Сосуд скверны

— Я, конечно, замечал, что она имеет виды на тебя, но и подумать не мог, что дело дойдет до женитьбы. — Резидент в возбуждении зашагал по веранде. — Послушай меня, старина, — сказал он, остановившись перед Рыжим Тедом. — Мы с тобой неплохо проводили время и, как говорится, друг остается другом. Я дам тебе катер, и ты укроешься на одном из островов до захода к нам какого-нибудь корабля. А там взойдешь на борт — и поминай как звали. Сейчас у тебя это последняя возможность смыться.

Рыжий Тед отрицательно покачал головой.

— Нет, не стоит. Хотя я знаю, что вы желаете мне добра, но я уж женюсь на этой чертовой бабе — и дело с концом. Если бы вы знали, какое это удовольствие приводить к покаянию обессилевших грешников. А какие пудинги она готовит! С патокой. Боже мой, я с детства не ел ничего подобного.

Нечего и говорить, как раздосадован был резидент. Рыжий Тед был его единственным собутыльником на острове, и ему не хотелось потерять его. Он даже обнаружил в себе чувство какой-то привязанности к нему. На следующий же день он отправился к преподобному Джонсу.

— Я слышал, ваша сестра выходит замуж за Рыжего Теда? — спросил он. — Ну, знаете, это самое удивительное, что мне когда-либо приходилось слышать в своей жизни.

— Тем не менее, это правда.

— Вы должны что-то предпринять. Это же просто безумие.

— Моя сестра взрослый человек и вольна поступать, как ей нравится.

— Уж не хотите ли вы сказать, что одобряете ее выбор? Вы же знаете Рыжего Теда. Это бродяга и совершенно никчемный человек. Об этом не может быть двух мнений. Вы объяснили ей, чем она рискует? Наставлять заблудших на путь истинный и все такое прочее, конечно, дело хорошее, но всему есть предел. Разве вы не помните слов Писания о том, что леопарду никогда не избавиться от своих пятен на шкуре?

И тут впервые резиденту довелось увидеть озорной огонек в глазах преподобного Джонса.

— Моя сестра — весьма настойчивая женщина, мистер Груйтер, — сказал он. — После той ночи на необитаемом острове у него не оставалось никаких шансов.

Резидент разинул рот. Он был изумлен, как пророк, когда господь отверз уста ослицы и та обратилась к Валааму: «Может быть, мистеру Джонсу все-таки не чуждо все человеческое?»

— Господи Иисусе! — пробормотал резидент.

Но прежде чем он смог сказать еще что-либо, в комнату впорхнула сама мисс Джонс. Она сияла. Она выглядела на десять лет моложе. На щеках у нее появился румянец, а нос стал менее красным, чем обычно.

— Вы пришли поздравить меня, мистер Груйтер? — весело воскликнула она. — Как видите, в конечном счете я оказалась права. В каждом из нас коренится доброе начало. Вы и не представляете себе, как замечательно вел себя Эдвард все это ужасное время. Он герой! Он настоящий святой! Даже я была поражена.

— Надеюсь, что вы будете очень счастливы, мисс Джонс.

— Я уверена. Ох, даже грешно сомневаться в этом. Сам господь соединил нас.

— Вы так думаете?

— Я это знаю. А разве вы сами не видите? Если бы не холера, Эдвард бы не обрел своего призвания. И если бы не холера, то мы бы никогда не узнали друг друга. Я вижу в этом явный перст божий.

Резидент подумал, что это довольно странный перст, если для того чтобы соединить их, понадобилось уморить от холеры шестьсот невинных человек. Но зная, что пути господни неисповедимы, он промолчал.

— Вы ни за что не догадаетесь, где мы собираемся провести наш медовый месяц, — лукаво улыбаясь, сказала мисс Джонс.

— На Яве?

— Нет. Если вы дадите нам катер, мы отправимся на тот необитаемый остров, с которым у нас обоих связаны такие нежные воспоминания. Там я впервые узнала, как прекрасен и отзывчив Эдвард. И там я хочу вознаградить его.

У резидента даже дух перехватило. Он торопливо попрощался, так как почувствовал, что нужно поскорей выпить бутылку пива, чтобы как-то прийти в себя. Еще никогда в жизни он не был так ошарашен.