Наследники

Записка была от Данилина. Он сообщал, что сегодня из Лебяжьего не приехало на работу много народу, несколько женских бригад не вышли целиком. Хорошо бы поехать туда. И спрашивал: «Вы не сможете?»

Прочтя записку, Алексей сказал девушке:

— Скажи, Зинуша, что я скоро буду.

Через полчаса он уже входил в кабинет Данилина.

— Ну что ж, поехали?

Данилин с сожалением посмотрел на стол, заваленный бумагами и чертежами, и, вздохнув, согласился:

— Да, надо… Поедем.

Они захватили с собой Снегова и вскоре были в Лебяжьем.

Названия улиц, площадей, имена самих палаток свидетельствовали минимум о двух вещах: о любви обитателей поселка к родным местам и о том, что они веселые, неунывающие люди. Улица, идущая по оси поселка к озеру, именовалась «Центральной», параллельно ей шли «Героическая», «Грандиозная», «Сивцев Вражек», «Дерибасовская», «Крещатик» и, наконец, «Невский проспект».

Женская часть поселка не уступала мужской. Здесь улочки меж палатками носили имена Жанны д’Арк, Жорж Санд, Софьи Перовской.

Данилин, читая эти названия, рассмеялся:

— Остроумные, черти!..

Быстров, посмотрев на него, сухо заметил:

— И это — живя в таких условиях…

В рабочее время в Лебяжьем стоит тишина. Пройдут по поселку несколько человек из тех, что работали в ночных сменах, остановятся поболтать уборщицы, да еще невыключенный репродуктор урчит где-то. Вот и все. Однако сегодня в поселке шумно, снуют санитарные автомобили и то там, то тут мелькают халаты медиков. Руководителей стройки встретила пожилая крупная женщина с озабоченным, когда-то, видимо, очень красивым лицом. Это была Медянская, заведующая поликлиникой стройки. Поздоровавшись, она сообщила:

— Десять человек отправила в больницу. Остальным оказываем помощь на месте.

— Что случилось, что за болезнь? — тревожно спросил Данилин.

— Вирусный грипп. Развивается очень бурно.

— Откуда же он появился? Народ у нас молодой, закаленный.

— В таких условиях довольно одного больного, чтобы стала бушевать эпидемия.

Пошли по палаткам. Здесь было чисто и домовито. Постели аккуратно прибраны, около кроватей незатейливые букетики цветов. К брезентовым скошенным стенам прикреплены фотографии. Но холодно и сыро. Простыни, подушки, даже ворсистые одеяла были влажными. Медянская смотрела на Данилина и Быстрова укоризненно и выжидающе.

Пока обходили поселок, в «Прометее» собралось человек пятьдесят работниц. Пришло с десяток ребят. Прослышав, что к девушкам приехало начальство, они тоже потянулись к клубу. Сидели на лавках из толстых обструганных досок, стояли в проходах между ними.

Медянская, узнав об этом, замахала руками:

— Какое еще собрание? Зачем? Это же такой массовый контакт, раздолье для вируса… Немедленно всем в палатки! — шумела она.

Быстров, услышав их разговор, вмешался:

— Раз уж собрались люди, давайте зайдем к ним. Нарушим ваши нормы и правила.

Данилин и Быстров молчали, молчали и люди, сидевшие перед ними. Встретившись взглядами, опускали глаза. Куда сподручнее встречаться с начальством в другой обстановке и при других обстоятельствах, на своих участках, в бригадах. А тут… Хоть и не виноват ты, а все же факт остается фактом: не в бригаде в рабочее время…

— Почему собрались, товарищи? Зачем? Вы же больны! А больным, как известно, лежать полагается. Врачи за это собрание ни нас, ни вас не похвалят.

— Вопросы есть, товарищи начальники, вот и собрались.

— Ну что ж, выкладывайте, что за вопросы.

При обходе палаток Данилин, Быстров и Снегов без труда заметили, что люди не только больны, но и удручены, расстроены чем-то. Видимо, это и послужило причиной стихийного собрания.

Первой заговорила пожилая медлительная женщина:

— Объясните нам, товарищ Данилин, или вы, товарищ парторг. Говорили, что мы будем переведены на завод. А теперь слух есть, что никого из строителей туда не переведут. Это я говорю о будущей нашей жизни. Но и о нынешней кое-что узнать надо. Вот вы приехали сюда потому, что народу много захворало. А почему захворали люди? Да потому, что порядка у нас нет, ну, ей-богу, никакого порядка. Видите, какая сырость? А холод? Скоро зима. Куда денется народ, когда завьюжит? Может, в этих брезентовых хоромах нас оставите? Запросто в сосульки превратимся.

После выступления работницы скованность людей прошла. Теперь уже не робко, а в сердитом запале говорили девчата.

— А почему на лесозаготовки женские бригады посылаете? Вы не подумайте, что мы боимся. Нет, не из пугливых. Но ехали-то мы к вам не дрова заготовлять, а гигант химии строить.

Данилин и Быстров удивленно переглянулись. Действительно, было решено послать группу людей в Кировскую область на заготовку леса, но подобрать для этого бывалых заготовителей. Кто-то, видимо, все перепутал.

Поднялась девушка с рыженькими косичками, в куртке внаброс на плечах.

— Все, что тут наши девчонки и тетя Настасья говорили, истинная правда. Мы не раз просили, чтобы нам разъяснили, что и как будет. К кому ни обратишься, ответ один: «Вы зачем приехали? Работать? Ну и работайте». Но мы хотим знать, что же дальше. Я вот совсем с толку сбилась. Голова кругом идет. К монтажникам меня взяли, дело интересное. Но опять же на курсы аппаратчиц тянет. Начальник участка и слушать не стал: «Нечего, — говорит, — там тебе делать». И все.

Чувство горечи и недовольства собой охватило Быстрова. «Как же плохо мы работаем с людьми, — подумал он, — просто на редкость плохо». И хотя не мог лично себя упрекнуть, что не бывает в поселке, чувствовал — во многом и он виноват. Недостаточно требует внимания к людям, упускает какие-то очень важные вопросы в работе с ними. Он хмуро попросил Данилина:

— Объясните им все, только потеплее.

Данилин начал именно с этих слов:

— Парторг сказал, чтобы я вам ответил поаккуратнее да помягче. Пусть Алексей Федорович не обижается, но я не согласен с ним и хочу вас отругать.

— Это у вас получается здорово, — бросил кто-то реплику. Но остальные зашумели:

— Говорите, товарищ Данилин, не обращайте внимания.

— Да я не из робких, не беспокойтесь, — улыбнулся Владислав Николаевич и продолжал: — Отругать хочу за то, что не лежите, собрание вот затеяли. Разными вирусами обмениваетесь. Раз больны, то и должны вести себя как больные. Лечиться. Теперь по поводу ваших вопросов. На завод желающие будут переведены. Только об этом еще рано судачить. Надо его построить сначала. Но должен сказать, что, когда вы освоите ведущие строительные специальности да войдете во вкус, никуда вас от строителей не потянет. Далее, о работе в лесу. От нас поедут туда люди. Но опытные лесовики. И наконец, о жилье. Поселок мы строим медленно. Замечание правильное. Разберемся. В палатках на зиму не оставим. А теперь — марш… Вон Медянская уже смотрит на нас, как на злоумышленников.

Та скупо улыбнулась:

— Будем считать это собрание процедурой с положительными эмоциями. — И, уже обращаясь к девушкам, строго скомандовала: — В постели, в постели сейчас же.

— Что толку в наших постелях? — мрачно пошутила женщина, выступавшая первой. — Разве в них согреешься? Да еще в одиночку.

Ее шутку поддержали дружным смехом.

Быстров предложил Данилину и Снегову:

— Что же, теперь посмотрим, что у мужиков делается.

Когда они входили в центральную часть палаточного городка, появился Казаков.

Оптимизм не был чужд и мужской половине Лебяжьего. На одной из палаток по всей передней плоскости было аккуратно выведено, что обитают здесь «Неунывающие». К ним и решили зайти.

Здесь было не менее чисто, чем в девичьих палатках. Постели прибраны, пол покрыт настилом из обрезков древесностружечных щитов. У самого входа громоздилась самодельная электропечь. Над кроватью, что стояла в правом углу, красовался плакат: «Начальство по пустякам не беспокоить». А у изголовья другой койки, на самом видном и почетном месте стоял аккордеон, мерцающий перламутром и яркой зеленью пластмассы.