Альфа Центавра (СИ)

— Какой Лёва?

— Который я думаю давно бы перебежал к Красным, если бы не боялся, что там у него отберут всё золото.

— Нет, я вижу, что вы, как многие здесь: не понимают, что мы:

— И есть полосатые, что значит красно-зеленые, а принципе можно уже говорить не скрываясь:

— Кр-ас-с-н-ые-е.

— Вы путаете, Дэни, красно-зеленые там, — она кивнула на Волгу за окном. Правда еще далеко.

— Не понимаю, почему?!

— Потому что, друг ты мой сердешный, Дэни, ты — Бе-л.

— Бел? Это древний бог, что ли?

— Та не, какой бог, просто бел.

— Белка, что ли?

— Да не белка-стрелка, а:

— Белый, — сволочь! Ино. Ты посмотри на свою рожу, таких на Земле нэ бывает.

— Ты сама белая.

— Только по форме, но как говорил Заратустра:

— Содержание у нас сов-всем другое.

— Какое другое?

— Партийное.

— Заратустра был партийным?

— Дело не в том, что Заратустра был партийным, а в том, что:

— Ты — партийная!

— Да, но только в душе, я уже говорила.

Несмотря на политические и диспуты про погоду, которые всегда важнее первых, Соньке пришлось опять выйти, как она сказала:

— Как Сократу, — за пределы оного. Города. Сорок грехов было снято с ее души — хотя она ни одного, практически так и не вспомнила — и теперь было только интересно:

— Кто Сорок Первый? Она поднялась на вышку, где когда-то ждал начала атаки белых Василий Иванович, Щепка и Ника Ович.

И да:

— Если кто не забыл Сонька Золотая Ручка — Нина — жена, только бывшая Батьки Махно — Изольда — змея подколодная, гремучая — это практически одно и тоже. Артистка одним словом. Погорелого театра. И знаете почему?

Партейный театр — это не театр, а так только:

— Для смеху. — Скажи:

— Сы-ы-р-р, — и получи свои шестьдесят целковых. Новыми. А потом:

— Или под поезд, как Анна Каренина, — оставившая, впрочем, нам надежду на продолжение этого сериала под названием:

— Приходите Завтра. Или сидеть на окошке винного магазина, как Изольда Сорок Первая — звезда наша последняя. И выехал он этот сорок первый, кто? Сонька взяла бинокль. Неужели Лева Задов? Решил покинуть ряды защитников Трои, и поперся туды-твою. Почему? Ибо:

— Атакующих погибает в пять раз больше, чем крепостных. Если, конечно, нет среди них Оди. Одиссея.

За ним пришла Камергерша из стана Белых, и сказала:

— Всё пьёшь?

— Почему? Потому что каменщик? А все каменщики пьют.

— Не знаю, сколько ты сегодня выпил, но никакой человек с высшим образованием, бравший Порт-Артур не будет добровольно строить коровники для коров.

— Ваш повелительный тон мне намекает: ви биль мой май вайф?

— Но, простите, я этого не помню.

— Эй, ты, герой, юродивый. Наши люди гибнут и гибнут под стенами Трои, а вы, как последний бродяга маячите тут перед моими глазами.

— Простите, мэм, но не я присылаю сюда пароли и пароли-пе, чтобы иметь возможность вот так просто, как Лева Задов выехать из крепости, а там:

— Пусть хоть платят сверхурочные — всё равно не буду.

— Что не буду, что не надо? Напился, сукин сын, так и скажи, что в следующий раз будем пить вместе. Да, дорогие друзья, Вра строил коровники в Царицыне, променял этот подряд на командование крепостью, хотя и говорил иногда у костра с картошкой:

— Эх, служил и я когда-то под знаменами герцога Чемберленского. — Который — если кто не забыл — сейчас тоже находился в местах не столько отдаленных, а именно:

— В холодильнике.

Их идиллия у недостроенного коровника была нарушена появлением Елены, оставшейся без помощников, в том смысле, что без вышестоящего начальства. Если кто думает, что не бывает нижестоящего начальства тот ошибается, ибо:

— А уборщицы? — И другие работники сервисного обслуживания, у которых двух недельный срок не распространяется на технически сложные товары — это раз. А два — это:

— У нас все товары очен-но сложные.

— А при чем здесь это? — сделав недоуменное лицо спросила Ками — Камергерша Ольга, когда-то сама командовавшая артиллерией этого инвалидного, как сказал Пушкин, гарнизона. Если кто-то думает, что он сказал это про гарнизон Капитанской Дочки, то напомню о вышесказанном:

— У нас все такие. — В том смысле, что были бы, если бы не прилетели инопланетяне с Альфы Центавра-ы. Когда они прилетели? И что удивительно, как в Илиаде Гомера, никто уже и не помнил:

— Не только как жестоко, но и как долго они сражались.

— Ну-у, вы не уборщица?

— Нет.

— И не из ремонтной железнодорожно-танковой бригады?

— Нет.

— Вывод: вы должны быть арестованы, как Ино шпион, а он, несмотря на то, что пьет сисьми-миськи — как симулянт.

— Я ни-че-го не поняла, кто это? Твоя любовница? Проститутка, или просто так пришла, чтобы я опробовала на тебе новые приемы Бойбы и Бокса?

— Это вы мне или ему? — спросила Елена, и смерила Камергершу два раза с головы до ног и обратно.

— Разглядывает — значит боится, — сказала Ками.

— Бросьте, бросьте, миледи, я не Дартаньян, за меня драться не надо.

— Вы здесь довели людей до того, что они не только забыли, что не хотят быть генералами, но и:

— Не хотят.

— Не надо больших легенд, дама, они не хочут тока потому, что по определению:

— Белый Офисер не способен сражаться за Полосатых. Вы понимаете, что это значит? Думаю, бесполезно даже спрашивать, поэтому сама скажу. Это вырождение понимания двойственности этого мира. Все стали ослами.

Прибежал новый Помощник Начальника Колонии — как он сам себя называл, ибо Елена, когда он пришел наниматься на работу сказала:

— Никак не пойму, какую должность тебе дать? И он выдал:

— ДПНК — ибо Царицын — это уже Зона. Кого может привлечь Зона? Только потенциальных заключенных. Как сказал один парень про песню:

— Есть в саду ресторанчик приличный, Лёльке грустно и скучно одной:

— Вдруг подходит к ней парень приличный, парень в кепке и зуб золотой-й. — Или:

— Помню тебя перед боем в дыме разрывов гранат, платье твое голубое, голос, улыбочку, взгляд.

— И вы согласились?

— Да, ибо он сделал мне предложение, которое я приняла.

— Она с детства мечтала иметь своим мужем-любовником главу местной уркаганской мафии, — сказал Каменщик Вра. Все думали, что Камергерша возмутится развившимися за время осады Царицына мафиозными замашками народонаселения, но она только просто вздохнула:

— Везде уже так.

— Что? говори яснее, — рявкнула Елена.

— Знаете ли, дорогая синьора, привели осла. Многие рассмеялись, но не все. Врангель поднял свою усталую голову, подперев ее тыльной стороной ладони в подбородок, и промолвил:

— Этого не может быть, так как я здесь.

— Достукался, — только и сказала Камергерша, и присела поближе к костру, чтобы достать себе большую черную с рыжим печеную картошку, на которую смотрела если не давно, но уже:

— Некоторое время.

— Я захватил селедку кусочками, приготовленную на пару, — сказал посланец со стен крепости.

— Почему не засолили? — спросила Ками, пробуя ее.

— Нет времени, а тут пять-семь минут — и готово.

— Я люблю засоленную сырой.

— Я не могу ответить вам, как это принято в лучших домах Ландона:

— Да мне по барабану, что вы любите, — ибо знаю:

— Скоро вы преставитесь.

— Ты пропустил букву, — сказал Врангель.

— Нет.

— Да.

— Нет. Вра бросил в посланца головешкой, ибо слово:

— Преставитесь, — сильно отличается от его предшественника:

— Представитель. — Имелось в виду, что Камергерша скоро представится всему народу, как:

— Царица Царицына. — Хотя цариц этих потенциальных здесь было — скажем не в ту же строку — много. Как-то:

— Кали, Щепка, да и сам Врангель намеревался, но не судьба. — Хотя какая судьба? Задним умом — который находится в затылке, как дальнее зрение Платона — все понимали:

— Город каким-то образом тайно захвачен Герцогом Чемберленским. — По тайной партийной кличе: