Семья Берг

На следующий день по всем учреждениям, институтам, школам и библиотекам было разослано распоряжение — вырвать из энциклопедий и учебников страницы с портретами Тухачевского, зачеркнуть черной краской тексты о нем и упоминания других казненных. В библиотеке Академии Павел взял в руки том Советской энциклопедии на букву «Т»: страница с именем Тухачевского была вырвана. У него в ушах звучал голос старого товарища:

Много лет, десятилетий, иногда и столетия хранятся государственные тайны. Как выяснилось через пятьдесят лет, компрометирующие документы на Тухачевского накапливались еще с середины двадцатых годов. Сталин не забыл, как Ленин и Троцкий жестко критиковали его за вмешательство в план Тухачевского во время войны с белополяками. Тогда его некомпетентность в военных делах помешала Тухачевскому взять Варшаву, разбить Польшу, а потом продолжить «интернациональную» войну в Германии. «Убрать» Тухачевского входило в планы Сталина давно. В этом его плане с кристальной ясностью отразилось его коварство: до поры до времени он не только не трогал Тухачевского, но в начале тридцатых годов стал его возвеличивать. Возможно, он рассчитывал на то, чтобы вызвать зависть и недовольство у других военных высокого ранга. В атмосфере подозрений некоторые из них давали показания о его якобы принадлежности к некоей «правой оппозиции». «Оппозиционерами» тогда называли всех старых специалистов, а Тухачевский учился и служил в армии в царское время. Больше других не хотел его возвышения нарком обороны и приближенный Сталина Клим Ворошилов, бесталанный стратег из луганских рабочих. Сталин и сам не хотел, чтобы Тухачевский создал свою военную доктрину с преобладанием техники — танков и авиации. Так самые лучшие побуждения и смелые начинания Тухачевского все больше оборачивались против него.

Гитлеровская разведка — абвер — была хорошо осведомлена о репрессиях Сталина. Любое ослабление Красной армии было на руку Гитлеру, а начальник разведки адмирал Канарис докладывал ему, что Тухачевский был самым сильным советским военачальником, и предложил подставить его под удар, скомпрометировав перед Сталиным. Это было на руку Гитлеру, его заветной мечтой было идти штурмом на Восток — «Schturm nach Osten». Абвер сфабриковал на Тухачевского фальшивые документы (так называемая Красная папка): якобы во время визита в Англию он встречался и вел переговоры с представителями Троцкого и вообще возглавляет оппозицию Сталину, готовя военный переворот. Эти сведения немцы подсунули президенту Чехословакии Эдварду Бенешу в полной уверенности, что он передаст их Сталину. Тот действительно переслал их в Москву. Нарком внутренних дел Николай Ежов, сам будучи провокатором, играя на параноидальном страхе Сталина перед заговорами, передал ему эту фальшивку. У Сталина был только один вопрос: сколько немцы хотят получить за всю папку? Адмирал Канарис удивился такой удаче и доложил об этом Гитлеру, тот потребовал три тысячи золотых рублей (около 200 долларов, если считать по курсу 2006 года), Сталин заплатил.

Адмирал Канарис написал докладную Гитлеру: «Устранение Тухачевского показывает, что Сталин полностью контролирует положение дел в Красной армии» [51]. Но гитлеровская разведка даже не могла предположить, как далеко зайдет волна репрессий: в течение девяти дней после расстрела Тухачевского и группы генералов были арестованы все, присутствовавшие на последнем разборе его маневров. Из 88 высших командиров были арестованы 77, многие их них были казнены. Кроме того, были арестованы 980 командиров: 21 комбриг (генерал-майор), 37 комдивов (генерал-лейтенантов), 21 комкор (генерал-полковник), 16 полковых комиссаров (полковников), 17 бригадных комиссаров (генерал-майоров) и 7 дивизионных комиссаров (генерал-лейтенантов). Армия была обезглавлена и деморализована. Всего было арестовано около 35 тысяч командиров.

Сохранились свидетельства, что Тухачевский вел себя на допросах, во время пыток и на расстреле очень достойно — до того самого момента, пока не попала в него последняя пуля — прямо в сердце, как он сам предсказывал.

Террор свирепствовал по всей стране. 5 июля 1937 года было опубликовано постановление ЦК партии: «Все жены изобличенных изменников Родины, правотроцкистских шпионов, подлежат заключению в лагеря не меньше чем на 5–8 лет, а их дети до 15 лет берутся на гособеспечение».

Но откуда взялись «5–8 лет»? Почему дети до 15 лет? Эти цифры Сталин обсуждал с Ежовым. Тот предлагал давать 10–15 лет лагерей женам, а детей брать «на гособеспечение», то есть в специальные лагеря, в любом возрасте. Сталин посчитал, что цифры Ежова слишком суровы, и «смягчил» их.

17 июля Ежова наградили орденом Ленина — «за выдающиеся успехи в деле руководства органами НКВД».

2 октября Сталин шифрованной телеграммой обязал все местные партийные органы Советского Союза «провести по каждой республике и области от трех до шести показательных процессов вредителей». В карельской деревне Царевичи, около водопада Кивач, воспетого Державиным, арестовали и судили бригадира-десятника Прокопьева. На суд согнали весь район. Судья объявил: «За организацию саботажа частыми перекурами суд постановляет приговорить Прокопьева к десяти годам в исправительно-трудовом лагере строгого режима». Услышав это, жена бригадира крикнула:

— Что же вы делаете?! Да он и не курил никогда!

10 октября были расстреляны архиепископ Федор и митрополиты Серафим, Кирилл, Иосиф и еще несколько священнослужителей высокого ранга.

23 октября был расстрелян поэт Николай Клюев, автор стихотворения о Беломорканале — «за распространение кулацких взглядов».

16 ноября был расстрелян философ, историк, искусствовед, вице-президент Академии художественных наук Густав Шпет, тот самый, что не хотел уезжать из России на «пароходе философов» в 1922 году.

30 ноября был расстрелян директор Пулковской обсерватории профессор Борис Герасимович — «за вредительство в деле подготовки к наблюдению полного солнечного затмения 19 июня 1936 года, а также за преклонение перед зарубежной наукой».

20 декабря 1937 года в Большом театре праздновали двадцатилетие ВЧК — ОГПУ — НКВД. Заместитель Ежова Фриновский в докладе сказал: «В решающий исторический момент разгрома фашистской агентуры в лице троцкистских, бухаринских изменников и убийц, агентуры фашистских разведывательных органов, реставраторов капитализма партия поставила во главе НКВД верного своего сына, друга и соратника товарища Сталина — Николая Ивановича Ежова, — человека стальной воли, огромной революционной бдительности, тонкого ума, беспредельной преданности партии и советскому народу, у которого слово никогда не расходится с делом».

Сталина на заседании не было. В этом некоторые усмотрели его желание как будто отдалиться от Ежова. Но зато заместитель Сталина Анастас Микоян заявил с трибуны: «Учитесь у товарища Ежова сталинскому стилю работы. Товарищ Ежов создал в НКВД костяк чекистов, советских разведчиков. Он научил их пламенной любви к социализму, к нашему народу и ненависти ко всем врагам. Поэтому весь НКВД и в первую очередь товарищ Ежов, являются любимцами советского народа».

Люди назвали то время «ежовщина», а точнее было бы назвать — «апогей сталинщины». Арест и казнь Тухачевского показывали, что если власть способна уничтожить такого заслуженного человека, то же самое может случиться с каждым. Проницательные люди говорили: «Тухачевский — это 1937 год, а 1937 год — это Тухачевский».

Павел знал, «по ком звонит колокол»: колокол всегда звонит по тебе самому. И то же самое он думал про себя. Ему стал ясен визит тех двоих — они что-то знали о нем самом. Он не помнил о своей записке Тухачевскому с упоминанием имени Сталина. Пока они скрывали, пока только провоцировали его на донос, хотели сделать из него доносчика. Что его ожидает теперь, когда он отказался? Марии он решил пока ничего об этом не говорить, не пугать ее. Она и так была в ужасно подавленном состоянии. Если он скажет, она испугается за его жизнь. Нет, нет, пока он с ними, ему надо всеми силами ограждать Марию и Лилю от неприятностей.