Пером и шпагой

балтика, самым вожделенным куском на пиру разбойничьем. Пожалуй, только одни цыгане не претендовали на корону твою. Да и те, наверное, от нее не отказались бы!

Петербург поступал - хитрее не придумать: Курляндию держали при себе, а герцога курляндского морозили в Ярославской ссылке; - вот и придерись, попробуй!

В эти дни, пока де Еон лакомился славой у себя на родине, Елизавета поманила как-то к себе принцессу Гедвигу Бирон:

- Не жужжи, кукла чертова! - сказала со смехом. - Эвон, слыхала небось: принц Конти шапку твоего тятеньки примеривает. И до баб охоч, говорят... Пойдешь за принца?

Горб курляндской принцессы так заострился от злости, что колом торчал из-под дареных - на бедность - платьев.

- Вззззз... - отвечала она, затравленно озираясь. - Мой отец хотя и в ссылке, но корона его не шапка, чтобы любой ее нашивал. Бироны сидели и будут сидеть на Митаве!

Елизавета треснула по морде ее, горбатую:

- Я-то смех смехом, а ты грех грехом... Да появись твой батька снова, так его собаки наши и те по кускам растащат! Мало вами, бесстыжими, крови попито русской? Еще алчете?

К сожалению, эту сцену наблюдал граф Эстергази, и Елизавета одарила дипломата одной из своих великолепных улыбок:

- Извините, посол. Но цари не частные лица. И дела семейные нам приходится на миру вершить...

Лопиталь со своим посольством уже приближался к рубежам России, и настроение императрицы от этого было хорошее. Но едва Лопиталь добрался до Риги и чуть-чуть прикоснулся к русским делам, как сразу же запутался до такой степени, что даже Дуглас не смог ему помочь. И тогда раздался истошный вопль сиятельного дипломата - из Риги в Париж:

- Срочно верните сюда кавалера де Еона! В министерстве Версаля были поражены:

- У него там восемьдесят кавалеров... Куда же еще? Но маркиза Помпадур поддержала Лопиталя.

- Отправьте! - наказала она. - И не спорьте. Я-то уж знаю, что одна голова семги стоит восьмидесяти лягушек...

Король назначил де Еона первым секретарем посольства (это очень высокий пост по тем временам).

- Лопиталь, - говорил Людовик, - будет в Петербурге рассказывать всем про свою ужасную подагру, и все дела предстоит вершить де Еону. А посему он будет моим министром полномочным в России!

Де Еон снова вступал на стезю, с которой бесславно сходил его учитель принц Конти; принца теперь заменяли графом Брольи. Снова - право личной переписки с королем, таинственные шифры, и политика та, которая Лопиталю и во сне не приснится. Политика самого короля Франции! Исполнять же ее и существуют такие молодчики, вышколенные и лукавые...

Но прежде чем покинуть Париж, де Еон водрузил на стол министерства одну бумагу.

- Это мне, - заявил он, явно торжествуя, - когда снимали копии бумаг для Вольтера, удалось под страхом смерти похитить в Петергофе из секретных архивов России!

- Что же тут? - спросили его.

- Здесь завещание Петра его потомкам, политическая программа России, которой она следует и будет следовать неуклонно!