Повести и рассказы

— Бери калоши, осторожно вытряси снег… да того… поставь их посушить на печку… понимаешь?

— Понимаю.

— Да чтоб завтра до свету были вычищены.

Мальчик схватил калоши и опрометью бросился вон, закричав: “Самовар ушел! самовар ушел!..” За этим возгласом последовала беготня в сенях и женские крики: “Скорей! ушел! ушел! давайте крышку! где конфорка?”

— Велико ваше семейство? — спросил следователь хозяина, который глубоко вздохнул и отвечал:

— Как песок морской… Истинно, не лгу!..

В это время девушка лет двадцати внесла огромный самовар и, держа голову набок, поставила его на дубовый стол.

Затем она скромно отошла к стене и начала обдергивать свой фартук.

— Чайник позвольте,— сказал гость.

— Чайник! — грозно крикнул хозяин.

Девушка, исполнив требование, снова стала к стене. — Стаканы или чашки позвольте,— сказал следователь.

— Стаканы! — повторил хозяин.

Девушка полезла в шкаф, а хозяин шепотом говорил ей:

— Экая ты! неужели сама не догадаешься?..

— Оставьте! без вас знаю! — в свою очередь прошептала девица. Поставив стаканы на стол, она вышла.

— Прошу покорно чайку попить,— предложил гость.

— Чувствительно вас благодарю,— подходя к столу, сказал хозяин,— я, признаться, чай люблю; но сахару весьма мало употребляю. По мне, его хоть не будь.

— Водочки не угодно ли?

— Вот это пользительно — особенно после трудов… нынче целый день молотили…

— Сейчас прикажете налить?

— Да! уж перед чаем!.. оно как будто тверже… Будьте здоровы! это, должно быть, не простая?

— Бархатная! прямо с завода…

— Я уж чувствую…

— Не прикажете ли еще?

— Если милость ваша будет, позвольте.

Хозяин выпил вторично и видимо приободрился. Даже голос вдруг сделался громче, из нежного тенора перешел в густую октаву, от которой дрожали стекла. Расположение духа также изменилось: отхлебнув глоток чаю, хозяин воскликнул:

— Скажу вам… люблю я от всей моей души образованных людей… Клянусь господом богом! Подумаешь: сколько?.. Гмм… да нет! уж лучше не говорить!

— Не восторгайтесь образованными людьми, а вы мне лучше вот что скажите…

— Ах, нет! не говорите… Как это можно?..

— Я приехал сюда, вы знаете, по делу…

— Знаю, ваше высокоблагородие: насчет мужика, что удавился.

— Ну да! вы знавали его?

— Помилуйте! наш гражданин, да не знать…

— Каков он был человек?

— То есть который удавился-то?

— Да! не можете ли вы мне что-нибудь сказать об нем?

— Отличный был человек! вот вам Христос! Конечно, уж теперь бог ему судья; жалко, что погубил свою душу; только человек был степенный, работящий и к церкви прилежен.

— Вы никого не подозреваете в его смерти?

— Никого-с!..— Хозяин подумал и сказал: — Да позвольте: кто согласится, к примеру будем говорить… Ну, кто согласится удавить его? Что у него есть? богатство, что ли, какое?

— А он беден был?

Хозяин на этот вопрос так решительно махнул рукой, что едва не уронил стакан.

— Одно слово: голь была непокрытая… Всю жизнь боролся с бедностью… то дом в третьем году сгорел, то лошади пали… а тут как пошли неурожаи. Эх! ваше высокоблагородие! ведь человек не камень… камень и тот от жару трескается…

— Позвольте вас поблагодарить за то, что вы мне сообщили про покойника…

— Помилуйте? За что же?

— Нет, видите, в чем дело: человек вы, как я вижу, откровенный, простой: каждое ваше слово для меня дорого: теперь для меня все ясно… Не лучше ли, однако, нам выпить да подумать об ужине?

— Прекрасно!

— За ваше здоровье! — сказал гость.

— Об ужине вы не беспокойтесь: изготовим все, что только вам будет угодно.

Хозяин выпил и отправился в другую половину своего дома. Вскоре он явился с известием:

— Ваше высокоблагородие! что будет угодно? Яичницу с ветчиной, или прикажете убить курицу?

В это время под окнами раздался колоколец, и в избу вошли доктор и становой.

— Вы вот где? — закричал доктор, снимая с себя шубу.— А мы, батюшка, плутали, плутали с Антоном Прохоровичем… насилу доехали!

— Вам, господа, отведена квартира в доме священника,— сказал следователь.— Впрочем, если угодно, ночуем все здесь.

— Ничего! разберемся! — сказал доктор.— А вот у вас чай и водка — это кстати! Ну уж и буря поднялась! свету божьего не видно!

— Представьте! — заговорил становой,— поехали мы на деревню Круговертовку… оттуда надо держать на Волчий Верх… ведь вы знаете? Что ж? каких-нибудь версты три, не больше! Хорошо!.. выехали мы, уж начало смеркаться; вдруг кучер остановился: что такое значит? Смотрим: лошади стоят под крутым обрывом…

— Это вы, вероятно, взяли ниже… там дорога сбивчивая,— сказал хозяин…

— Уж я знаю эти места: ночью непременно собьешься… особливо во время метели… Ну, да что толковать! надо деребнуть хорошенько.

— Не наводили справки? — спросил доктор следователя.

— Когда же было наводить? Я сам сейчас только приехал…

В избу вошел фельдшер с ящиком и портфелью…

— Иван! — обратился к нему доктор,— завтра чем свет будь готов… поточи скальпель, пилу… одним словом, чтобы все было в порядке… На-ка выпей с морозу-то! Да отправляйся к священнику. Скажи, что мы сейчас придем, только выпьем по стакану чаю.

— Кто у вас тут удавил мужика? — спросил хозяина становой.

— Почему же мы знаем, ваше благородие? — Ведь мы с ним не в одном доме жили.

— Наделал он нам хлопот!..

— Сколько этих следственных дел! Ужас, ужас! вот надо еще ехать в деревню Мухортовку — там грабеж какой-то случился…

— А вы слышали, какой тиф свирепствует в наших краях? — сказал доктор.

— Разве тиф бывает зимою?

— Отчего же нет? В деревнях бывает. А уж о скорбутах, лихорадках, водянках и говорить нечего! Крестьянские дети мрут как мухи… Впрочем, что ж? просторней жить будет…

— Все дело рук божиих,— заметил хозяин.

— Разумеется…

— Сказано: без воли моей влас главы не погибнет… Явилась работница священника и объявила:

— Батюшка вас просит на чашку чаю.

— Ну, прощайте! Завтра пораньше вставайте, да и за дело…

Становой и доктор отправились в свою квартиру.

Следователю принесла хозяйская дочь ужин. Она как

вкопанная стала у двери вместе с своим родителем.

— Позвольте ложку,— сказал гость.

— Ложку! — подтвердил хозяин.

Девушка отправилась в другую половину и принесла деревянную ложку.

— Ножик и вилку одолжите…

— Ножик и вилку!

Исполнив требуемое, девушка стала к стене.

— Соли!— сказал следователь.

— Неужели ты этого не понимаешь? — прошептал хозяин дочери.

— Что вы пристали? — заметила девушка,— понимаем тоже кое-что без вас.

— Не угодно ли со мною поужинать? — предложил следователь хозяину.

— Нет-с, мы этого не потребляем… сегодня постный день.

— Я и забыл… извините.

— Мы соблюдаем устав…

Между тем в трубе завывал ветер, а на потолке неистово горланили кошки. Хозяин сказал дочери:

— Дуняша! вели прогнать их!

— Они каждую ночь кричат,— сказала девушка,— сюда повадился поповский кот…

Девица вышла, и вскоре в сенях раздался крик народа, а на потолке загремели поленья, камни и ухваты…

— Ишь каторжные! — говорил хозяин, прислушиваясь к грохоту,— должно быть, они сидят под трубой.

Хозяин отворил дверь и крикнул:

— Влезьте кто-нибудь на потолок да стащите их оттуда…

— Агафон! лезь!

— Возьми хорошее полено!

Чрез минуту на потолке послышались шаги, и оттуда, как сквозь сито, посыпался мусор, причем раздавались голоса:

— Волоки их!

— Ах, черти!

Мало-помалу тишина водворилась. Лишь время от времени хлопали на улице ставни да ветер шуршал соломенной крышей.

— А ведь дни стали прибывать,— говорил хозяин,— теперь отчего стоят холода? Оттого, что солнце поворотило на лето, а зима на мороз. Да! везде премудрость божия!.. Вот тоже толковали о назначении нам жалованья, а до сего времени ничего нет. Однако прощайте! желаю вам покойной ночи, приятного сна.— Хозяин удалился.