день; съедает по 300 г. печенья; ежедневно в течение одной минуты сидит в позе тоскующего зека; четверть часа уделяет чтению своего словаря (теперь, правда, не в голос, а лишь шевеля губами)…

О себе: сижу всё свободное время на кровати с компьютером, что-то там с ним делаю, параллельно с его же помощью слушаю музыку; на час в день ухожу в интернет-кафе; вечером с 20:00 до 22:00 читаю бумажные книжки…

В последнее время я научился-таки писать на бумаге. Мысли, не вылитые из сознания в письменной форме, мешают сосредоточиться на чтении. В результате научился малым количеством слов записывать важнейшее, отчего позже легко будет отталкиваться при восстановлении всего эпизода. Забавно, что сперва я письменно стартую разборчивым печатным почерком, затем сбиваюсь на более небрежный, под конец теряю разборчивость и уступаю место скорости. В конце концов, листок с заметками мутирует от одного почерка в совершенно другой. Неизменными остаются только чернила.

Читаю. Мимо проходит Итальянец. В мою сторону: Alexey, der Schrecklicher!..[92]

Я: Yo.

Рассказываю Галине историю цыгана. Под конец прошу разведать что-либо о последствиях побега.

Несколько дней спустя.

Галина: Я расспросила уборщицу из 5.2 насчёт твоего цыгана.

Я: Ну и?!

Она: Он там. Лежит пластом в коридоре под усиленным наблюдением.

Я: Да ты что!

Она: Ага! Говорят, что он убежал, а его тут же на территории клиники полиция схапала.

Я: Не может такого быть! Его пропажу заметили лишь 5—6 часов спустя. Тут несостыковочка. Такого быть не может…

Она: Значит — слухи. Та уборщица говорит, что его теперь в курилку сразу несколько санитаров сопровождают, как рецидивиста, а потом к кровати привязывают. Лежит он там всё время в коридоре.

Я: Разведай мне ещё чего-нибудь о нём. Уж больно интересно. Я о нём хочу рассказ написать.

Она: Ты уж лучше о любви напиши.

Я: В любовь я больше не верю. Нет её. Разузнаешь о цыгане, хорошо?!.

Интернет-кафе

Из питерских писем друзьям.

Интернет-кафе. Они здесь пользуются у населения популярностью отнюдь не из-за самого интернета, и даже не из-за кофе или чего-то там съестного, а благодаря компьютерным играм. Подростки приходят сюда лишь с одной целью, поиграть друг с другом. В последнее время стало сложно найти свободное место среди этой тотальной битвы. В моем доме есть интернет-кафе, и в нём 40 столов, но они почти всегда все заняты. Стоимость одного часа в интернете — 50 рублей (2 доллара, скорость лишь в несколько раз быстрее модемной), за локальные игры — 25 рублей. И мало того, что детвора здесь играет, так они ещё орут как сумасшедшие и сквернословят как сапожники. В помещении очень жарко, душно, шумно и матерно. Серьёзное испытание для моих нервов. Хотя я всегда ужасно спешу надаунлоудиться за час, что не так уж, чтобы всё это непрерывно слышу. Забываюсь, конечно, забываюсь в сёрфинге…

Каждый раз среди этого бедлама есть пара ребят, которые без всяких комплексов смотрят порнуху, разве что не дрочат тут же. Порнуха странная вещь. Такое ощущение, что это какой-то вид спорта. Никакой нежности, никакой ласки, только туда-сюда, так или эдак.

С порнухой в интернете у меня была хорошая история в Берлине. Акрам уехал работать в Билефельд, а я остался у него дома на неделю один. Каждый день ходил в интернет-кафе. И однажды наблюдал такую сценку. Сижу, копаюсь в сети, и слышу храп. Поворачиваюсь. Компьютерный зальчик, где я сижу, пуст и лишь в паре метров от меня сидит боком ко мне огромный мужик. Огромный и жутко толстый. Бородатый. С лысиной. Представьте себе классического байкера. Типа того. Только одет не в кожу. Рядом стоит куча туго набитых полотняных мешков. Штук шесть. Мужик, сидя в кресле и откинув голову назад, спит. Спит и всё громче храпит. На сальные волосы надеты здоровенные наушники. Оценив по достоинству этого пеннера, я уже было хотел повернуться к своей плантации, но тут меня привлекло то, что творилось на мониторе моего соседа. Там шло убойное порно. На весь 17-и-дюймовый экран. Хуи да пёзды. Меня это рассмешило слегка, и я стал время от времени поворачиваться и смотреть, нет, не на его экран, а на самого чувака. Он был интереснее. Да мне и на баб голых смотреть-то не положено. Чего душу травить?! Я ждал его реакции. Он изредка просыпался, слегка открывал глаза, без каких-либо эмоций смотрел этими щёлками на экран, бессмысленно двигал рукой, в которой была зажата мышка, и вновь засыпал. На этом история не заканчивается. Некоторое время спустя в нашу комнату зашла женщина с дочкой лет десяти. Женщина села почти что вплотную к мужику и углубилась в свой интернет. Дочка сидела подальше, тоже что-то там на своём компьютере разыскивая, и постоянно бегала к матери, что-то спрашивая у неё или о чём-то ей рассказывая. Я же цинично ждал момента, когда же, когда же, мать, а лучше бы дитя, глянут на экран чудика и что из этого получится. Но этого не случилось… История остаётся недописанной. Можно напридумывать. Но из меня фантазёр никакой.

Вспомнилась мне и ещё одна порнушная история. На этот раз из Ганновера. Сижу в интернет-кафе. Восемь мест и все заняты. Сижу в последнем ряду. Закончив сёрфинг, вынимаю свою флэшку из компьютера (хм!) и невольно бросаю взгляд на монитор соседа. Там порно. Подумаешь! Встаю. Вижу перед собой спины впередисидящих мужиков. Их шесть. С моим соседом семь. Семь мужиков перед семью экранами, на каждом из которых текут реки спермы. Оргия. Где в эту минуту был мой фотоаппарат?!.

Отделение 3.1 (продолжение)

Очередное объявление в душевой:

Das ist mein

privates Handtuch!

Ich mцchte darum

bitten, dieses nicht

zu benutzen!

Frenzel,

Thomas[93]

Явный клиент нашего заведения, т.е. вылитый клоун, стоит на вокзале и, коверкая свою речь под деревенщину, громогласным голосом рекламирует:

ГАСТРОЛИ ЛУЧШЕГО В ЕВРОПЕ БРОДЯЧЕГО ЦИРКА! СПЕШИТЕ ПОСЕТИТЬ ЕДИНСТВЕННОЕ В СВОЁМ РОДЕ ЗРЕЛИЩЕ! ЛУЧШЕ ТОЛЬКО РУССКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЦИРК. НО ЭТО УЖЕ НЕ ЕВРОПА!..

Народ, проходя мимо него, шарахается в сторону. Некоторые с сочувственной улыбкой глядят, стоя в стороне.

Мужик заводит свою шарманку заново: ГАСТРОЛИ…

Я сажусь в поезд и еду в Кёльн. В Дортмунде меня встретит Акрам, и мы поедем на тачке его друга дальше. В Кёльне у нас назначена встреча в киношколе.

Впервые побывал в Кёльнском соборе. Потрясающее строение снаружи и ничего особенного внутри. Стада туристов. Молилась лишь одна женщина. Все прочие фотографируют… Ни капли церковной атмосферы. Дух сбрит под ноль.