Тоскин

Осень, поздняя, тусклая. Скулит, как собака, волочась по улице, ветер. Вечереет. Над деревянными домишками проступают сизые тучи.

Трофим Оготоев с разбухшим портфелем в руке стоит в раздумье перед приземистым зданием гостиницы. Гостиница встретила его зияющими тёмными окнами. «Ну и нашли время для ремонта. О чём летом думали?! Хозяева…» — зло подумал Оготоев, прикидывая, где бы заночевать. Конечно, и в этом райцентре — большой якутской деревне — у него есть знакомые. Но давно, очень давно не бывал он здесь. Да и нехорошо вот так, непрошеным гостем, нежданно-негаданно свалиться им на голову. Но что будешь делать, не ночевать же на улице, хочешь не хочешь, придётся к кому-то постучаться.

Он стоял, перебирая в уме своих давнишних знакомых, и вдруг вздрогнул от удара по плечу.

— Трофим?! Что, догор, не узнаешь? Да разве узнает владелец такого пузатого портфеля человека без портфеля?

— Кирик, вот чёрт! — Оготоев радостно улыбнулся. — Ну, здравствуй! А портфель, если завидуешь, на, бери! — Оготоев чуть подтолкнул старого знакомого. — Ну что, Кирик, двинулись?

— Куда?

— Как куда — не ко мне же… — улыбнулся Оготоев. — Даже если не пригласишь к себе, всё равно заночую у тебя, видишь — гостиница ваша закрыта. Куда я на ночь глядя денусь?! Так что, брат, приглашай…

Высокий скользнул взглядом в сторону, но через секунду решительно сказал:

— Пошли, — и зашагал по улице.

Оготоеву и в голову не приходило, что его старый знакомый Кирик Тоскин здесь, думал, переехал в другой район. И надо же, первый человек, с которым встретился в этой деревне — Кирик. Знал бы, не тащился зря в гостиницу. Кирик… Правда, Оготоев что-то не заметил радости на его лице. Видно, обиделся, что не к нему шёл. И сам Оготоев наверняка был бы обижен, если бы Кирик остановился у других. Ведь Кирик Григорьевич Тоскин и Оготоев когда-то были закадычные друзья, да вроде и потом не ссорились. Пожалуй, уже лет пятнадцать знакомы.

В те времена Оготоев, как и теперь, был инспектором Госстраха. А Кирик Тоскин после учёбы в Москве в Тимирязевской академии работал в республиканском министерстве сельского хозяйства. Тогда Кирик и взял в жёны Дашу Андросову. Окончив Якутский университет, Даша к тому времени уже второй год учительствовала в родном селе. Молодой человек и девушка были из разных районов и учились в разных городах. Где и когда они нашли друг друга, Оготоев не спрашивал.

Тогда он и познакомился с Тоскиным. Оготоев и Даша были родом из одного аласа. Даша и пригласила Трофима на свою свадьбу. Оготоеву жених понравился сразу. Понравился своей серьёзностью, степенностью. Говорил он мало, но, судя по его редким замечаниям, он многое успел повидать и умел судить здраво. Известное дело, молодые люди, да что молодые, бывает, и пожилые, как соберутся вместе, так давай бахвалиться друг перед другом своей эрудицией. Спорят обо всём. О чём бы ни спорить — им всё одно, главное, показать себя. Кирик во время таких споров молчал, но когда споры накалялись, бросал несколько слов — и спор сразу же замирал, будто бурно кипящий котёл, в который вылили ковш холодной воды.

Оготоев сразу оценил внутреннюю скромность этого рослого молчаливого парня. Иной на людях молчаливее рыбы, но мнит себя намного выше других. Кирик же, высказав своё мнение, казалось, не считал его непреложным, а когда с ним соглашались, сам смущался, будто удивляясь своей правоте.

И Кирику тогда, судя по всему, понравился земляк жены. Поэтому знакомство их не ограничилось свадебным застольем, они продолжали встречаться и дальше, по праздникам семьями ходили друг к другу в гости. Правда, Оготоев был старше Кирика. Да что такое разница в десять лет, когда люди ещё молоды, здоровы, полны надежд и планов?!

Но вышло так, что вскоре уехали Тоскины из Якутска. То было время, когда руководящих работников и специалистов отправляли на работу в отдалённые районы республики. Тоскина послали председателем колхоза в район на западном берегу Лены. Правду сказать, сам напросился. В министерстве Кирика не хотели отпускать: мол, молодой толковый работник, перспективный, на нём уже теперь отдел держится. А незадолго до этого семья Тоскиных получила хорошую по тогдашним меркам квартиру. И вот, когда некоторые соглашались ехать в сёла лишь ради того, чтобы не портить свой послужной список, Тоскин настойчиво добивался отъезда, оставляя свой новый дом и налаженную жизнь. Помнится, некоторые тогда усмехались: видать, боится, в городе красавицу жену отобьют, потому насильно и тащит её в глушь. Когда жена Оготоева заговорила об этом с Дашей, и любопытствуя, и сожалея, та удивилась: «Тыый, что ты говоришь? Если не поработаем в молодые годы, то когда же? Неужели Кирику весь век на бумажной работе сидеть?! Хватит ему быть на побегушках. Да он такой: дай ему развернуться — гору свернёт. Ну и что квартира… Жить бы, как теперь, в дружбе и согласии, а балаган всегда найдётся».

Спустя полгода Оготоев встретил давнишнего знакомого, заведующего финотделом — как раз из района, куда был направлен Тоскин, ну, конечно, расспросил его о своём друге. «Э-э, бедняга, попал в самое захудалое хозяйство. Ни один председатель там больше трёх лет не работает. И он долго не продержится. Если с треском, но без суда снимут — и это для него, считай, успехом будет».

Первые два года Оготоев несколько раз мельком встречался в коридорах республиканских учреждений с Тоскиным, озабоченным, вечно куда-то спешащим, им и поговорить толком было некогда.

Но наконец случай помог, встретились они. Весной это было, в распутицу, вот-вот должны были закрыть зимние дороги. Оготоев пришёл с работы домой. Встретила его тёща.

— Только что твой друг Кирик заходил, что-то случилось с машиной, всё ещё не уехали.

И тёща, подойдя к окну, показала на грузовую машину, стоящую в глубине двора.

Оготоев тут же выбежал из дома, заглянул в кабину нагруженной выше борта машины. Обошёл её — никого поблизости. А в кабине — один шофёр, молоденький чернявый парень. Когда Оготоев уже открывал дверцу кабины, чтобы спросить о председателе, снизу послышался знакомый голос: