Семья Берг

А Семен Гинзбург, став министром, все меньше занимался Алешей. Теперь он редко бывал дома с семьей — почти сутками сидел в кабинете и на заседаниях в Кремле, бывал в деловых разъездах по стране. Алеша даже редко видел его. И любимый его дядя и друг Павел, став отцом маленькой Лили, тоже все реже бывал у них. Но в углу комнаты Алеши все еще стояло его кавалерийское седло. Воспитанием сына полностью занималась Августа, жалея, что растущему Алеше не хватает мужского внимания. У нее было несколько задач: во-первых, делать все, чтобы ее сын стал интеллигентным человеком; во-вторых, подогревать в нем рано зародившуюся любовь к поэзии; в-третьих, помогать тому, чтобы в нем воспитывались мужская твердость и смелость.

Она подарила ему новинку — аллоскоп, аппарат для! прокручивания фотоленты с проецированием изображений на стенку. К нему она купила фильмы: «Любовь к трем апельсинам», сказки Андерсена, а потом и более серьезный — серию иллюстраций художника Шмаринова к роману Толстого «Война и мир» с подписями из текста. По вечерам они вместе смотрели фильм кадр за кадром, и Алеша уже в раннем возрасте запомнил коллизии и текст знаменитого романа. Но самыми любимыми его фильмами были иллюстрации к поэмам Пушкина и Лермонтова, тоже с текстами. Из них Алеша выучил наизусть многие фрагменты из «Евгения Онегина», «Медного всадника», «Демона» и «Мцыри». Вскоре он попросил Августу купить ему «Войну и мир» и запоем стал читать. Августа поддерживала в нем это желание — пусть читает как можно больше. Она стала покупать ему книги русских и европейских классиков. У Алеши собиралась своя библиотека — он становился юным библиофилом.

Трудней всего было женственной Августе воспитывать в нем твердость и смелость мужского характера. Она купила ему набор недавно появившихся в продаже оловянных солдатиков — пехотинцев, кавалеристов и артиллеристов:

— Приглашай к себе мальчиков из твоего класса, играйте вместе.

В Алеше рано проявился дружелюбный, общительный характер — он был в родителей. Мальчик стал приводить приятелей, и они азартно играли в войну. А Августа вкусно кормила ребят, поддерживая таким образом популярность своего общительного сына.

Алеша все чаще сочинял стихи, мать, поддерживая в нем стремление к стихотворчеству, давал ему советы. Стремясь показать простоту и ясность стихов Маршака и Чуковского, она напоминала:

— Помнишь, как вы с Павликом ходили в детскую библиотеку послушать поэта Льва Квитко?

— Очень хорошо помню. Он мне так понравился, что я сразу задумал стать поэтом. Я до сих пор помню его стихи.

— А ты смог бы написать стихотворение для детей?

— Для детей?

— Да, для маленьких детей. Что-нибудь простое, понятное — например, про кроликов, про огород.

— Я попробую.

Несколько дней он был задумчив, приходя из школы, не играл, ел наскоро, уходил в свою комнату и что-то писал. Через неделю показал Августе:

— Мам, я написал стихи для маленьких детей — про кроликов и про огород. Только это стихи-игра, чтобы ребята сами подставляли в рифму недописанное слово:

Августа никак не ожидала от Алеши таких зрелых стихов:

— Очень хорошие стихи. Знаешь, давай пошлем их поэту Корнею Чуковскому. Может быть, он что-нибудь важное скажет.

Адреса они не знали, написали наугад: «Дом писателей, Корнею Чуковскому». К удивлению и радости обоих, через месяц от Чуковского пришло письмо:

Гордости матери и радости Алеши не было предела — похвала от самого Чуковского! И такая радость — его стихи будут напечатаны! Когда вышел альманах, Августа скупила много книг и раздаривала их всем знакомым, а Алеша с трудом мог поверить, что над стихотворением напечатано его имя. Впервые в жизни он давал автографы.

Для каждого важного дела нужен стимул, и самый лучший стимул — это похвала авторитета. После письма Чуковского Алеша стал писать больше и больше. Бабушка Прасковья Васильевна уверовала в Алешин талант и, убирая в его комнате, подбирала все скомканные и разорванные листки, которые он выбрасывал, когда что-то у него не получалось. Иногда Алеша вдруг не находил такой листок:

— Бабушка, ты не видела листок бумаги, который я выбросил?

— Как же, Алешенька, — вот он, твой листочек.

Алеша вступил в пионеры, писал стихи в классную стенгазету, стал примерным активистом — был типичным простым советским мальчишкой. Летом он ездил в пионерский лагерь от министерства своего отца, ему нравилась спортивная пионерская дисциплина. И никогда никому не говорил, что его отец министр. Он даже как-то стеснялся этого.

В тот раз, в зимний вечер 1938 года, Семена Гинзбурга, как всегда, не было дома. Поздно вечером Августа позвонила Павлу и встревоженным голосом сообщила:

— Павлик, заболел Алеша. Я не знаю, что делать.

— Что у него болит?

— Он жалуется на живот.

— Поговори с Машей, она лучше знает.

Расспросив по телефону Августу, Мария поставила предварительный диагноз:

— Скорее всего, у него аппендицит. Надо везти в больницу. Если это аппендицит, нужна срочная операция.

— В какую больницу везти? В нашу Кремлевку я его не дам. Про нее говорят: «Полы паркетные, а врачи анкетные». Они обязательно сделают что-нибудь не так, как надо.

— Вези его или в Филатовскую, или в Тимирязевскую. Даже лучше в 20-ю Тимирязевскую, на Полянке. Главный хирург там Николай Григорьевич Дамье, о нем все говорят, что он прекрасный хирург и замечательный человек. Павлик поедет с тобой.